Алексей Артов - Подвиги Слабачка Страница 20

– Я знала, что ты откликнешься! Помоги, спаси моих детушек! – воскликнула и заплакала.

– Помочь-то не прочь! А вот как я могу спасти? Наказать кого-нибудь – это дело другое! Приподнять да бросить, закрутить-завертеть, полетать дать, унести куда-нибудь – это пожалуйста!

– Я не прошу тебя заставлять летать камни и деревья, менять русла рек и нагонять или разгонять тучи и приливы! Я прошу… – и она замолчала.

– Ну, говори, не бойся! – по-доброму сказал ветер-старичок.

– Пригони одуванчики-парашютики и листочки-лётики!

– О, и всего-то?!. Кху… С помощью летунчиков ты хочешь спасти примагниченных к земле?!

– Те, кого можешь нести ты, те тоже кого-то могут нести и спасти… на твоих волнах!

– От твоего ответа загадка подросла, и ещё больше увлекла. А загадка после ответа должна не толстеть, а худеть и исчезать. Ответ должен от загадки осво-бож-дать!

– Исполни просьбу и не услышишь ответ, а увидишь!

Замолчал старик-ветер.

– А мне что, матушка, мне не сложно, – неожиданно проговорил и исчез.

А появился старик-ветер там, где лежала старая листва.

– Эй, старики-старушки, проснитесь и за мною торопитесь.

– Ветер, почто не даёшь нам лежать-спать? Куда ты хочешь нас погнать?

– Я вам не даю не спать, а тлеть!

Задул ветер, засвистел, и целая туча сухих листьев поднялась, закружилась и направилась к башне.

И одновременно старик-ветер появился на поляне одуванчиков.

– Эй, пушистые головки!

– Что, рассыпайтесь и за мною отправляйтесь? – ехидно-догадливо спросили хором одуванчики.

– Отгадали! Отгадали! – добродушно ответил старик-ветер и дунул одним разом на всю поляну.

– А-а! – запищали одуванчики и в один миг превратились в целое облако пуха.

Второй раз дунул старик-ветер, и бесконечное число белых парашютиков было подхвачено его воздушными волнами и понесено в неведомо куда!

– Куда ты нас гонишь?!

– Да, куда?! – кричали-пищали-возмущались и одуванчики-парашютики и листочки-ковролётики.

– Туда, где нужна помощь! – отвечал им загадочно старик-ветер.

– Нас гонят посмотреть, как будут спасать?

– Вас везут спасать!

– Нас будут спасать?!

– Нет, вы будете спасать?

– А разве мы можем спасать?

– Мы же такие легкие!

– Мы же можем только летать!

– Да и то, когда нам в этом помогают!

– Да, когда нам в этом помогаешь ты, ветер!

– Вот мы с вами вместе и поможем! Увидите, что вы не беспомощны помочь!

– Поможем?!

– А… Кому?

– А… Как?

– Поможем!

– Поможем!

– Главное хотеть!

– Хотеть помочь!

– И не бояться мочь!

А в это время муравьишки лезли друг по другу ввысь черной, обволакивающей башню, тучей. По ползущим по башне поднимались ещё и по ним и ещё ряды ползущих друг по другу. Поэтому ползущие по камням держались из последних сил.

Но вдруг, не выдержав, многие разомкнули лапки. Муравьи обрушивались гроздьями, создавая на земле целую копошащуюся гору.

Но остались на башне и те, которые удержались от великого падения, и те, которые успели подняться выше всех. Все они продолжали стремиться вверх. И первых, которые были выше всех, становилось всё больше, и им, первым, становилось всё теснее. Азарт первых захватывал всё больше. И каждый первый хотел уже быть одним первым, быть выше всех, быть над всеми.

И тогда самым везучим, самым сильным и самым быстрым стало тесно от самих себя. Они так скучились, что почувствовали, что не чувствуют себя! Окружение товарищей – сделалось окружением стен. Каждый оказался неприступной стеной каждому, а окружение каждого всеми – заключило каждого в тюрьму. Близость ближнего оказалось несвободой! Все возжелали разбить эти стены несвободы-тюрьмы! И каждый начал толкать и сталкивать каждого.

И стали падать отторгнутые в страшные лапы неминуемой гибели!

Но как раз в это время окружили башню парашютики-пушистики и листочки-лётики.

Первый падший-парящий погрузился в перину парашютика-пушистика, а второй распластался на ковре листочка-лётика.

– Где я? – спрашивали муравьишки. – Я уже упал? Я уже на небесах?

– Ты на небесах, но потому, что ты не упал!

– Я спасен?

– Какой ты догадливый?!

– Спасен! Спасен!

И так падавшие подхватывались воздушными лодочками и плавно опускались на землю.

Муравьиная башня, вознося бредущих,

Парящих создала.

Одни обрели крылья, рвясь ввысь,

А другие, от падения убегая.

Но были такие падающие муравьишки, которых не удалось перехватить парашютиками-пушистиками и листочками-лётиками. Им так было обидно, что их столкнули их товарищи! Неожиданно, сзади, исподтишка! А теперь их ещё и не спасли, как других, падающих от предательства! Но им так не хотелось упасть! Одни боялись больно удариться, а другие ужасались тому, что разобьются и разлетятся на маленькие (!) кусочки!

А что такое, когда чего-то (!) не хочется очень-преочень?! Это значит, что чего-то очень-преочень хочется! И тут – им хочется выжить! А выжить – это значит не упасть! А, если хочется не упасть – это значит очень-очень думается: «Как? Как не ушибиться-не разбиться?» При этом многие из них стали жалеть о том, что хотели стать выше всех, попирая всё и всех! Они раскаивались про себя в том и жалели о том, что:

«Они хотели свалить, а свалили их!»

«Они хотели восходить, а теперь падают».

«Они сами преданы теми, которых они сами предали».

«Они, сброшенные, падают вместе с их сбросившими».

«Падают они, наказанные грехами других за грехи свои».

«Если бы вернуть время назад, я бы никого никогда больше не сталкивал!» – одни так или почти так истерически-раскаянно кричали «про себя», а другие кричали вне себя.

Они сопротивлялись падению, болтая лапками и головками быстро-пребыстро и изо всех-всех сил, как могли.

Вдруг их сила желания «не упасть» начала накапливаться в них с неимоверной быстротой! С ними стало что-то происходить и тут, как у людей раскрываются парашюты, так у этих падающих больших и малых муравьёв пошли раскрываться, распускаться, как цветы, крылья! Прозрачно-белые, совсем тонюсенькие и невесомые, но крылья!

Муравьишки сразу же, как только крылья отросли, замахали ими так, как болтали лапками, но только во много крат быстрее! Только лапки не спасали от паденья. А тут муравьишки не только уже не падали, они… они даже стали взмывать вверх! Оказывается, они летают, как одуванчики и ковролётики, и даже лучше! Теми управляет ветер, а они… они (!) управляют сами собой! Что, правда, тоже очень не легко и не просто. Но они летают! По-настоящему летают! Они могут полететь куда захотят: и влево, и вправо, и вниз без опасения упасть, и вверх, вверх, даже на тот самый заветный верх!

У них появились теперь новые лапки! Лапки, которые позволяют ползать по воздуху!..

Теперь они могут лезть на верхушку башни не по башне, а по ничему! И здесь столько простора, что можно друг другу не мешать! Здесь хватит места всем!

Сброшенные, но в своём падении обретшие крылья, поднимались вверх по ничему!

Они взлетали вдоль башни всё выше и выше, глядя на карабкающихся по ней своих бывших товарищей, а теперь – недругов.

А те смотрели на них, округлив глаза и раскрыв рты от удивления и страха. Некоторые от такой неожиданности даже подскальзывались и падали. Но их, правда, тут же успевали подхватывать листочки-лётики и пух-парашютики. Другие, убоявшись летающих, кричали им, умоляя их: «Пощадите нас! Не толкайте нас! Не разбивайте нас!»

Увидев тех, которые их сбрасывали, муравьям-летунам очень захотелось их оторвать от башни и… отпустить! Но они уже знали, что поступать нехорошо – это нехорошо!

Неожиданно те, которые карабкались по башне первыми, закричали: «Схватите нас, столкните нас!»

– Но вы же разобьётесь? – удивились муравьи-летуны.

– Но вы же не разбились?! Вы же обрели крылья?!

– Не все не разбились из-за вас! Не все обрели крылья!

– Тогда накажите нас!

– Поступите с нами так же плохо, как мы поступили с вами!

– Прося наказания, вы ожидаете вознаграждения?!

– Сбросьте нас! Сбросьте нас! – уже только одно и выкрикивали первые, не желая ничего слушать, в слепой надежде стать такими же недостижимыми.

– Мы вас не сбросим – не накажем и не вознаградим…

– Хоть наказать и хотим…

– Но не хотим вознаграждать!

– А наказать бы надо…

– И даже очень!

– Но не будем!

– Не будем!

– А надо бы!

– Сами пусть прыгают!

– Вот тогда и поглядим, что у них там вырастет!

– И вырастет ли что!

Но самостоятельно сбросить или упасть никто не решился.

А обретшие крылышки, забыв обо всём на свете, взмыли вверх к неведомой никому (кроме Слабачка) вершине!