Супчик от всех бед - Рената Вельш Страница 11

Мама положила кусочек пиццы обратно на тарелку. Вид у мамы вдруг стал какой-то потерянный.

— Я сейчас совершенно серьезно говорила, Юлия.

— Я тоже. Потому что… это же всё добавляется одно к другому, получается такая куча, которую и не разгребешь.

Мама погладила Юлию пальцами по щеке. А потом отправила в рот последний кусочек и показала на стол.

— А вообще-то мы вдвоем неплохо продвинулись… Знаешь, что самое ужасное в том, что у нас вечно нет денег? Не то, что мы очень многого не можем себе позволить, а то, что тебе приходится быть страшно рассудительной и взрослой, — она смущенно засмеялась. — Иногда мне кажется, будто ты из нас двоих старшая. Такая вот ерунда.

Мама встала, смела всё, что осталось, со стола, выудила из кучи три свечных огарка и положила их в ящик.

Юлия вспомнила, что еще не начинала делать уроки. Она почти радовалась тому, что ей есть чем заняться. Пока вставляешь пропущенные буквы и расставляешь запятые, не нужно придумывать, что ответить маме. А главное — можно не думать о том, как задать маме те вопросы, которые сплетались в голове в один большой пульсирующий клубок. Есть ли вообще для этого слова? Она то и дело ощущала мамины взгляды у себя на затылке.

Зазвонил мобильник. Мама исчезла в своей комнате. Снова она появилась нескоро, когда Юлия уже давно закончила с домашними заданиями.

— Насколько бедной ты себя чувствуешь по шкале от одного до десяти? Один — совсем нет, десять — очень.

— Странный вопрос, — отозвалась Юлия.

— Я знаю, — мама села напротив нее. — И отвечай, пожалуйста, честно!

— По-разному бывает. Это же не всегда одинаково!

Юлия стала напряженно думать. Мама наблюдала за ней тоже с напряжением.

— Что-то между тремя и девятью или, может, восьмью. В зависимости от…

Мама взъерошила Юлии волосы.

— В зависимости от чего?

— Трудно сказать. Ну, по сравнению с жителями Гаити я богатая. А по сравнению с Идой или Тере — бедная.

— Но Гаити далеко, а Ида с Тере — твои одноклассницы, — мама энергично закивала. — Наверное, было нечестно тебя спрашивать.

— Да, — сказала Юлия. — Нет, не нечестно. Но очень тяжело. Кто это был?

— Кто был — что? — Как будто она не понимает! После небольшой паузы мама кивнула и ответила: — Марсель. Он хотел бы зайти.

— Ну и пусть заходит!

— Ты серьезно?

Юлия кивнула.

— Кстати, а ты обращала внимание, что «бедный» значит одно, а «победный» — совсем другое?

Мама засмеялась. И продолжала смеяться, когда подносила к уху снова зазвонивший телефон. Она внимательно слушала, а потом вдруг сказала:

— Ну и придурок же ты!

Но звучали эти слова практически так, как если бы она сказала: «Я тебя люблю».

Юлии не хотелось слушать разговор и смотреть, как меняется мамино лицо. Она села перед телевизором и стала щелкать с канала на канал. Вообразила, что у каждого актера около рта пузырь с текстом, как в комиксах, и если она будет и дальше так переключать, то этот пузырь оторвется и полетит в воздух, а если щелкать очень быстро, то все эти пузыри со словами столкнутся в воздухе, полетят искры и будет ужасный грохот.

Мама вернулась с кухни и села рядом с Юлией.

— Марсель сейчас придет. Знаешь, что этот придурок мне сказал? — Она вопросительно посмотрела на Юлию и тут же продолжила сама: — Что он хочет меня видеть, хотя прекрасно понимает, что таким образом получит сразу трех женщин, потому что я иду исключительно в наборе!

— В наборе?

— Бабушка, ты и я.

— Какой самоуверенный! — воскликнула Юлия. — С чего это он решил, что мы захотим его принять? Особенно бабушка.

— При том что он никто и гол как сокол, — добавила мама.

«Он и правда ей нравится, — подумала Юлия. — Не знаю, может ли он понравиться и мне, но это ведь не важно. Как не важно и то, грустно мне или радостно… Мне бы хотелось порадоваться вместе с мамой. Она сейчас выглядит совсем иначе, чем обычно. Так странно, когда не понимаешь, как себя чувствуешь. Интересно, у других тоже так иногда бывает? Тогда нужно изобрести прибор вроде градусника, которым это можно было бы измерить».

— А чем вообще этот твой Марсель занимается? — спросила Юлия.

— Во-первых, это не мой Марсель, во-вторых, ты вопросы прямо как бабушка задаешь, а в-третьих, я не знаю. — Мама начала массировать себе пальцы на левой ноге. — Знаешь, чего мне действительно жаль? Что у тебя нет настоящей подруги!

Юлия удивленно взглянула на маму.

— А у тебя есть?

— Раньше была, — мама посмотрела на ногти и откинула волосы со лба. — Самая настоящая лучшая подруга. В школе и потом, когда ты уже родилась. Она часами носила тебя на руках и укачивала, когда ты плакала, первые ботиночки подарила. А потом вышла замуж, за бизнесмена, и как-то вдруг оказалась в совершенно другом мире. Какое-то время мы еще перезванивались… — мама уставилась в точку на стене.

В дверь позвонили. Мама вскочила, побежала в прихожую, споткнулась о порог, попыталась схватиться за косяк и упала прямо в объятья Марселю.

Только уже у себя в комнате Юлия сообразила, что Марсель потрепал маму по спине, как треплют собаку, когда она приносит обратно брошенную хозяином палку.

В общем-то, про Марселя нельзя сказать ничего плохого.

Юлия вытащила из-под матраса папину фотографию. А вот про папу можно было сказать много чего плохого.

Полчаса спустя из кухни послышался голос Марселя — он приглашал к столу.

— Все травы для спагетти я вырастил у себя на подоконнике, — гордо объявил он. Попробовав блюдо, Юлия подумала, что тут действительно есть чем гордиться.

— Бабушка бы очень удивилась, — сказала она.

Марсель криво усмехнулся.

— Я так и знал.

Он отказался объяснять, что имел в виду, и мама скорчила обиженную мину.

* * *

В четверг у входа в школу Юлию ждала бабушка. Она стояла очень прямая и высокая и не двинулась с места, даже когда толпа детей хлынула прямо на нее. «Как скала в прибое, — подумала Юлия. — Только чаек не хватает. Интересно, бабушка вообще заметила, что ребятам приходится ее огибать?»

Увидев Юлию, бабушка медленно, как асфальтовый каток, направилась к ней, взяла за руку и повела в булочную. Там она взяла кофе, горячий шоколад и ватрушку, села за столик и достала из своей большой коричневой сумки какой-то сверточек.

— Это чтоб я хотя бы тебе могла позвонить, — сказала она. — Не потеряй, пожалуйста.

Юлия кивнула,