Борис Житков - Без совести Страница 4

- Стой, - говорю. - Будете ломать - засыпетесь. Ручаюсь. В стене сигнализация. Тронь любую стенку и амба.

Его при том всего завинтило.

- Что ж ты, - говорит, - дьявол...

- Все это можно выключить. Производил я. Десять тысяч.

- А если, - говорит, - ты... в стенках ни черта нет.

- Дело ваше.

Он плюнул и ушел. А наутро я пошел на почту и положил три тысячи на покойницкую книжку.

Если они пойдут в пятницу долбить стенку и засыплются, то все равно они мне припаять это дело не смогут. Ясно же - будь я в этом деле, не напоролся бы я на свою сигнализацию. И как бы они меня на суде ни топили, им на грош не поверят. А раз уж им все равно амба, можно в пятницу заглянуть и в угрозыск. Скажу: подслушал в пивной. В четверг днем проходил по улице, увидел в окне вывеску: рамки к паспарту. Вспомнил сумасшедшего. Захотелось посмеяться, пошел к нему. Открыла чухонка. Глядит на меня змеей. Я впер в сени, отпихнул ее и валюсь к сумасшедшему. Он развалился на диване, улыбается, будто конфету сосет, и пальчиком перед собой двигает. Повернет вправо и потом чуть влево. Глаза как моей тетки бывали после сильного заряда.

Я его окликнул. Он встрепенулся, закивал весело головой. Я говорю:

- Плоскогубцы американские я у вас не оставлял - второй месяц ищу.

- Не знаю, - говорит, - голубчик, не знаю, поищите, - и обводит рукой комнату.

Я его спрашиваю:

- А что это вы пальчиком? - и передразнил его, как он, выпятив губы, шевелил пальцем.

- Ах, - говорит, - это я управляю. У меня все готово. Паспарту готов! Все до последней мелочи. Полное описание и расчет здесь... - Он хлопнул по папке рядом с ним. - А теперь я сижу и наслаждаюсь: я повернул пальцем рукоятку на пять градусов и я знаю, что и как там пошло в ход, и я бываю там, где никто не был.

- Чудак, - говорю, - на черта было все это выдумывать и чертить, вы бы сразу сели бы на диван, распустили губы и помахивали бы пальчиком. Все равно - на .том же диване. Вот, знаете, говорится: дурень думкой богатеет.

- Нет, - зачем: я замечательно прожил эти полтора года, пока все это выстроил, все детали, достиг конструктивной компактности, простоты управления, а главное, нашел источник силы. Наперсток вещества, и он может разворотить землю в кусочки - если разложится в то, из чего он был создан. Вы не смейтесь. Вот если попы говорят, что сила божества только могла создать материю из ничего, то уж тут, должно быть, сила дьявола сделать из материи ничто. И тогда из малюсенького кусочка освобождается сумасшедшей величины сила.

Я уж начал смеяться всем голосом.

- Ну, чего вы, - говорит, и сам смеется, - ведь когда обращается порох в дым - какая страшная сила. Ну, а если обратить не в дым, а в ничто - то этой силы уж нет никакой меры. Вы не верите, потому что у вас мало воображения. Вам надо все пощупать. Очень жаль. Но ладно. - Он вскочил и зашатался - видно, от слабости, порылся в шкафу, вытянул конверт. - Видите - пустой. Я заклеиваю, Подите в сени, положите конверт на пол и отойдите в угол. - И сует мне конверт. Я не беру, чего я-то буду дурака валять.

- Вы уже боитесь? - спрашивает.

- Ни черта я не боюсь.

- Ну, а дураком оказаться боитесь же?

- Ну вас к черту. - Взял конверт и бросил его в сенях на пол. Он мне крикнул из комнаты:

- Уйдите в коридор. Секунду.

И вдруг раздался взрыв. Я отлетел к самой кухне и сел на пол, двери хлопнули. Даже глухая ведьма выскочила, выпучив глаза.

- Ну тебя к черту!

Через минуту к нам стали звонить у двери. Камкин пошел отворять, но я его отпихнул, открыл сам - испуганная баба стоит; а я ее спрашиваю:

- Не знаете, что это внизу лопнуло, у нас чуть стекла не вылетели? - и хлопнул дверью.

Камкин говорит:

- Вот мелкие клочки от конверта. Это я ничтожную долю воздуха обратил в ничто. Какую-то размиллионную там. Вот аппарат. - Показывает на длинную шкатулку. - Вот тут устанавливается какое-то количество, а здесь вот точно можно установить, где именно. С точностью невообразимой.

Я спросил:

- А в брюхе у вашей ведьмы тоже можно такой марафет устроить и разнесет по клочкам?

Он поморщился и сказал:

- Я этот аппарат переделываю сейчас специально для подачи энергии на Паспарту. Как вы плохо шутите. Где же ваши плоскогубцы?

А она вовсе очумела от взрыва, сидела и шаталась на табуретке, как ванька-встанька.

У меня голова пошла работать колесом: если у этой шкатулки такой точный прицел, да и работает она сквозь стенки, так это же такие дела можно разделывать, не выходя из дому, и дьяволу самому не донюхаться, откуда это идет! Я подумал: "Стырить эту машинку. Под мышку- и хряй домой". Но я боялся за нее взяться: а что, как наведешь сдуру на себя, ковырнул там что-нибудь-и сам в куски? И сейчас же решил: "Надо барашком к нему подкатиться".

- Вы, - говорю, - материально страдаете, а ведь ваше изобретение можно было бы применить для обороны государства или для защиты угнетаемых народов, индусов например. Ведь можно все разнести, что вредительствует освобождению трудящихся. А вы, гражданин Камкин, таите этот мировой клад.

Он стал морщиться:

- Я об этом не думал и мне не хочется думать об этом... об разрушениях. А если мне не хочется, то я ничего и не выдумаю. - И вдруг засмеялся. - Я переделаю аппарат специально для Паспарту. Вот, глядите, он перекинул целую стопку чертежей, - вот тут точно обозначено гнездо, куда должен стать аппарат, вот М 247.

И вот глядите на записке (это в его толщенной папке) вот здесь М 247 источник энергии. Я это сделаю и могу умереть спокойно.

- Ну, а все-таки, как же вот вы наводите эту штуку на цель? Вон тут вроде реостатика, это что же? - Я осторожно сунул пальцем в ручку на шкатулке.

- Да нет, это все не очень конструктивно. Это так только, на пока - я все это сделаю как следует: в Паспарту будет полный автоматизм и этого ничего торчать не будет. Управление все будет сконструктировано - раз и два. - Он улыбнулся как пьяный и сделал пальцем вправо-влево. - А это прямо тяп-ляп, стыдно даже. - Он взял шкатулку и потащил в шкаф.

Я сказал;

- Слушайте, на Паспарту ставьте новую модель, а эту штуку можно американцам продать. Хорошие деньги можно сделать. Давайте я устрою. Вам отсюда и выходить не надо.

Тут Камкин нахмурился, и я увидел, что просчитался.

- Нет. Никаких американцев, пожалуйста. Изо всякого изобретения прежде всего хотят сделать оружие. Оружия и так достаточно. Всяких способов - я не хочу, чтоб еще по моему способу убивали людей.

Я начал что-то говорить, он перебил:

- Ну вас к черту! Берите ваши плоскогубцы - и я вас не задерживаю.

Он встал, вышел в сени и отпер дверь.

Я в сенях сказал:

- Ас плоскогубцами некрасивое дело, еще раз зайду, чтоб были. - И хлопнул дверью.

Я мог сейчас же донести в бюро военных изобретений - это раз. Второе можно было б эту машинку у него стырить, дать ученому человеку, он разберет ее состав и докопается до дела.

Дома оказалось вот что: человечек мой меня уже поджидал, а когда вошли, он мне такое вот запел:

- Ты три тысячи взял, прохвост (он хуже сказал), теперь еще выманиваешь, а ребята тебе вот что говорят: сегодня идешь с нами отсюда прямо на дело. Твоя десятая доля. Дело не в пятницу, самой собой, а нынче. И от меня не отходи ни на шаг. Иначе, знаешь? Я ведь не один.

Я оделся и пошел с ним. Дело было не шутейное, я сказал, что надо сначала покрутиться около подъезда, пока там народ проходит. Мы повертелись около подъезда, и я незаметно выключил сигнализацию. К вечеру он провел меня во двор рядом с банком. Стенка низкая и, как нарочно, у стенки уборная. Раз и два - и сползли со стенки в банковский двор. Светло от электричества. Но мы за дрова - дров там кубов тридцать. Пересидели минут десять, послушали - тихо. Выглянули - чисто, никого. Шагах в десяти - дверь в подвал. Разулись, он говорит: "Хряй за мной". И кошкой через двор к двери, немножко ступенек, он толкнул дверь, и нырнули мы в потемки. Двери приотворили, слушаем. Чисто. Потом он шепнул:

- Кон!

Ответило из потемок шепотом:

- На кон.

Они уже все, значит, там, мы последние. Посидели часа как бы не с два. Потом карманный фонарик пых! Смотрю, рулетку растягивают, сверяют по плану. Точно нашли место. Мастер в летах, усатый немец. С ним бутылки, кисточки целый завод. Влез одному на плечи, наметился и в потемках начал орудовать мажет, слышно, чем-то. А потом бетонный сводик над нами стал плюхать кусками. Мы только эту кашу в куртки ловили, чтоб не шлепала громко. Потом переменил инструмент и, как мышь, скребет по дереву. Подал сверху досочки. Потом паркетины. Потом говорит: "Фертиг". Нас оказалось со мною пятеро. По одному пролезали в дыру, меня протолкнули вторым, последнего подняли за руки. Поглядели с фонариком: кладовочка с бумагами. Бумаги кипами связаны на полу. Одна дверь, окон нет. Я знал эту комнату и вот стена, где замурованы мои проволоки. Штукатурка с проволокой, за ней бетон, стальная плита, опять бетон. Это я знал. Было тихо и глухо. Слышно только, как мы сопим. Мастер сверился с планом, и пошла работа. Запах от всей этой аптеки - ядовитый какой-то. Он менял бутылки, кисточки.