Супчик от всех бед - Рената Вельш Страница 5

— Что тут такого смешного?! — Клара просто кипела от возмущения.

— Вот вырядились-то! — ржал Ноа.

— Прям куклы Барби! — хохотал Марк.

Клара повернулась к ним спиной.

— Чурбаны неотесанные! — фыркнула она. — Болтают, о чем понятия не имеют.

Если бы в этот момент не вошла учительница, наверняка случилась бы драка.

Юлия покосилась на одну из фотографий. Девочки на ней были какие-то волшебно красивые и совершенно чужие. Каштановые локоны Клары мягко спадали на голубое бархатное платье с кружевным воротником, Ида в белом наряде с золотистой лентой на поясе походила на принцессу. На Тере было сине-зеленое клетчатое платье из тафты, при взгляде на снимок казалось, что можно услышать, как шелестит материя.

«Хорошо, что меня не пригласили, — подумала Юлия. — Рядом с ними я бы казалась Золушкой. Глупости, Марк прав. Кому хочется выглядеть как кукла Барби? Мне — точно нет. Барби мне никогда не нравились. А наряжаться я даже на карнавал не люблю. Мадам расфуфыренные, сказала бы фрау Крониг».

— Очень важно, чтоб всё было чистое и наглаженное, — любила говорить бабушка. — Хотя, конечно, сейчас на глажку не так уж смотрят, и потертое тоже нынче в моде. Но ты, главное, следи, чтобы все пуговицы были на месте и никаких ниток нигде не висело. Обращай на это внимание. Тогда стыдиться ни перед кем не придется. К тому же встречают-то по одежке, а провожают по уму.

«Глупости. Ерунда. Полная чушь. Между потертым и потертым может быть огромная разница. Бабушке легко говорить, она-то старая. В ее возрасте не так важно, что носить. А мне вот стыдно, если моя одежда кажется потертой, а потом становится еще стыднее от того, что мне стыдно. Вот бы хоть один-единственный раз надеть что-нибудь такое очень-очень красивое, просто чтобы знать, каково это».

— Юлия!

Что от нее хочет учительница? Юлия не слышала ни слова.

— Да?

— Я уже третий раз к тебе обращаюсь, — у учительницы было печальное и одновременно полное надежды лицо.

Юлия с удовольствием бы ей помогла, если бы знала, что нужно сделать. Учительница явно ждала — но чего? А теперь она пожала плечами и повернулась к доске.

На следующем уроке Юлия дважды поднимала руку. Учительница не обращала на нее внимания. А когда все уже выходили из класса спросила:

— У тебя найдется минутка со мной поговорить?

Юлия кивнула. Учительница всё равно не отступится, так что лучше побыстрее оставить это позади. Кроме того, можно надеяться, что тогда маме не придется приходить в школу. Она этого терпеть не может — приходится тратить выходной, но главное, говорит она, ей от одного школьного запаха дурно становится.

Учительница положила руку Юлии на плечо:

— Что с тобой такое?

Нельзя заставлять учительницу слишком долго ждать ответа. С каждым мгновением ее беспокойство растет, а потом вопросы посыплются дождем, один сложнее другого.

— Моей бабушке пришлось срочно лечь в больницу, а мама…

Учительница перебила ее:

— То есть ты не выспалась и поэтому такая вялая?

Юлия кивнула.

— Почему же ты не объяснила, в чем дело, сразу с утра? Юлия, ты же знаешь, что всегда можешь ко мне подойти!

Юлия снова кивнула. Почему ей так тяжело говорить о своих проблемах? Но нельзя же просто сказать: «У нас нет денег, и не в том смысле, как иногда люди говорят… А действительно совсем нет. Совсем, понимаете?»

Говорят, бедность не порок. Это придумали те, кто не знает, что такое быть бедным. Они думают, что бедняки живут где-то далеко, в Африке или на пострадавшем от землетрясения Гаити, где-то в жарких странах, где не нужны зимние крутки и чертовы варежки на веревочке или без нее. А здесь бедности нет, раньше была, теперь — нет. Здесь бедно жили, когда бабушка была маленькой девочкой, а еще в те времена, о которых в сказках говорится. Жил-был бедный метельщик, в таком роде. Тогда люди были бедные, но работящие, честные и благодарные. Бедность либо в прошлом, либо очень далеко. Не здесь. Не здесь, сейчас и сегодня. Юлия кусала губы.

Учительница хочет как лучше, но она ничего не понимает.

Юлии чувствовала стыд, а еще очень рассердилась. Во рту появился неприятный сладковатый привкус.

— Ну, хорошо, — сказала учительница. Что тут хорошего, она не пояснила — просто прекратила разговор и ушла. Ее каблуки гулко застучали по каменному полу. Юбка раскачивалась вправо-влево.

Едва открыв дверь в квартиру, Юлия услышала ворчание бабушки. Она гладила и была недовольна ее зеленой футболкой.

— Ты только посмотри! Вся кривая и нитки везде торчат. Вот ведь не стыдно им такое барахло продавать!

— Тебе кофе сварить? — спросила Юлия.

Бабушка покачала головой. На плите грелась на водяной бане одна из ее кастрюлек.

— Угадай, что я принесла.

— Тушеную капусту!

Досада и разочарование на бабушкином лице.

— Ты просто скажи, и я приготовлю что-нибудь другое.

Юлии удалось убедить бабушку, что для нее нет ничего лучше ее знаменитой тушеной капусты. И это, в общем, правда. Трудно было бы выбрать разве что между бабушкиной капустой и гуляшом фрау Крониг.

За обедом Юлия с бабушкой сидели друг напротив друга. Бабушка с довольным видом и улыбкой наблюдала за тем, как Юлия набирает капусту на вилку и несет в рот. Во внучкиной манере держаться за столом критиковать было нечего.

От третьей порции Юлии пришлось отказаться.

— Тебе что, не понравилось? — спросила бабушка.

После обеда она начистила все ковшики и кастрюли до яркого блеска, обнаружила, что подол у Юлии на юбке в двух местах отпоролся, и пришила его, нашла на ее блузках несколько пуговиц, которые держались на одной ниточке, наточила все карандаши у внучки в пенале и взялась за полки в кухне.

— Ну наконец-то! Явилась — не запылилась, — прогудела бабушка, услышав, что в замке входной двери поворачивается ключ. Мама довольно долго не выходила из ванной, прежде чем появиться в кухне.

— Где ты была? — вместо приветствия спросила бабушка.

Слева и справа на маминой шее появились два темно-красных пятна, они увеличивались. Пальцы вцепились в юбку.

Бабушка не отступала:

— У тебя же смена до двух, так?

— Я не обязана оправдываться за то, что разок сходила выпить кофе. Я же не знала, что ты придешь.

Бабушка закивала:

— Вот именно! Именно! Ты не знала, что я приду и принесу Юлии обед. Ты оставила ребенка совсем одного.

— Она же не младенец!

Как резко звучал мамин голос!

Бабушка встала.

— Не жалуйся потом, когда она бросит школу и попадет в дурную компанию, раз ты