Пятеро детей и Нечто - Эдит Несбит Страница 24

Обращаясь к своему товарищу, он добавил настороженным шепотом:

– Разрази меня гром, у меня дурные предчувствия: возможно, он принес вести осажденным.

– Где ты живешь, юный плут? – спросил мужчина в шлеме побольше.

– Вон там, смотрите, – сказал Роберт, но тут же понял, что лучше было бы сказать: «Вон там, взирайте».

– Ха… Вон оно что! – отозвался человек в самых высоких сапогах. – Ступай со мной, мальчик. Тебя должен узреть наш предводитель.

И упирающегося Роберта потащили к предводителю – за ухо.

Таких великолепных воинов, как предводитель, Роберт еще никогда не встречал. Военачальник как будто сошел с картинок, которыми Роберт так часто восхищался в исторических романах. Тут тебе и доспехи, и шлем, и конь, и гребень, и перья, и щит, и копье, и меч. Я почти не сомневаюсь, что доспехи и оружие принадлежали к совершенно разным эпохам. Щит был тринадцатого века, а меч – таким, какими сражались в Наполеоновских войнах. Кираса была времен Карла Первого, а шлем датировался Вторым Крестовым походом. На щите красовался величественный герб: три красных бегущих льва на синем фоне.

Кстати, военные палатки были последней марки, одобренной нашим военным министерством, а весь вид лагеря, войска и предводителя, возможно, ввели бы некоторых историков в ступор. Но Роберт онемел от восхищения. Ему казалось, что всё вокруг такое, каким и должно быть, потому что он смыслил в геральдике или реконструкции не больше, чем одаренные художники, обычно рисующие картинки к историческим романам. Все было «точь-в-точь как на картинке» и привело его в такой восторг, что он почувствовал себя храбрее, чем когда-либо.

– Поди сюда, парень, – велел славный предводитель, когда люди в стальных шлемах времен Кромвеля что-то тихо и торопливо ему сказали. Глава осаждающих снял шлем, потому что плохо в нем видел, и явил миру доброе лицо и длинные светлые волосы. – Не бойся, ущерба тебе не будет.

Роберт обрадовался такому обещанию, но задумался, что же такое «ущерб» и не противнее ли он микстуры, которую ему иногда приходилось принимать.

– Поведай без страха свою историю, – ласково сказал предводитель. – Откуда ты явился и каковы намерения твои?

– Мои чего? – спросил Роберт.

– Что тебе нужно? Какое поручение тебе дадено, раз бродишь ты один средь этих грубых вооруженных людей? Бедное дитя, я уверен – сердце твоей матери изболелось за тебя.

– Ну, это вряд ли, – сказал Роберт. – Видите ли, она не знает, что меня сейчас нет дома.

Предводитель вытер скупую мужскую слезу (точно так, как сделал бы любой военачальник в историческом романе) и продолжал:

– Не бойся открыть правду, дитя: ты можешь не страшиться Вулфрика де Тальбота.

У Роберта возникло дикое ощущение, что этот славный предводитель осаждающих, поскольку появился тут из-за очередного желания, выполненного псаммиадом, сможет лучше Марты, цыган, полицейского в Рочестере и вчерашнего священника понять правдивую историю о песчаном эльфе. Единственная трудность заключалась в том, что Роберт мог не вспомнить всякие там «воистину», «клянусь могилами предков» и тому подобные выражения, которые помогли бы рассказать все не хуже мальчика из исторического романа. И все-таки он смело начал с фразы из книжки «Ральф Декурси, или мальчик-крестоносец»:

– Благодарю за любезность, прекрасный сэр рыцарь. Дело в том, что… Я надеюсь, вы не торопитесь, ибо история моя весьма длинна. Надо сказать, что мои мать и отец в отъезде, а когда мы с братьями и сестрами играли в щебеночном карьере, мы нашли псаммиада.

– Боже всеблагой! Псаммиада? – переспросил рыцарь.

– Да, это нечто вроде эльфа или чародея… Скорее, все-таки чародея. И он поведал, что может каждый день исполнять одно наше желание. Для начала мы захотели стать красивыми.

– Твое желание вряд ли исполнилось, – пробормотал один из воинов, глядя на Роберта.

Мальчик продолжал так, будто ничего не слышал, хотя замечание показалось ему очень грубым.

– А потом мы захотели сокровищ, денег, понимаете? Но не смогли их потратить. А вчера мы пожелали крылья и получили их, и сперва это было потрясно…

– Твоя речь невнятна и груба, – сказал сэр Вулфрик де Тальбот. – Повтори еще раз свои слова. Как это было?

– Потрясно… я имел в виду – весело… Ну, в смысле, мы были довольны своей участью, но потом попали в передрягу.

– Что такое «передряга»? Может, сражение?

– Нет, не сражение. Мы угодили в… в… затруднительное положение.

– Вас бросили в темницу? Горе вашим юным рукам и ногам, отягощенным оковами! – с вежливым сочувствием сказал рыцарь.

– Нет, не в темницу. Мы просто… просто столкнулись с несчастьями, которых не заслужили, – объяснил Роберт. – А сегодня нас наказали, запретив выходить на улицу. Я живу вон там, – он показал на замок. – Остальные остались дома, и им не разрешают выходить. Это все из-за псаммиада… Я имею в виду, чародея. Лучше бы мы никогда его не встречали!

– Он могущественный чародей?

– Еще какой могущественный, силенок у него хоть отбавляй!

– И ты полагаешь, что заклинания чародея, которого ты разгневал, придают сил осаждающему отряду? – спросил доблестный предводитель. – О нет! Знай, что Вулфрик де Тальбот не нуждается в помощи чародея, чтобы привести своих людей к победе!

– Я уверен, что не нуждаетесь, – поспешно заверил вежливый Роберт. – Конечно, не нуждаетесь, определенно. Но все равно отчасти во всем виноват псаммиад, хотя больше всего виноваты мы сами. Сами по себе вы бы тут не появились.

– Неужто, дерзкий юнец? – надменно спросил сэр Вулфрик. – Твоя речь темна и неучтива. Разгадай мне изреченные тобой загадки!

– О, конечно, вы этого не понимаете, но на самом деле вы ненастоящие! – в отчаянии воскликнул Роберт. – Вы здесь только потому, что мои сестры и брат, должно быть, как последние дураки, захотели жить в замке… Когда солнце сядет, вы просто исчезнете, и все сделается таким, как раньше.

Военачальник и воины обменялись взглядами сначала сочувственными, потом суровыми, и человек в высоких сапогах сказал:

– Берегитесь, мой благородный господин; мальчишка только притворяется безумным, чтобы вырваться из наших лап. Не следует ли его связать?

– Я не безумнее вас, – огрызнулся Роберт. – Хотя, конечно, я сглупил, думая, что вы всё поймете. Отпустите меня, я же ничего плохого не сделал!

– Отпустить куда? – спросил рыцарь, который, казалось, верил в историю о чародее, пока дело не дошло до его личного в ней участия. – Куда ты в таком случае направишься?

– Домой, конечно, – Роберт показал на замок.

– Чтобы принести осажденным весть, что помощь близка? О, нет!

– Ладно, тогда позвольте мне пойти куда-нибудь еще.

Роберт лихорадочно перебирал в памяти выражения, читанные в исторических романах, и, наконец, медленно произнес: