Звезды сделаны из нас - Ида Мартин Страница 35

и встали. Автобусы просто ссаживают людей, и они идут пешком. Толпой. И идти им приходится долго, ведь перекрыта вся улица. Вон там магазины: «Пятерочка», «Дикси» и «Магнит». Все в одном доме. Прикол, да? Не понимаю, зачем так сделали. За ним, в том кирпичном, – почта и Сбер. А прямо напротив – зоомагазин и кафе. Раньше, когда я был маленький, в кафе часто проводили свадьбы. Музыка орала на всю округу, а перед входом, где все курили, почти всегда случались драки. Мы с братом даже ставки делали, кто победит. Короче, обычный спальный район. А ты думала, в Москве только историческая архитектура и офисные центры?

– Ничего я не думала. Но о том, что там все такое же, как у нас, не думала точно.

– Погоди, это еще что! – Несколько секунд я вижу только его голову на фоне белого потолка, а потом мелькает дверной проем, и Глеб подает голос: – Мой подъезд. Здесь тоже ничего примечательного. Лифт ужасен. Я им не пользуюсь. Благо пятый этаж. Но, если хочешь, покажу.

Спустившись по лестнице, он нажимает кнопку узкого лифта с белыми пластиковыми дверьми. Подъезд у него унылый, с грязно-зелеными стенами и посеревшей штукатуркой на потолках – почти как наш, только у нас стены грязно-голубые. Приезжает лифт – малюсенькая обшарпанная кабинка. Три человека втиснутся в него еле-еле и, скорее всего, тут же застрянут.

– А что делать, если нужно шкаф перевезти? – задаю я резонный вопрос.

– По лестнице нести. Когда соседи сверху делали ремонт, все на себе таскали. – Глеб продолжает экскурсию, спускаясь по лестнице. – Мусоропровод вечно забит и из-за этого постоянно воняет. А вот эта лапша – это проводка интернета. И так на всех этажах. После капитального ремонта осталась.

– Капитального ремонта? Ты меня извини, но твой дом выглядит так, как будто ты живешь в зоне отчуждения.

– Мама говорит, жильцы в управу претензии писали, а потом к ним пришли страшные мужики из ЖЭКа и потребовали эти заявления забрать.

Солнечный свет на мгновение ослепляет – Глеб выскакивает на улицу. После жутковатого подъезда я словно вместе с ним делаю глубокий вдох свежего воздуха.

– Короче, магазин недалеко. Мы сейчас в него заскочим, а потом, если не возражаешь, гулять.

– Не возражаю.

Он несет телефон перед собой, и кажется, будто это я иду по двору вдоль длинного многоподъездного дома, мимо автомобильной парковки и сворачиваю в прямоугольную арку.

Сначала мы идем за хлебом, молоком и подсолнечным маслом, потом он ведет меня к своей школе. Показывает стадион с потрескавшейся беговой дорожкой и, конечно же, те самые гаражи – место его эпичного позора.

Но болтает Глеб о разном: о погоде, о птичках, о не шибко веселой школьной жизни и планах на будущее, ни один из которых нельзя назвать продуманным и четким.

Он смешит меня рассказами о местных напыщенных девахах и их кавалерах, а после долго рассуждает о необходимости что-то срочно поменять. Обходим школу по периметру – тут самое время сменить локацию, но он признается, что продукты нужно отнести домой.

– Понятно. Ладно. Спасибо за экскурсию!

На меня накатывает грусть: только что я гуляла с ним по задворкам далекого города, оживленно общалась, а теперь придется вернуться к привычному одиночеству и в компанию неудач. Прогулка с Артёмом должна была быть примерно такой же: интересной, ненапряжной, веселой, но обернулась пустыми разговорами ни о чем и натянутыми улыбочками в обществе одноклассников.

– Это тебе спасибо. За компанию.

И вдруг мне приходит в голову неожиданная идея.

– Ты иди домой, я тебе скоро перезвоню.

Я сбрасываю вызов, выпутываюсь из длинной домашней футболки и натягиваю джинсы.

На мое счастье, Алина и Боренька еще не вернулись с детской площадки, и никто не лезет с расспросами. Я собираюсь за десять минут и спешу прямиком на автобусную остановку: хочу поскорее добраться до центра, пока не пропал настрой.

И я не то чтобы одержима манией экскурсоводства – просто хочется кое-что проверить. Глупо, конечно. Потому что Глеб не знает, где находится торговый центр, и вряд ли предложит перекусить, но теперь это вопрос принципа.

Приближается вечер, народа на площади больше, чем в обычные дни, – дети носятся по мраморным ограждениям фонтанов и пытаются поймать голубей, влюбленные парочки льнут друг к другу, на скамейках с причудливо согнутыми ножками сидят студенты-художники и с отрешенным видом что-то чертят углем на бумаге.

Отхожу к огромным темным елям, достаю телефон и с неизменным волнением нажимаю на вызов. Глеб показывается на экране почти сразу, и я улыбаюсь во всю ширь:

– Наш город был основан в семнадцатом веке… – тычу камерой в тот самый валун, посвященный основателям и продолжаю: – Тут, на холме, была построена небольшая деревянная крепость, служившая защитой от грабительских набегов соседей. Люблю это место: ощущается дыхание истории. Невообразимо, но факт: люди катаются на скейтах, гуляют, куда-то спешат, не задумываясь, что много веков назад прямо здесь текла совсем другая жизнь.

Медленно прогуливаюсь по исторической части – вдоль каскада фонтанов спускаюсь в старый парк, брожу по набережной, населенной утками и памятниками выдающимся жителям города, и Глеб внимательно слушает мой рассказ, а в его глазах я вижу настоящий живой интерес. Получается настоящая романтическая прогулка, смахивающая на свидание, и я краснею.

Опять сражает осознание того, что он нереально симпатичный. Однако, скорее всего, о своей привлекательности даже не догадывается.

– Покажу тебе еще кое-что!

Я направляю камеру на огромный новодел из стекла и пластика, завешанный рекламными баннерами и вывесками, и, в три прыжка преодолев улицу, протискиваюсь в крутящуюся дверь.

– Нет. Только не это! Ты же не хочешь сказать, что главная достопримечательность твоего города – торговый центр? – протестует Глеб, и на меня оглядывается охранник.

– Минуту терпения!

Я влетаю на эскалатор и, растолкав толпу у фудкорта, спешу к диванчику, на котором в пятницу соседствовала с самой Миланой. Падаю на него, откидываюсь на мягкую спинку, запрокидываю голову и показываю Глебу зеркальный потолок – улыбаюсь, машу рукой, и далекое отражение машет в ответ.

– Ты говорил, что мне нужно посмотреть на себя со стороны. Спорим, сам ты никогда не смотрел на себя со стороны? В смысле не задумывался о том, каким тебя на самом деле видят люди?

Помолчав, он признается:

– После того как ты назвала меня ботаном и бараном, я был вынужден об этом задуматься.

– Ну, теперь-то я разглядела тебя получше.

– А вот это уже любопытно.

– Хочешь, честно скажу, что я думаю?

– Естественно.

– Только давай договоримся: потом ты тоже честно скажешь, что думаешь обо мне.