Алексей Артов - Подвиги Слабачка Страница 23

– А чтобы тебя позвать, тебе что кричат?

– Мне кричат: «Кукляшка!» – заулыбалась и замахала, как бы кому-то лапкой, как бы кто-то машет ей. – А что кричат тебе, чтобы достучаться до твоего уха? – спросила Кукляшка, обратив к Слабачку заплаканную мордочку.

– А меня окликают… Слабачок, – его голос при произнесении своего имени стал от неловкости совсем тихим.

– Это ты тот самый Слабачок, который дотащил невиданные камни до невиданной высоты – до самого неба?! И это ты? – прозвучало с недоверием и даже, кажется, с брезгливым.

– Не похоже, правда? – спросил он с неловкостью и некоторым стыдом, опустив глаза в землю и глядя куда-то в себя.

– Ещё как «правда»! Поверить в такую твою силу – это надо напрячься не меньше, чем поднять один из твоих неподъёмных камней.

– Ну и не надрывайся. – произнёс Слабачок с обиженно наклонённой головой.

– Ладно, не обижайся. Наверно поверю, потому что верят всегда в то, чего не видят, но о чём все говорят. А о тебе говорят все. А башню я скоро увижу. Если она ещё будет стоять. – с хитрым прищуром закончила Кукляшка.

– Будет. – ещё с большей обидчивой твёрдостью ответил Слабачок.

Через некоторое время мордашка Слабачка просияла, как будто что-то вспомнив и он спросил:

– А не та ли ты Кукляшка, которую я… которая была выдернута из когтей катастрофы?

– Так это ты? Ты меня спас… тогда?

– Тогда… да…

– И сейчас?!

– И сейчас!

– Вот здорово! У меня есть персональный спаситель! Он меня спас, спасает сейчас и ещё спасёт! Спасёт? Спасёшь?

– Спасу.

– А сколько раз?

– Ещё один раз.

– Да? Ты меня спасёшь потом ещё всего один раз? А почему?

– А потому что больше не понадобится?

– А… почему?

– А потому что я спасу тебя от тебя самой.

– Ну, так не интересно, – закапризничала Кукляшка.

– Но сейчас ты должна найти в себе силы поверить и в себя.

– Поверить в себя ещё тяжелей, – несмотря на Кокон Зла, Кукляшка попробовала встать. Но не смогла. И не только из-за этого злосчастного кокона, а точнее и из-за него и из-за цепей боли: оказалось, что у неё повредились лапки, когда её давили-лупили деревяшки.

– Ну, тогда ты такая же сильная, как и я, – пошутил Слабачок. Но Кукляшка, несмотря на то, что шутка ей польстила, от боли в лапках и от боли в сердце не вытерпела и снова тихонько заплакала.

– Сколько ни лей слезинок, их всегда будет меньше дождинок… – с легкостью, как пылинку, он подхватил раненую муравьинку, положил на свою могучую спинку и понёс.

Шли крохи сначала по лесу, а потом среди скалистых холмов. Вдруг Слабачок, как будто на что-то решившись, остановился вблизи огромной скалы (для человека это всего навсего камушек, выступающий из земли) и с твёрдостью произнёс:

– Смотри!

– На что?

– На то, во что надорвёшься поверить!

Положив бережно Кукляшку на песок, он подошел к скале (а для людей это выступающий из земли острый каменный выступ) и, вдруг, неожиданно и молниеносно ударил по ней. А ударив, быстро отскочил. Скала дрогнула и… обрушилась! Множество камней под страшный грохот полетело во все стороны.

– Ой! Как ты меня напугал! – неожиданно брезгливо и испуганно почти взвизгнула Кукляшка, когда всё стихло.

А Слабачок ожидал совсем, совсем другой реакции!

– Я… я не хотел… – поэтому недоумённо ответил он, получивший отвращение вместо восхищения.

– А если бы всё это упало на меня? И меня бы покалечило? Или раздавило бы? И я бы погибла? И тебе меня совсем не жалко? Да ты обо мне и не подумал! А о чём ты думал? А я знаю, ты думал о себе! – обрушила Кукляшка на Слабачка град упрёков.

Слабачок стоял в растерянности.

– Посмотри, вон, осколки повсюду разбросаны! Любой из них мог бы от меня мокрое местечко оставить! – и заплакала.

– Я… не…

– Тебе бы только своей силой похвастаться! Не нахвастался ещё?

Слабачок совсем растерялся, но продолжал пытаться оправдаться.

– Но… я… я… не…

– Ну, ладно, ладно, – остановила его Кукляшка, вытирая свои заплаканные глазки. – Ты и вправду… – она посмотрела на глыбы разбитой скалы, – не так слаб, как кажешься. Теперь и я буду знать, раз я видела, насколько ты не слаб!.. – сказала с оттенком шутки – сожаления. Мол, придётся теперь знать. – И хоть, и маленький, а как такой большой, каких и не бывает! И творишь, что говоришь!.. И знаешь… я вижу!.. – вдруг бросила Кукляшка Слабачку.

– Видишь? Что, где? – стал озираться Слабачок.

– Вижу, что сделаешь ещё много такого, во что никто не поверит, пока не увидит!

– Для тех, кто увидит, будет, а для тех, кто не увидит, не будет, пока не увидит?! Ха… Ха… – попробовал засмеяться Слабачок.

– Вижу, что среди многого, что совершишь, ты ещё и защитишь, и не только меня, но… но и… всех!

– Постараюсь, чтоб оказалась права! – ответил после недолгой задумчивости Слабачок.

Муравьишки снова тронулись в путь. Но прошло совсем немного времени, как вдруг муравьинка снова неожиданно расплакалась.

– Что, где-то разболелось? В тебя всё же попал какой-то осколок?

– Нет, Слабачок, нет.

– Тогда, что же ты расплакалась?

– Я должна тебе сознаться.

– Сознаться? В чём? – недоумевал Слабачок.

– Я не всё тебе рассказала?

– Ты мне чего-то не сказала?

– Да, Слабачок.

– О чем-нибудь о более страшном?

– Может, и так. Тут не знаешь, что страшнее: когда не жалея бьют, или, когда улыбаются тебе, восхищаются тобой, с тобой дружат, вместе с тобой плачут, клянутся в преданности и при этом завидуют, врут и мечтают надсмеяться над тобой и напакостить тебе.

– Сейчас, я чувствую, тяжело будет не только тебе, Кукляшка. Но я вынесу-выдержу. И обещаю, что тебе от меня не ждать тяжести предательства.

– Ох, слушай. Мне, мои подружки хохотушки-вертушки-плясушки неожиданно подойдя, отвели далеко ото всех и под большим секретом сообщили, что там, где сбрасывают гнилушки, спрятаны блестюшки. Мол, они искали не нашли, так может мне повезёт? А если мне повезёт, тогда я буду У-У-У-У какая! Вот я и пошла. А там палки-погонялки-обижаалки! – и ещё сильнее расплакалась.

– А, к тебе Льстяшка и Нагляшка подходили?

– Опять ты всё знаешь.

– Никакие они тебе не подружки. И никому они не подруги. Они подходят, вредят, до слёз доводят и уходят. Но так льстиво подступают, что все о зле их забывают и снова запросто с ними болтают. Правильно?

Кукляшка опять только заплакала, подтверждая своим отчаянием, что Слабачок прав, а она Кукляшка слишком легковерна.

Напасти от негодёвиков

Кто нападает,Тому и попадает.Кто грязь кидаетВ грязи и пребывает.

Через некоторое время им повстречалась банда негодёвиков (очень нехороших невзрослых муравьёв). Они были Нехорошими, потому что плохо себя вели и приставали к слабым, почти как гнилушки.

Их было четверо. Все они были очень разные и одновременно очень похожие. Один был низкий, толстый, похожий на мешок, туго набитый мусором. Что для муравья очень странно. Муравьи работают всегда, толстеть им некогда. Ходили слухи, что он был самый ленивый среди всех ленивых. Его и окликали: «Мешковатый!».

Другой, наоборот, очень высокий, тонкий-тонкий и прямой-прямой. Он чем-то напоминал башню Слабачка в миниатюре и очень не любил утруждаться-сгибаться, не то что за инструментом, но даже за водой и едой, и перед теми, кого не боялся. Он скорее переломится, чем склонится над лежащим беспомощным больным. Перед маленькими и беззащитными он только выпрямляется и ухмыляется, чувствуя себя сильным и непобедимым. Только вот когда видел того, кто его сильнее, он доставал лбом до земли и кверху попой пробегал мимо, думая, что невидим. Ему и приклеили кличку Длинно-Тонкий. А надо бы было: Тонко-Подлый.

Третий был средний ростом, но таким широким и выпуклым со всех сторон, что, если бы он лёг на землю и замер, его бы точно приняли бы за булыжник. Его голова, сливающаяся с туловищем, была, как отшлифованная, почти зеркальная. При этом глаза никак не выделялись. Точнее, как раз тем и выделялись, что не выделялись ничем, совсем не выражая ничего. Вот к нему и прицепилось прозвище Камнелобый.

Рост четвёртого периодически гулял от постоянных изгибов между ростом Мешкотелого и ростом Длинно-Тонкого. Он, хотя и муравей, но гибкий, как гусеница, и склизкий, как улитка. Его и обрекли называться Склизким. Чему он был даже немного рад. Он шёл, почти как полз, гуляя головой вперёд – назад, вверх-вниз. Всегда позади всех остальных.

Шли негодяи, довольные от самомнения и беспричинно гогочущие. Казалось, что вся компания, состояла из усмехающихся братьев близнецов – наглецов. А как только они увидели Кукляшку и Слабачка, то рты у всей компании одновременно растянулись, как резинки, в улыбочки до ушей, а в сузившихся глазах заблестели пляшущие чертики.