Юрий Сотник - Приключение не удалось Страница 7

"Федя, учти; за такое дело и по рогам можно получить". Рот у искателя приключений сам собой закрывался и ноги становились хлипкими, как вареные макароны.

XII

– Я тебе сколько раз говорила, ложись спать! Я тебе сколько раз говорила, ложись спать! Я тебе сколько раз говорила, ложись спать! – Шлепая братишку пониже спины, Варя притащила его на кухню, где хозяйничала Анна Валерьяновна, и поставила его перед умывальником. – Руки! Мыло возьми! Это просто ужас, что за ребенок! Половина десятого, а он, вместо того чтобы спать... Зубы! Вот порошок... Такие штучки выкидывает! Воображает, что если залез под стол, так я его не найду. С мылом лицо! Вот здесь три! Уши, Владимир, уши!

Вовка был так расстроен, что даже ни разу не пожаловался, что вода холодная, что мыло ест глаза. Он пребывал в страшной тревоге с того момента, как увидел в окно возвращающихся из школы Фединых одноклассников. У Вовки все было готово к отправлению в путь. Топор для обороны от медведей лежал под кроватью, в мешок для галош он добавил еще кусок хлеба и два больших помидора. Теплых вещей он не нашел и решил, что обойдется как-нибудь осенним пальто, кепкой и галошами. Вовка ждал Федю, а Феди все не было.

С девяти часов он стал избегать встречи с Варварой, боясь, что та уложит его спать. Для этого он заперся в уборной. Напрасно сестра колотила в дверь кулаками и кричала:

– Владимир, выходи немедленно! Это еще что за новости, по целому часу сидеть!

– Ва-ря, у меня жживо-о-от болит, – трагически тянул Вовка и в подтверждение старательно кряхтел, стоя перед дверью.

И он не дрогнул даже тогда, когда Анна Валерьяновна громко сказала из кухни:

– Раз живот болит, стало быть, клизму надо поставить. А ну, Варя, грей-ка воду, да побо-ольше, чтобы как следует его пробрало.

Вдруг раздался стук в дверь. Вовка разом выскочил в переднюю, но это пришел не Федя, пришла Ната Белохвостова, бледная, с блуждающим взглядом.

– Федя дома?

– Не приходил еще, – ответила Варя. – Я сама прямо не знаю, куда он делся.

Луна без приглашения вошла в комнату, постояла там, вертя головой, и спросила:

– А он из школы приходил?

– Я же только сейчас сказала, что не приходил.

Луна вышла в переднюю, по ошибке ткнулась было в кухонную дверь, потом, словно ощупью, нашла входную и исчезла, даже не сказав "до свидания".

Вовка вернулся к своей прежней политике и спрятался было под обеденный стол, но сестра быстро его обнаружила и извлекла оттуда.

После умывания, сидя на своей кровати за ширмой, он в течение пятнадцати минут расшнуровывал один ботинок и занимался бы этим еще дольше, но Варе это надоело, и она разом сдернула с него всю одежду. И вот, когда, натянув до носа одеяло, Вовка понял, что все кончено, что Федя один мчится сейчас на Север в попутном грузовике, а ему предстоит все та же унылая жизнь под надзором Варвары, именно в этот момент раздался стук. Это был Федин стук – три удара каблуком в дверь! Вовка вскочил на кровати, сдерживая от радости дыхание, и осторожно выглянул поверх ширмы. Он не успел разглядеть лица брата потому, что тот быстро прошел к себе за шкафы, но он увидел Варю, заглянувшую следом за Федей в комнату.

– Федя, что будешь ужинать: сырники или рыбу с картошкой? – спросила она, стоя у двери.

Из Фединого "кабинета" не донеслось ни звука.

– Федя, ты что будешь ужинать, ты скажешь?

– Отстань, – глухо послышалось из-за шкафов. Варя помолчала немного, держась рукой за дверь.

– Федя, имей в виду: Анна Валерьяновна уходит, а я скоро спать ложусь. Никто тебе потом разогревать не будет.

– Отстань, тебе говорят! Не буду я ужинать! – рявкнул Федя так сильно, что Вовка в испуге нырнул под одеяло.

– Ну и сиди голодный!

Хлопнула дверь в комнате, а потом и кухонная дверь. Вовка лежал и соображал, как быть. Федя, наверное, пустится в дорогу, как только Варя заснет. Значит, ему надо быть к тому времени совершенно готовым, чтобы выйти следом за Федей. Вовка решился на отчаянный поступок. Он тихонько встал с кровати, босиком, в одной коротенькой рубашонке, из которой давно вырос, подкрался к двери, открыл ее и шмыгнул к вешалке в передней. Поднявшись на цыпочки, он стащил с нее свое пальто, подхватил с полу галоши и бросился с ними в комнату, а оттуда за ширму. "Кепку забыл!" – мелькнуло у него в голове. Снова пришлось красться в переднюю. Кепка висела очень высоко, до нее было не допрыгнуть. Оглянувшись, Вовка заметил в углу половую щетку, схватил ее и длинной ручкой сковырнул с крючка свой головной убор. Небрежно поставленная щетка с треском упала, дверь в комнату, слишком резко закрытая Вовкой, хлопнула, но Варя, занятая разговором с Анной Валерьяновной, так ничего и не заметила.

Вовка отдышался после пережитых волнений и, приподнявшись на локте, стал прислушиваться к тому, что делает брат. Федя быстро ходил у себя за шкафами. При этом он почему-то кряхтел, а временами даже тихонько стонал. Это встревожило Вовку. Федя вел себя точно так же недели три тому назад, когда у него разболелся коренной зуб. Вовка понимал, что с больным зубом на Север не побежишь. Надо было как-то помочь делу. Он сел, обхватив руками колени.

– Федя! Федя! – позвал он тихо. Федя не откликнулся.

– Федя, у тебя опять зуб болит, да?

За шкафами по-прежнему слышались шаги, но вздохи прекратились. Вовка встал на ноги и высунул голову над ширмой.

– Федя, ты у Анны Валерьяновны те капли попроси. Помнишь, она тогда дала тебе капель, и сразу все прошло... Федя, я, хочешь, схожу попрошу капель? Федя, ладно?

– Отстань ты! Ничего у меня не болит! – рявкнул Федя.

Вовка лег и больше не приставал к брату, решив, что он просто волнуется перед побегом.

Скоро он услышал, как уходит Анна Валерьяновна. Потом в комнату вошла Варя. Раздевшись, она щелкнула выключателем, и в комнате наступил полумрак. Лишь настольная лампа у Феди продолжала гореть, освещая потолок над шкафом зеленым светом.

Федя все ходил и ходил, и это мешало Варе уснуть. Потерпев минут десять, Варя попросила Федю прекратить свое хождение. Он огрызнулся в ответ, однако ходить перестал. Варя стала уже засыпать, как вдруг вспомнила, что не завела будильник, поставленный на обеденный стол. Вылезать из теплой постели ей очень не хотелось. Пока Варя медлила, Вовка затеял у себя какую-то тихую возню. Это отвлекло Варю от мыслей о будильнике.

– Владимир! Ты почему не спишь? Чего ты там все вертишься? – спросила она шепотом.

– Никак... никак не улягусь. Чего-то... чего-то все мешает, – прокряхтел Вовка.

Он затих на минуту. Варя уже почти уснула, забыв о будильнике, как вдруг за ширмой грохнуло что-то тяжелое.

– Владимир! Что там такое у тебя? – уже еле ворочая языком, спросила Варя.

– Топор... то есть, Варя, я ботинки уронил. Я хотел поставить ботинки, чтобы они аккуратно стояли, а они...

Варя уже ничего не слышала. Она спала.

А Федя, не постелив себе постели, даже не подложив под голову подушки, ничком лежал на диване.

Весь вечер провел он на улицах, то строя самые смелые планы поимки воров, то снова впадая в отчаяние. Несколько раз он бросался бежать к отделению милиции и с ликованием представлял себе, как в Пашкин дом являются милиционеры, как волокут в отделение Пашкиного брата, как ему, Феде, возвращают фотоаппарат и выносят благодарность за смелость и находчивость, проявленную в борьбе с преступниками.

И всякий раз, когда он приближался к дому, где над подъездом горела красно-синяя вывеска "Милиция", ноги путешественника сами собой переходили с бега на шаг.

А что, если фотоаппарат не найдут и Пашка с братом останутся на свободе, а он так и не сможет сейчас же бежать на Север? Ну ладно, пусть даже аппарат найдется и воров заберут. Но ведь у них есть друзья, их может быть целая шайка! Ведь не приставят же к Феде специального милиционера, чтобы тот охранял его от мести баклановских приятелей! Федя, может быть, и до пустыря не дойдет, чтобы взять свои вещи, а его уже настигнет тот парень в кепке почти без козырька, который гудел ему в ухо: "Где живешь? На какой улице живешь?"

Искатель приключений останавливался, с минуту стоял в трех шагах от входа в отделение, потом поворачивался и, всхлипывая, чувствуя отвращение к самому себе, брел обратно.

Всхлипывал он и теперь, лежа ничком на диване. И думал о том, что ему больше ничего не остается, как встать утром пораньше, пока не проснулась Варя, принести с пустыря свои вещи и вернуться к жизни самого обыкновенного ученика Третьей черемуховской школы.

Федя всхлипывал и чихал в подушку. В довершение ко всему он еще и простудился, слоняясь по улицам без пальто холодным осенним вечером.

XIII

В своем классе Варя считалась одной из самых дисциплинированных учениц. Она очень гордилась тем, что за все три учебных года ни разу не опоздала в школу. И вот, в то утро она проснулась, взглянула на будильник, чтобы узнать, сколько еще ей можно нежиться в постели, и тут же вскочила с выражением дикого ужаса на розовом лице. Стрелки будильника показывали без четверти девять.