В глубине Великого Кристалла. Пограничники - Крапивин Владислав Петрович Страница 10

– Еще бы! Они уже тогда знали, что здесь Меридиан. Поэтому и поставили обсерваторию.

– Я думала, это храм.

– И храм, и обсерватория… Пойдем. – Он потянул ее за руку, уловив еле ощутимое сопротивление. Впрочем, тут же она шагнула следом.

За коротким коридором было еще одно помещение. Вот уж действительно храм! Большой восьмиугольный зал. Точнее, квадратный, но со срезанными углами – четыре стены широкие и четыре узкие. В узких были прорезаны окна-щели, в них тоже сочился отраженный от камней свет. Широкое, как желтое одеяло, пятно от фонарика опять пошло по стенам, выхватывая лица, крылья, лошадиные головы и складки одежд. Потом в нише у самого пола заблестели громадные стеклянные колбы. Разбитые.

– Здесь были большие песочные часы.

– Жаль, что разбились, – послушно сказала Люся. – А там что?

В другой нише отражала желтые блики метровая медная доска с делениями, а рядом лежало черное, видимо чугунное, колесо.

– По-моему, это старинный гироскоп… – Витька хотел еще объяснить, почему он так думает и что такое гироскоп на Генеральном меридиане.

– А-а… – сказала Люся и посмотрела вверх. Витька повел туда фонариком. Стены, сужаясь, переходили в сводчатый потолок. Однако в центре храма потолка не было – пространство уходило вверх широкой цилиндрической пустотой. Как в церкви с круглой башней, увенчанной куполом. Но от края зала, от стены, всю внутренность башни и купола было не разглядеть. Видны были только нижние края узких окон, в которые шел все тот же нерешительный полусвет.

– Высотища, – вздохнула Люся.

– Да. Теперь идем. – Витька решительно повел ее к центру. – Смотри под ноги, не запнись.

Посреди храма поднимался круглый постамент из камня. Высотой Витьке до колен. Или телескоп здесь когда-то стоял, или, может, статуя Хранителя… Витька вспрыгнул, потянул Люсю. Она ойкнула: оказывается, шла с закрытыми глазами.

– Теперь смотри вверх.

Витька ожидал, что она вскрикнет. Или хотя бы охнет негромко. Но она только прижалась к его плечу. Помолчала и спросила шепотом:

– Вить, а как это сделано?

Он слегка отодвинулся.

– Это не сделано. Это по правде…

Купола не было. Вместо него – небо. Высокое, густо-черное, как в середине августовской ночи. С россыпью переливчатых далеких звезд.

Далеких – но по-разному. Одни виднелись просто далеко, другие – в страшной космической глубине. Некоторые, казалось, вот-вот взорвутся от избытка своего белого или голубого света. Но таких было не очень много. Больше – просто ярких. И не очень яркие были. И совсем крошечные искорки, они еле проклевывались сквозь великое пространство космоса. А всех вместе – громадное множество. Кое-где точками светлого дыма висели звездные туманности…

– Но мы же под землей… – тихо, потерянно сказала Люся.

– Ну… мы-то да… А храм уходит вверх. Сама видишь, какая высота.

– Но сейчас же день…

В окна-щели по-прежнему сочился неясный свет очень далекого отраженного солнца. А над этими окнами – чернота ночи и праздничный блеск созвездий.

– Видишь ли… – Витька подавил в себе неожиданный толчок досады. – Это… наверно, эффект колодца. Слышала, что со дна колодца можно увидеть звезды?

– Кажется, слышала… Но здесь же не колодец. Вон как широко…

– Ну и все равно… Сама видишь.

Конечно, про колодец – это ерунда. Ни другим, ни себе Витька не мог бы объяснить, почему здесь видно звездное небо. По силам ли ему, пацану-шестикласснику, разобраться во всем, что происходит на стыках граней Кристалла и в витках многомерного Сопределья? Но кое о чем рассказать он все-таки мог. Про Генеральный меридиан, про споры о Мёбиус-векторе, который указывает путь с грани на грань. И про сам Кристалл Вселенной, где каждая из бесчисленных граней – целый мир. А главное – про переходы из одного такого мира в другие. Туда, где живут друзья. Пограничники…

Он и хотел рассказать про это. Еще недавно хотел. Когда шли сюда…

А что мешает сейчас? Да ничего… только… Почему она такая сделалась?

– Ты боишься? Люсь…

– Я? – сказала она чуть удивленно. Не опуская лица, мотнула головой. – Нисколько.

И не должна. Ведь локальный барьер у осыпи она прошла, не моргнула. Скицын и тот застрял при первом разе, а она даже не заметила…

Люся по-прежнему смотрела вверх. Потом, не опуская лица, шагнула вперед, соскочила с постамента, села, все так же глядя в небо. Сказала тихо:

– Смотри-ка, они движутся…

– Конечно! – обрадованно отозвался Витька. Сел рядом. Осторожно, почти незаметно звездное небо перемещалось в черном круге. Справа налево. – Гляди, сейчас появится… пятнышко такое… Вон, у синей большой звезды!

– Вижу… Это что, спутник?

– Какой же спутник! Приглядись внимательно. Оно как завиток, спираль… Видишь?

– Кажется, да.

– Это галактика Гельки Травушкина.

– Кого?

– Мальчик был такой… В дальних краях. Он однажды порвал темпоральную петлю, чтобы спасти друзей…

– Что порвал?

– Ну, кольцо времени. Есть такое физическое понятие. Он для этого взорвал рельсы на мосту. И сорвался, упал.

– Разбился?

– Он… понимаешь, он ударился о планету. И родилась новая галактика.

– Это легенда?

Витька повел плечом.

– Какая же легенда… если галактика вот она…

– А этот мальчик… он, значит, погиб?

– Наверно, он ожил в этой, в своей галактике. Она же его. Так Юкки говорит…

– Кто?

– Мальчик один, путешественник. Он ходит по всем… дорогам, знает кучу историй.

– Как он ходит по дорогам? Один?

– Иногда один, иногда с сестренкой.

– А кто их отпускает путешествовать?

– А кого они спрашивают? – вырвалось у Витьки.

Люся вздохнула. Зябко шевельнула плечами, хотя было не холодно. Витька понял, что ей кажется, будто сверху дышит сам Космос. Она согнулась, натянула до отказа гольфы – так, что они закрыли коленки, потом попыталась натянуть посильнее и белую измятую юбочку. Поежилась опять, ухватила себя за локти.

Вот тут бы взять ее ладонями за плечи, придвинуть к себе. Ну, честное слово, без всяких мыслей о любви и объятиях и о всякой чуши, просто чтобы ей стало теплее от его рук. Не посмел. Почему? Сгреб ведь недавно в охапку и перетащил через ручей без всяких церемоний. А сейчас… Нет, ему мешала не мальчишеская робость, а что-то иное. То же, что мешало начать разговор о пространствах и Пограничниках…

Витька положил себе фонарик на колено – чтобы не гас без тепла. Стащил через голову рубашку, накинул Люсе на спину, как плащ, рукавами вперед. Тяжелый медный петушок царапнул ему ладонь.

– Вить… – вдруг вздохнула Люся. – Я за тебя боюсь.

– Да брось ты, мне не холодно, у меня еще майка.

– Я не про то…

А про что она? Ведь он же ничего еще ей не рассказал. Почему-то опять вспомнилась «пчела». И мохнатый шарик страха прокатился по спине. Витька спрятал тревогу под хмурой шуткой:

– Разве я тебя за этим сюда привел?

Она промолчала, но будто спросила: «А зачем?»

Гелькина галактика уже ушла за край круга. Теперь в его центре висела маленькая, с аккуратным хвостиком комета…

– Посмотри, – сказал Витька с последней надеждой.

– Да… Забавная такая. Как на картинке.

– Я не про комету. Просто на звезды посмотри. Подольше… Похожи на что-нибудь?

Она смотрела целую минуту. Старательно.

– На огоньки. На искры… Они же разные…

Цезарь, тот увидел почти сразу. Если глядеть пристально, скоро многие звезды делались похожими на далекие-далекие светящиеся окна. Такие, как в маленьких домах, на окраине старого города. С переплетом в виде буквы Т…

Но сейчас Витька смотреть не стал. Все равно свои глаза другому не подаришь… Он решительно взял Люсю за кисти рук.

– Пойдем… Ух, замерзла-то, вся в гусиной коже.

Она не спорила. Только с какой-то мыслью свела брови и прикусила губу.

Вверх шли быстро и поднялись очень скоро. День ошарашил их своим жаром и светом. Люся зажмурилась, заулыбалась. Бросила на траву рубашку. Витька поднял, отцепил петушка. Скрутил рубашку жгутом, подпоясался. Значок приколол к майке, а фонарик стал заталкивать в карман на шортах.