Лев Кассиль - Будьте готовы, Ваше величество ! Страница 5

Глава VI. ТЕНЬ, НА КОТОРУЮ НАСТУПИЛИ.

Произошло это на физкультурной площадке лагеря. Сначала там играли в волейбол. Судила физкультурница Катя - Екатерина Васильевна. Принц свистел и хлопал, болея за мальчиков, - они, как ни старались, проигрывали девочкам. Очень уж трудно было принимать мячи, которые как снаряды неслись от сильных ладоней Тониды и прямо-таки вонзались в площадку. В общем, мальчики проиграли и с трудом нашли в себе мужество прокричать "физкультпривет" победительницам. Потом Екатерина Васильевна ушла, и ребята стали показывать свою ловкость и силу кто во что горазд. Дэлихьяр понял, что и тут можно отличиться. У себя во дворце среди тех немногих детей придворных, которые допускались в Джайгаданг, Дэлихьяр слыл за отличного спортсмена. Он мог прыгнуть дальше всех, он отлично боролся на поясах и опрокидывал самых сильных противников на землю. Но вот стали сейчас прыгать в длину с разбегу. И не только Тоня Пашухина, лучшая прыгунья лагеря, но и Ярослав Несметнов, и Тараска Бобунов, и другие ребята - все врезались пятками во взрыхленный песок далеко за той отметкой, до которой был в силах допрыгнуть Дэлихьяр. Когда же принц предложил помериться с Несметновым силами на поясах, буквально через мгновение он оказался прижатым Ярославом к траве. Страшное подозрение торкнулось в душу бедного принца. Не хотелось верить ему. Но странно: почему он всех побеждал во дворце, а тут оказался вдруг среди слабейших? Правда, никто над ним не смеялся. Все сочли дело вполне естественным. В лагере многие ребята были хорошими спортсменами - что же тут мудреного, если принцу пришлось спасовать перед ними. Летнее солнце уже садилось за море. Медленно набегавшие на берег волны были оторочены резко прочерченными синими тенями. По песку и газону физкультурной площадки за фигурами носившихся ребят метались длинные и тонкие, как росчерки, вечерние тени. Песчаную полосу, где только что соревновались в прыжках, перерезала узкая длинная тень, тянувшаяся из-под ног принца. В это время уже собравшаяся уходить Тонида, шагнув через площадку, наступила на тень принца. Дэлихьяр мгновенно выпрямился. Тень его на песке стала еще длиннее. Неожиданно повелительным жестом он направил вытянутую руку с торчащим вперед пальцем на Тониду. - Ты не сметь так становиться, где даже солнца нет от меня, - сказал он. У-это, моя тень. Ты не сметь стоять, где моя тень. Все замолчали в изумлении, ничего сперва не понимая. Тонида, пожав своими прямыми плечами, отошла немного в сторону. - Такой есть, у-это, закон - не стоять, где тень короля и, у-это, принца, - продолжал Дэлихьяр. И тогда Тараска, ради озорства, нарочно прыгнул на длинную тень принца, да еще стал пританцовывать на ней, выворачивая пятками песок. Принц ринулся прямиком по своей собственной тени. Мгновенно он оказался вплотную возле Тараски и залепил ему пощечину. На секунду все застыли в возмущении. Но тут уже Тонида обернулась, шагнула обратно на площадку. Молча схватила она принца за шиворот и, прежде чем тот опомнился, влепила три крепких шлепка по тому месту, которое у наследников престола предназначается для трона. Дэлихьяр вырвался из цепких рук ее. Лицо его, всегда смуглое, свежее, стало дымно-серым. Брови судорожно прыгали, слезы наполнили глаза. - Шарахунга! - закричал он, потрясая над головой стиснутыми кулаками. Это было, очевидно, какое-то страшное джунгахорское проклятье. - Дочь змеи! Твоя душа - жаба! Я, у-это, буду уговорить брата, у-это, короля... Он вам будет объявлять война, убивать, стрелять. - В ярости он сорвался с места и исчез в аллее. Все были смущены. Как-никак дело было неприятное. Все-таки гость из страны, борющейся против империалистов, к тому же принц. И вот на тебе, в первые же дни... Тараска опустил руку, которую держал у щеки. - Зря ты его, Антонида. - Слава Несметнов хмуро всматривался в аллею, куда убежал принц. - Это уж ты набезобразничала. - А он не безобразничал? Дает волю рукам, - не унималась Антонида. - И ты тоже... Чего ты на его тень вскочил, раз у них там не полагается, укорял Тараску Ярослав. - Им там хорошо, на экваторе, - оправдывался Тараска, - солнце прямо над макушкой, тени у них короткие. Вот никто и не наступает... Пришлось доложить о происшедшем вожатому Юре. Тот очень огорчился и не на шутку встревожился. Сейчас же бросился искать принца. Уже начинало заметно темнеть, когда Юра нашел Дэлихьяра. Тот сидел в одной из плетеных кабинок для переодевания на пляже. И пришлось долго уговаривать его, чтобы он покинул это свое укрытие. На общий ужин принц не пришел. Вожатый Юра принес ему еду в комнату на дачу. Мальчики и Тонида чувствовали себя тоже не в своей тарелке. Все понимали, что дело получилось не очень красивое. Не так надо перевоспитывать принцев. Дэлихьяр после ужина повалился на кровать, но Юра заставил его встать. - Сначала разбери, раскрой постель, как я тебя учил, - сказал Юра. - Ты вот, говорят, в суворовское готовишься, а военных порядков знать не хочешь. Офицер должен сам себе приготовить ночлег, как в походе. Куда же ты годишься, если постелить себе не умеешь, а утром койку не заправишь. Ушел сегодня, не прибрал за собой. Это все не дело. Ну, давай я тебя научу. - А, у-это, бороть всех ты меня будешь учить? - Всему свой черед. И бороться научу. Такие приемы я знаю - никто не устоит против тебя. Они стелили постель, а принц, еще всхлипывая, спрашивал: - А почему все меня, у-это, сбороли? Я раньше всех борол, а теперь меня... Может быть, у-это, у вас не так, как у нас, земля притягивает? - Да не в тяготении, друг, дело. Ты не огорчайся, я тебе правду скажу. Просто они все там, во дворце у вас, поддавались тебе. Ты же принц - их и заставляли прыгать покороче тебя, и как борьба - так ложиться сразу. Вот ты их и борол. Вот тебе и все притяжение, соображаешь? Принц всхлипнул и кивнул головой. Некоторое время он молча расстилал простыни, подбивал подушки. Потом сказал тихо: - Бабашура... Я, у-это, бабушку свою так называл. Бабашура меня учила, у-это, играть русские шашки... Там тоже так бывает. Играют, у-это, так поддамки. - Только не поддамки, а поддавки, - сказал Юра. - А так правильно говоришь. Они и с тобой в поддавки все играли. А у нас ты тут окрепнешь, натренируешься, совсем другой разговор будет, по чести и совести. Уже сыграли давно отбой в лагере и улеглись по-вечернему волны на море. Лишь легкий шорох гальки доносился с пляжа. Но напрасно физкультурница Екатерина Васильевна ждала у ворот служебного корпуса вожатого Юру, который обещал прокатиться с ней вдоль моря на велосипедах по шоссе. Не мог Юра оставить в этот трудный час принца. Дэлихьяр уже лежал и вот-вот готов был заснуть, но все открывал в темноте глаза, находил руку Юры, стискивал ее крепко и спрашивал: - А как я, у-это, теперь дальше тут буду? - И очень просто, - успокаивал его в десятый раз Юра. - Подумаешь, большое дело - тень! Вот на горло когда наступают - это паршиво... А завтра соберу я вас всех троих: и Бобунова, и Пашухину вместе с тобой. Друг перед другом извинитесь, и конец всему. Все трое виноваты - значит, и упрямиться тут нечего. Но это, конечно, если ты сам утром койку заправишь. - Заправлю, - сказал принц. - Я подушку буду бить вот так. - Он сел на кровати, кулаками поколотил с боков подушку, повернул ее уголком к себе. - Ладно тебе, - сказал вожатый. - Заправлять утром будешь, а сейчас, раз постель раскрыта, что полагается? - У-это, спать. - Значит, спи. Физкультурница Екатерина Васильевна дождалась все-таки Юру в этот вечер... Луна еще не зашла и, когда они катили вдвоем, рядом на велосипедах, светила им сперва в лицо, а потом сзади, когда пришло время возвращаться домой. И они ехали - тесно, педаль к педали - прямо по своим теням, которые егозили, то сливаясь, то раздваиваясь перед ними, на облуненном асфальте шоссе.

Глава VII. "ДИКАРЬ" И "НИЧЬЯ".

Утром принц заправил свою койку уже сам. И она теперь выглядела образцово - так аккуратно было выстлано легкое одеяло, так крепко взбиты подушки и все прибрано вокруг и на ночном столике. И полотенце висело там, где полагается. Тут и явились по вызову вожатого Тараска с Тонидой. Но Тонька и на этот раз показала свой скверный характер. - С чего это я буду виниться? - пробормотала она. - Ему можно драться, раз он принц, а ты уж и сдачи не ответь. - При чем тут принц? - рассердился вожатый Юра. - Кто бы ни был на его месте, а порку устраивать ты не имеешь права. - Я его не порола, - проокала Тонида, - поддала разок. - Три раза, - уточнил принц. - А я не подсчитывала, - не сдавалась Тонида. - Стыдно, - сказал вожатый. - Приехал человек из колониальной страны, борющейся против угнетателей, слышал там, что у нас самые справедливые порядки, что никогда никого пальцем не трогают в смысле физических наказаний, а ты - бац-бац... Что человек подумает? - А ему можно Тараску бац-бац? - Так он же раскаивается, - сказал Юра. - Ты ведь, Дэлихьяр, раскаиваешься? - А как, у-это, раскай-вай-ваешься? - Ну, ты жалеешь, что так получилось нехорошо? - У-это, нехорошо. - Принц отвернулся. - Только пускай и они тоже раскай-вай-ваются! - Ну вот, - сказал вожатый. - Дэлихьяр считает сам, что поступил нехорошо. Значит, он раскаивается. Тарас тоже зря дразнился. Правда, зря? - Правда, - выдавил из себя Тараска. - Только я пошутил, а не дразнился. Я же ему не на ногу наступил, а на тень только. - Ну ладно, ладно, - поспешил вожатый Юра. - Словом, все ясно. А уж рукоприкладство Пашухиной было совершенным безобразием. Короче говоря, протяните друг другу руки, вот давайте их сюда... - Вожатый взял сперва за руку Тараску, потом Тониду, свел их руки вместе, а сверху положил руку принца и накрыл своей ладонью. - Вот так. Раз, два, три! Все повинились, все поняли. А теперь гоните на пляж. Все трое, не глядя друг на друга, побрели к дверям и, выйдя из них, быстро пошли в три разные стороны, ни разу не обернувшись, На одной из аллей, которая вела к морю, принца нагнал Гелька Пафнулин. - Плюнь ты на нее, - сказал он, имея в виду, должно быть, Тониду, - на нее вообще у нас никто не обращает внимания. Она грубая, невоспитанная, хуже всякого хулигана, из детдома потому что. Ну, это как у вас приют, понимаешь? Ни роду, ни племени - подкидыш. Принц хмуро слушал его и продолжал шагать к берегу. Пафнулин семенил чуточку позади. - Слушай, давай поддерживать друг дружку, если хочешь, - приставал Гелька. - Знаешь, чего я тебе скажу? Подари мне твой транзистор, и я тебе все обеспечу. У меня тут везде свои ходы, со мной беды знать не будешь. А? Принц решительно замотал головой. - Что, жалко стало? Тебе же еще из дворца новый пришлют. Эх ты, жадина... - Я не джадина, - рассердился принц, - ты сам джадина. У-это, так не говори... - Ну ладно, - примирительно сказал Гелька, - там видно будет. Ты от меня, в общем, не отдаляйся, не советую. Тут, знаешь, компания не очень подобралась, я тебе честно скажу. Я бы мог, понимаешь, отдыхать индивидуально, но маме порекомендовали, чтобы я в коллективе лето провел. Сказали, что коллектив способен воздействовать. Ну и пусть себе воздействует. Тебя ведь, наверное, тоже прислали, чтобы коллектив воздействовал. А ты им не поддавайся, ты плюнь. А хочешь, так сделаем, ты меня при всех сборешь на обе лопатки? И сразу покажешь себя. Только тогда уж определенно гони мне твой транзистор. Тебе же все равно новый подарят. А ты меня можешь сбороть при всех, пожалуйста... - А я тебя, у-это, и так сборю, - сказал с ненавистью принц и вдруг яростно кинулся на Пафнулина. Ему был уже отвратителен этот хлипкий, гнусавый мальчишка с заискивающими глазами. Принц кинулся тем приемом, который ему показал вчера вожатый Юра, неожиданно для самого себя опрокинул Гельку на песок аллеи. Пафнулин поднялся, отряхиваясь. - Ну и что? - загундосил он. - Все равно тебе никто не поверит, что ты меня взаправду сборол. Скажут, что я нарочно поддался. А мне плевать до лампочки! Они меня тут все равно подлизой дразнят. Я им скажу, что поддался тебе. И верно, никто не поверил. Ребята, которые шли к морю и все видели издали, остановились теперь на аллее, крича: - Что, уже прилип? Подполз, стелешься, поползень... Но уже вконец разъяренный Пафнулин заорал: - Стану я к нему прилипать, очень мне нужно, подумаешь! К кому прилипать-то? Кокос-абрикос, желторылый туземец, дикарь!.. Принц было рванулся к нему, но, что-то, видно, вспомнив, сдержался. Он только тихо сказал: - Не смей, у-это, так говорить. Так только мерихьянго говорят. Плохой человек... И ты тоже плохой. - А ты дикарь, дикарь, дикарь! - не унимался Пафнулин. - Вождишка из дикого племени!.. Ребята сгрудились вокруг них. И уже решительно проталкивался вперед Ярослав Несметнов, приговаривая на ходу; - А ну, Гелька, кончай, кончай живо! Вдруг откуда-то появилась Тонида: - Эй ты, Граф Нулин, не больно-то дразнись! Там твои родители приехали на собственной персональной. Так и сказали вахтеру дяде Косте у ворот: "Позовите нашего сыночка, скажите ему, что мы приехали вольным порядком и обосновались тут на денек дикарями". Так что ты-то и есть самый настоящий этот дикарь, природный дикарь. - А ты, подумаешь, хи!.. Принцесса, - не сдавался Пафнулин. Тонида двинулась угрожающе на него: - Уж не знаю, кто я, только вот не виновата, что твои папочка с мамочкой сами себя дикарями объявляют. Гелька решил бить по самому больному: - Вот именно, что ты - не знаю кто. Слышали? Ловко! Сама сказала. За мной дикарями не дикарями, а приехали, а за тобой никто не пригонит. Потому что ты безродная, - подкидыш!.. Именно - "не знаю кто". Ты же ничья... И вдруг Тонида, всегда готовая отбрить любого обидчика, вспыхнула вся, беспомощно посмотрела на ребят... Одной рукой она схватилась за плечо, словно ее больно ушибли и зажала в сгибе локтя закушенные губы. Тараска посмотрел сперва на нее, потом на Гельку. - Ты чего говоришь?! Это ты всегда сам ничей - ни вашим ни нашим... поддавашка! - Не хочу я с тобой связываться, рахитик, - надменно изрек Гелька, с опаской поглядывая на окружавших их ребят и побежал к воротам парка, за которыми его ждали приехавшие родители. Ребята, потоптавшись возле Тониды, которая продолжала стоять, уткнув лицо в сгиб руки, медленно побрели к морю. И только принц Дэлихьяр остался. Он тихонько подошел к Тониде, покашлял. Снова отошел. И опять приблизился. - У-это, - почти шепотом начал он, - ты не надо... У-это, я тоже, как ты, тоже нет папа-мама. Тоже ничей, как он сказал. Маму, у-это, плохие убили. Она была против очень мерихьянго, они ей давали пить, у-это, яд... отравляли. Я слышал потом, люди тихо сказали, у-это... тихо сказали, а я всё слышал... Тоня медленно отняла от лица словно затекшую руку, подняла голову. Она стояла, отвернувшись от Дэлихьяра, чуть скосив назад через плечо взгляд. - А я его правда положил, сборол, - опять заговорил принц. - Честная правда, клянусь солнцем и луной! Я его сильно так - и поклал. Мне Юра покажет еще прием, я буду сильный самый... Хочешь, я его бац-бац, если он тебе плохо скажет? Тонида медленно обернулась и долго смотрела на принца. Длинные брови ее перестали тесниться. И лицо как будто стало доверчиво приоткрываться. Она все смотрела на принца. Вот он как родился, так уже был тем и знаменит. А она долго даже не знала, где родилась, у кого. А в общем-то, они оба оказались чем-то схожими. Как ни странно, а этот смуглый, грустноглазый мальчишка из далекой заморской страны, родившийся во дворце, но тоже почти не знавший, что такое слово и ласка матери, был сейчас чем-то близок и странно родствен ей. - Ты на меня не серчай, что я тебя вчера так, - сказала она глуховато. Хочешь, можешь ударить меня. - Она подняла голову и подставила щеку. Только, уж конечно, не потому, что ты принц... - Длинные ее брови, и без того сходившиеся на переносице, теперь сомкнулись совсем над плотно закрытыми глазами. - Нет, нет, я, у-это, так не хочу! - пробормотал принц, тряся головой. Так у нас слуга говорит, когда его по щеке... Я так не хоту. - Ну и ладно. - Она вдруг глянула на него весело и по-свойски. - Пойдем тогда камешки собирать, может, сердолик найдем или Куриного бога. Пошли, а? И они побежали к морю. А между тем мамаша Гелика уже бушевала в кабинете начальника лагеря, нервно открывая и захлопывая пасть своей огромной цветастой сумки. - Вы не находите, что это выглядит по меньшей мере странно? Мой мальчик, сын советского работника, занимающего видное место, живет в матерчатой палатке, где все продувается сквозняком и куда может заползти любая сороконожка вплоть до скорпиона, а какой-то принц, иностранец, разумеется капиталистического происхождения, размещен на даче со всеми удобствами! Действительно, как говорится, в царских условиях. Начальник пытался урезонить ее: - Должен вам сказать... Простите, не знаю вашего имени-отчества... Ольга Федоровна? Так вот, Ольга Федоровна, мы стараемся для всех ребят создать, как вы выражаетесь, царские условия. Но здоровые мальчишки предпочитают жить по-лагерному, по-походному, у моря, чтобы оно у них под самой подушкой шумело, чтобы волны в полог стучали. Ну, а в дачах мы размещаем менее закаленных, более слабых. Впрочем, как желаете... Можно и вашего сынка устроить. Вы не обижайтесь, но должен вам сказать, что сынок ваш в тысячу раз больше принц, чем этот самый Дэлихьяр из Джунгахоры. - Да, - невозмутимо отвечала мамаша Гелика, угрожающе щелкая сумкой, - мы не скрываем, что стремимся дать нашему сыну воспитание на высшем уровне... Гелика Пафнулина, хотя он уже был и сам этому не рад, перевели из береговой палатки, в которой обитали Слава Несметнов, Тараска Бобунов и другие ребята, на дачу, предназначенную, как выражались мальчишки, для "слабачков". Узнав об этом, принц на другой же день стал требовать от Юры, а потом и от директора, чтобы его непременно перевели на освободившееся место, в палатку номер четыре, к Тараске и Несметнову. Посоветовавшись с вожатым, начальник в конце концов согласился. - Ладно, пусть живет с товарищами. Он парень, видно, подходящий. Они его там закалят как надо. Только ты, Юра, все-таки предварительно потолкуй с ними. И, конечно, с врачом вопрос согласуй. Получив согласие врача, вожатый Юра явился в палатку номер четыре, перед тем как туда перевели принца: - Вы все-таки с ним потактичней. Он приучен к определенным манерам. Придворные церемонии соблюдать, конечно, никто вас не заставляет, ну, а, так сказать, считаться кое с чем все-таки не мешает. Понятно? - Все понятно! - хором отвечали ребята. Никакой церемонии перехода в палатку не проводили. Только Тараска, посоветовавшись с Юрой-вожатым, попросил девочек вышить флаг Джунгахоры. Долго упрашивать не пришлось. Тоня охотно вышила флаг и герб страны Джунгахоры. И у входа в палатку номер четыре повесили пионерский вымпел, а рядом с ним джунгахорский флаг. Так принц Дэлихьяр стал жить на берегу в палатке номер четыре. Не буду скрывать, что флаг-то флагом, а в первую же ночь принцу все-таки была устроена некоторая проверка. Ему подложили в постель дохлую лягушку. И когда принц стал разбирать кровать на ночь, все в палатке замерли, ожидая, что сейчас произойдет, как будет себя вести принц в этих каверзных условиях и что полагается сделать в таком случае по дворцовому этикету. Дэлихьяр, напевая свою любимую песенку, которую он запомнил со слов бабушки, "Гайда тройка, снег пуджистый", сноровисто, желая показать ребятам свое умение, готовил себе койку. И вдруг замолк. Все остановилось в палатке номер четыре. - О! - воскликнул Дэлихьяр. - Бедный, у-это, уже не живой... У нас в Джунгахоре мы их кушать, соус банан. Нет, у-это, не такой породы. - Он взял двумя пальцами за лапку лягушку, внимательно осмотрел ее, покачал головой, подошел к выходу из палатки, откинул полог и выбросил лягушку вон. Едва не опрокинув Дэлихьяра, из палатки пулей вылетел Славка Несметнов. Его тошнило... Через два-три дня вожатый Юра спросил Тараску: - Как у вас там принц, освоился? Не очень вы его? - О, полный порядок, - затараторил Тараска, - в обстановке полного взаимопонимания, мир и дружба, фройндшафт, бхай-бхай! Не прошло еще и пяти дней, как принц стал одним из самых заядлых охотников за морскими камешками. С пренебрежением откидывая зеленые полосатые камешки-лягушки, он отбирал сердолики и халцедончики. Он научился великолепно ноздрить камешки, натирая их до нужного блеска о крылья собственного носа. И на груди у принца рядом с королевским амулетом с золотым изображением солнца, перламутровым слоном и жемчужной луной болтался вскоре на ниточке так называемый "Куриный бог", то есть камешек с дыркой, которую выточило в нем море. Найденного им второго Куриного бога он преподнес Тониде, и она великодушно приняла подарок. А потом все словно и забыли, что он принц и наследник королевского престола. Только и слышалось: - Дэлька, наноздри мне вот этот сердолик. У меня нос обсох, лупится. - Дэлька, пошли на отмель крабов ловить, а? Сходили? - Дэлька, ты когда брови упражнял, сперва пальцем их поддерживал? И голос принца, высокий, мелодичный, какого-то особого оттенка, хорошо выделялся вечером, когда он вместе с приятелями по палатке номер четыре пел под балконом дачи "слабачков"! У Пафнулина у папы, У Пафнулиной у мамы Жил сынок чин чинарем. Он любимчик был мамулин, Он любимчик был папулин, Ну, а вырос дикарем.