Алексей Пантелеев - Разговор с читателем (Сборник статей) Страница 4

Вообще-то я был парень застенчивый и молчаливый, но тут, под влиянием ли холодной ванны или под впечатлениями событий этого дня, я разошелся, разговорился и не умолкал всю дорогу.

Начал я, помню, с того, что пересказал тете Паше "Медного всадника". Рассказал все, что помнил о наводнении 1824 года. Вот там, например, на Кокушкином мосту, чуть не погибло тогда несколько извозчиков. Вода застигла этих людей с их колясками и лошадьми на мосту. На счастье, к мосту прибило большой плот. Извозчики отпрягли лошадей, отпустили их, а сами перешли на плот. Вот здесь, около Вознесенской церкви, в церковном доме была тогда аптека. Аптекарь открыл окно и перетащил извозчиков к себе в квартиру. Между прочим, в этом доме жил писатель Гоголь. Это была его первая квартира в Петербурге. А вон там, где сейчас бани, в ночь на 1 марта 1881 года революционеры Вера Фигнер, Суханов, Кибальчич готовили бомбу, которой на следующий день был убит царь Александр II.

Тетя Паша, бледная, перепуганная, шла, вцепившись под водой в мою руку, растерянно поглядывала по сторонам и вздыхала:

- Ой, Лешка, парень! И откудова ты все это знаешь, бесенок? Врешь небось? Выдумываешь?

- Выдумываю?!

Задетый недоверием спутницы, польщенный ее вниманием, я продолжал ошеломлять ее своей ученостью:

- А вы знаете, между прочим, что здесь вот, где мы с вами сейчас идем, в восемнадцатом веке было кладбище?

- Ой, Лешка, бесенок! - ахала тетя Паша.

- Да, уверяю вас, самое настоящее кладбище. Одно из самых старых в Петербурге. Его закрыли при Елисавете. Елисавета - была царица, дочка Петра Великого. Она была очень пугливая, боялась темноты, покойников, трех свечей. Один раз она ехала рано утром с какого-то гулянья, из Екатерингофа. Карета проезжала мимо этого кладбища, и вдруг в нос Елисавете ударило трупным запахом. Она испугалась, велела кучеру гнать лошадей, а на другой день подписала указ о закрытии кладбища.

Мы прошли с тетей Пашей две улицы и две площади, и ни на одну минуту я не умолкал. Почти о каждом доме, о каждом окне в этом доме я мог что-нибудь рассказать.

- Вот здесь жил Раскольников. Может быть, вы читали "Преступление и наказание" Достоевского? На этом углу, где сейчас ломбард, жил декабрист Рылеев. У него здесь бывали писатели Грибоедов, Гнедич, Дельвиг... Между прочим, в 1824 году, во время наводнения погибла библиотека Рылеева. Кстати о библиотеках. Вы знаете, что после наводнения 1824 года в подвалах Публичной библиотеки нашли большого невского сига!.. Да, вот именно, сига! А один раз, еще в XVIII веке, было такое наводнение, что купеческий корабль сорвался с якоря, переплыл через гранитный парапет и сел на мель на Дворцовой площади перед Зимним дворцом. А это вот памятник Николаю Первому. Его делал скульптор Клодт. Тот самый, что лепил дедушку Крылова в Летнем саду и диких коней на Аничковом мосту. Вот это Исаакиевский собор. Строился он, между прочим, сорок лет. А это дом поэта Мятлева. Здесь часто бывал Пушкин. Исаакиевский собор строил архитектор Монферран. И вот этот дом тоже монферрановский. С той стороны перед его подъездом стоят два каменных льва. Это те самые львы, о которых я вам говорил. На одном из них сидел пушкинский Евгений - из "Медного всадника".

Не знаю, каким образом выдержала тетя Паша этот фонтан моего красноречия. Ведь воды вокруг было и без того больше чем достаточно. Полуоткрыв рот, девушка слушала меня, часто мигала глазами, вскрикивала, ахала, причитала:

- Ой, Лешка, Лешка, парень!.. И где же это ты, в каких книжках, бесенок, все это вычитал?

Вы скажете: и в самом деле - откуда мог знать все эти подробности шестнадцатилетний поваренок из третьеразрядного рыночного трактира?

Да, ничего не скажу, я много читал в те годы. Я любил с малых лет родной город. Любил его той живой и естественной любовью, какой любит всякий здоровый человек место, где он родился. Но ведь можно очень любить город и не знать его истории. А я уже в 14 лет хоть и не очень твердо, а все-таки знал, кто и когда строил, скажем, Петропавловскую крепость или Никольский Морской собор; кто, когда и в честь какого события соорудил Александровскую колонну перед Зимним дворцом или памятник Славы на Измайловском...

Открою вам тайну: я считаю, что мне очень повезло. В те годы существовала в нашем городе организация, называющаяся общество "Старый Петербург - Новый Петроград". Членом этого общества мог стать каждый желающий, и, кажется, денег за членство не брали. Во всяком случае, с меня и с моих товарищей не брали, это я помню.

А было нас пятнадцать или шестнадцать человек, босоногих огольцов, бывших беспризорников. Воспитывались мы в детском доме, в школе имени Достоевского, в той самой "республике Шкид", о которой несколько лет спустя мы с Гришей Белых рассказали в своей первой книге... Народ мы были отчаянный, у редкого из нас за спиной не числилось тюрьмы и судимости, но в школе из нас к тому времени успели сколотить неплохой коллектив, мы много и с удовольствием учились, много читали, писали стихи, выпускали рукописные газеты, журналы и даже "бесплатные приложения" к этим газетам и журналам.

И вот уж не помню, что и как, чей был почин и кто все это устроил, только в один хороший летний день мы всем классом (или "отделением", как назывались у нас классы) вступили в общество "Старый Петербург - Новый Петроград".

Что же мы там делали, в этом обществе? Да ничего особенного: сидели и слушали лекции. Но что это были за лекции! И сейчас я с благодарностью и даже с восторгом вспоминаю эти вечерние часы, проведенные в маленьком уютном зальце на Почтамтской улице.

Чаще всего лекции читал очень бойкий и веселый старичок Столпянский, основатель и председатель общества. Может быть, он и не был старичком, но нам он казался старым.

Это был удивительный человек, который знал историю буквально каждого ленинградского дома.

Скажи ему:

- Вот на Васильевском острове в каком-нибудь Козьем переулке есть дом номер семь. Что это за дом?

И он очень недолго подумает, подергает свою седую бородку и скажет:

- Дом номер семь в Козьем переулке построен сравнительно недавно - в конце девятнадцатого века. До революции он принадлежал домовладельцу Шибаеву. В квартире номер четырнадцать жил в девятисотые годы инженер такой-то, у него бывали большевики такие-то. В первом этаже помещалась прачечная, владелицей ее была некая девица Синякова Фелицата Антоновна. До такого-то года на этом месте стоял деревянный двухэтажный дом. Дом принадлежал купцу Малафееву, а до него коллежскому асессору Брандту, а еще раньше здесь был смоляной склад...

И пойдет, и пойдет... Бывало, до петровских времен доведет рассказ, а случалось, и дальше, совсем уж в глубины времен проникает: вот здесь, мол, во времена шведов находилась мыза королевского типографщика Андерсона, а в новгородские времена - погост Успенский...

С такой дотошностью он мог рассказывать о любом уголке города. Это было похоже на фокус, на колдовство: на наших глазах город молодел, менялся, снимал с себя одну за другой одежды. Вот он в современном, теперешнем пиджаке и в кепке, а вот уже - в клетчатых панталонах и в цилиндре, а через минуту - в камзоле и парике...

Была ли польза в этом крохоборческом собирании и изучении мелочей, фактов и фактиков? Не знаю, как для других, а для меня и для моих товарищей польза от этих лекций была, и немалая. И не только от лекций. Два раза в неделю мы ходили в экскурсии по городу. Причем бывали мы не только в парадных местах, то есть в таких, куда обычно водят туристов и приезжих гостей. Мы изучали город и вглубь и вширь: сегодня мы, скажем, знакомимся с казематами Петропавловской крепости или с дворцом Меншикова, а в следующий раз идем на какой-нибудь старый питерский завод, или в гавань, или в места, связанные с революционными событиями... Несколько недель мы занимались исследованием руин Литовского замка, знаменитой петербургской тюрьмы, разрушенной в феврале 1917 года. Мы безуспешно разыскивали могилы декабристов на острове Голодай. Еще при жизни Ленина мы два раза были в Смольном.

Гуляя в отпускные часы по городу, мы щеголяли друг перед другом своими познаниями, экзаменовали друг друга, перестреливались всякими каверзными вопросами: а, скажи, ты помнишь, кто строил этот дом? А что здесь было тогда-то? А в каком стиле выстроено это здание? А почему называется эта улица так-то?..

Польза от всего этого была еще и в том, что, изучая прошлое города, мы невольно должны были все чаще заглядывать в энциклопедические словари, в справочники, в книги по истории, архитектуре и другим искусствам.

Мы знали теперь, почему Миллионная улица переименована в улицу Халтурина; откуда происходит название Лештуков переулок, кто такие Газа, Огородников, Шкапин, Вася Алексеев, почему Смольный называется Смольным, а какая-нибудь Карповка - Карповкой...

Читая Пушкина, Гоголя, Достоевского, мы лучше, чем раньше, представляли себе те места, где жили и действовали их герои: на какой из невских набережных и в каком приблизительно месте стоял, "опершися на гранит", Евгений Онегин; перед какой лавочкой в Щукином дворе мог остановиться художник Чартков, герой гоголевского "Портрета"; или - где находился Исаакиевский мост, возле которого прохаживал цирюльник Иван Яковлевич - тот самый, что нашел однажды утром в горячем домашнем хлебе запеченный человеческий нос...