Валерий Медведев - Тридцать шесть и девять, или Мишкины и Валькины приключения в интересах всего человечества Страница 6

— А мы как будем учиться сохранять?

— Как? — сказал Мишка. — По методу Субанга…

Услышав имя какого-то Субанга, я вздрогнул, осекся и подумал: "Не слишком ли я наэлектризовался от Мишкиного тока?" Я ведь уже на своём опыте знал, что любое непонятное слово или имя, произнесённое Мишкой, ни к чему хорошему ещё не приводило и, наверно, не приведёт.

Из-за итальянца Пигафетти мы чуть не отравились моими ботинками. Из-за африканца Мзинга" мы чуть не умерли от угарного газа. Теперь ещё какой-то Субанга… Может быть, лучше не спрашивать у Мишки, кто он такой?.. А может быть, не бояться и спросить? А чего бояться? Папа с нас глаз не сводит. И мама рядышком-ужин накрывает на веранде. И Наташка сидит невдалеке и читает книжку, то есть не читает, а подслушивает, о чём мы разговариваем. Значит, в худшем случае, Мишка сможет рассказать сегодня про метод Субанга только теоретически. А Мишкиных теорий я не боюсь. Лишь бы практики не было.

— А кто такой этот Субанга? — бесстрашно спросил я Мишку.

— Индонезиец с острова Флорес. Ты что, ничего про него не слышал?

— Нет, — сказал я многозначительно. — Про Пигафетти и про Мзингу слышал, а про Субангу нет.

— Сейчас услышишь, — сказал Мишка. Затем он достал из кармана кусочек бумаги, вырезанный то ли из газеты, то ли из журнала… и начал шёпотом читать:-"…Субанга-житель острова Флорес, он нашёл в лесу маленького питона и решил его выходить. Для этого он с ним вместе спал и ел…"

Когда я только представил, как этот Субанга обедал вместе с питоном и потом спал, может быть, даже в обнимку, мне уже стало нехорошо и волосы на моей голове стали торчком, но не от электричества, а от чего-то другого. Видимо, Наташка по моей причёске почуяла что-то неладное. Поэтому она вдруг насторожилась и подсела к нам поближе. Мишка, заметив это, понизил голос:

— "…Питон вырос. Теперь это шестиметровая змея весом сто сорок килограмм. Днём она забирается в джунглях на кокосовые пальмы и стряхивает с неё орехи, — тихо читал Мишка, — а ночью свёртывается на земле вокруг спящего хозяина кольцом, охраняя его жизнь и сон…" Понял? — спросил Мишка.

— Конечно! Свёртывается! И оберегает!.. — ответил я, стараясь понять, к чему это Мишка клонит.

— Значит, с помощью кого мы будем оберегать свои жизни? — С помощью… Субанги… — предположил я.

— Как это Субанги?

— Так, — сказал я. — Возьмём у него питона…

— Как-возьмём?

— Так, — сказал я. — Напрокат… Днём он будет свёртываться вокруг… орехов, а ночью… трясти нас…

От ужаса я всё перепутал, но Мишка не обратил на это внимания.

— "Напрокат"! — сказал Мишка. — Что тебе питон-"Москвич" или пылесос?.. Каждый путешественник должен лично вырастить и воспитать… Так что ты на Субанга не очень-то надейся… Ты, в общем, это… давай готовься…

— К чему? — спросил я.

— Как-к чему? — удивился Мишка. — К этому… чтобы воспитывать…

— Кого? — спросил я. — Уж не питонов ли?..

— Ну, — прошептал Мишка, — питонов не питонов… но, в общем, тоже из класса пресмыкающихся…

От этих зловещих Мишкиных слов в воздухе сразу же запахло практикой и мой лоб стал медленно покрываться уже не теоретическим, а самым заправдашним холодным потом. И тут я впервые после прихода Мишки вспомнил о таинственном чемодане с пластилиновыми пломбами. Значит, в Мишкиной голове были мысли о том, как мы будем сохранять свои жизни в джунглях, а в чемодане было то, на чём мы должны были практиковаться. То есть в чемодане были питоны! Ну, питоны не питоны, но, в общем, тоже кто-то из класса пресмыкающихся. В таком маленьком чемодане, конечно, никакой питон не поместится. Так, может быть, там уместились их дети? Дети питонов. Питонцы. И этот чемодан с питонцами уже часов пять как стоит у меня под кроватью.

Моё лицо побледнело от страха. Мишка это заметил.

— Да ты не бойся! — стал успокаивать он меня. — В чемодане же ужи.

— Какие жеужи? — спросил я, слегка заикаясь.

— Не жеужи, а ужи, обыкновенные ужи. Четыре штуки. Два ужа основных, а два ужа запасных… на всякий случай…

— Ах, ужи!.. — сказал я, вытирая со лба теперь уже горячий пот. — А они действительно ужи?

— Вот Фома неверующий. Я же их в живом уголке брал. Даже расписку юннатам дал: "Взято четыре ужа на одну ночь… Киселёв".

Я подумал, что лучше, если бы Мишка не дал расписку, а взял её у юннатов: "Выдано четыре ужа. Юннаты".

— А как же мы будем этих ужей воспитывать?

— Для начала поужинаем с ними за компанию, — объяснил Мишка, — а потом завалимся вместе спать.

— А у нас сегодня на ужин блинчики с мясом, — сказал я. — Разве ужи едят блинчики?..

— И у них и у нас сегодня на ужин будет молоко, — заявил Мишка. — А сейчас ты сделаешь вот что…

Выслушав Мишкину инструкцию, я вскочил с гамака и без всяких обычных отговорок в панике побежал на веранду, где мама уже накрывала стол к ужину. Расчёт у меня был простой. Мне казалось, что папа и мама в "молоке" и в нашем желании "пораньше лечь спать" обязательно заподозрят что-нибудь неладное.

"Это подозрительно! — скажет мама. — С чего это ты вдруг отказываешься от своих любимых блинчиков и просишь молока?.. Это подозрительно…"

"Да, да! — поддержит папа маму. — То их в постель никак не уложишь, а то они в семь часов собираются спать, видно, они опять что-то с Мишкой затеяли…"

"Никакого молока!" — скажет мама.

"А спать вы ляжете вместе со мной, — скажет папа, — вот здесь, на веранде".

Но на веранде, к моему ужасу, всё произошло совсем не так, как я ожидал. Никто не насторожился. Ни у кого ничто не вызвало никаких подозрений. Даже наоборот. Мама, например, сказала:

— Два стакана молока? Почему так мало вы просите, возьмите четыре! А папа сказал:

— Хотите уже сейчас лечь спать?.. Ну что ж!.. Тем лучше! Тем лучше! Чем раньше вы с Мишкой ляжете спать, тем лучше будет и для вас и для нас…

"Боже мой! — подумал я, стоя как дурак на веранде с четырьмя стаканами молока на тарелке. — Если через десять минут выяснится, что Мишка по ошибке принёс в чемодане все-таки не ужей, а каких-нибудь ядовитых змей, так папа пожалеет о том, что он сейчас мне сказал".

— Тогда, значит, спокойной ночи, мама, — сказал я дрогнувшим голосом. И здесь я не выдержал (кто знает, может быть, мы с ней прощались навсегда). Я подошёл к маме и поцеловал её в щёку, держа в руках эти четыре предсмертных стакана с молоком. — И тебе спокойной ночи, папа, — сказал я, целуя и папу в щёку.

А своей сестре я только кивнул на прощание, головой. Растяпа! Сидела рядом и не могла ничего подслушать. А ведь если бы подслушала, могла бы, в интересах всего человечества наябедничать папе с мамой про змей и тем самым предотвратить гибель двух будущих отважных путешественников.

Простившись со всеми, я решил всё же ещё немного постоять. А вдруг произойдёт чудо и кого-нибудь в самую последнюю секунду осенит подозрение. Прошло пятьдесят или даже шестьдесят самых последних секунд. А я всё стоял со стаканами молока на тарелке.

— Ты чего? — спросил папа.

Я где-то читал, что перед смертью люди обычно. просят за что-нибудь прощения. Ничего не поделаешь, придётся на всякий случай попросить. Я сказал:

— Папа и мама, вы простите нас с Мишкой, что мы съели ботинки и чуть не сожгли дачу…

— Боже мой! — сказала мама. — Я и забыла про это.

— Я не сержусь! — сказал папа. — Какие пустяки!

"Пустяки?.. Конечно, пустяки… По сравнению с нашей гибелью…"

Всё!.. Больше мне ничего не оставалось делать, как глубоко вздохнуть, развернуть плечи и твёрдой и нетвёрдой походкой направиться в свою комнату.

— Спокойной ночи, — сказал Мишка всем, присоединившись ко мне.

Мы подошли с ним к двери. Я постоял в нерешительности, потом открыл дверь и вошёл в свою комнату, как в могильный склеп.

Когда я вытащил из-под кровати свой чемодан, в котором был Мишкин чемодан со змеями, Мишка сразу же хотел извлечь свой чемодан из моего, но я наступил ногой на крышку.

— Подожди, Мишка, — сказал я, — ты пока не вытаскивай своих ужей.

— Почему моих? — сказал Мишка. — Теперь это наши общие ужи.

"Общие!.. У меня со змеями никогда не было ничего общего", — это я подумал про себя. А это я сказал вслух:

— Давай, Мишка, сначала пройдём всё, как будет, только без ужей… значит, мы пьём молоко из стаканов… А они из тарелки…

Мишка вылил два стакана молока в тарелку в сказал:

— А потом все ложимся спать.

— А можно, — спросил я, — чтобы уж для начала спал под кроватью, а я на кровати?

— "Под кроватью"! Да разве тебя будет уж после этого оберегать, если ты его будешь под кроватью держать?

— Хорошо, — сказал я. — Тогда пусть я лежу под кроватью, а он на кровати…

— Вечно ты со своими отговорками! — зашипел на меня Мишка, сталкивая мою ногу с крышки чемодана.