Супчик от всех бед - Рената Вельш Страница 9

Она просто скажет, что ее ноутбук сломался. В надежде, что Тере не будет спрашивать, что именно с ним не так. Ведь Юлия понятия не имела, что может быть не так с компьютером. Корью он точно заболеть не может.

Не успела Юлия закрыть за собой дверь, как Тере спросила:

— И где же твой ноут?

— В ремонте.

— Бедняжка! — сочувственно сказала Тере. — А как же ты мейлы читаешь?

Юлия пожала плечами. Она изо всех сил старалась сдерживаться, чтобы не прыснуть от смеха.

Тере повела ее в свою комнату.

— Можешь быстренько посмотреть почту на моем компьютере, — предложила она.

— Давай лучше сразу начнем, — отозвалась Юлия.

Тере села за письменный стол. Юлия внимательно наблюдала, как она включает компьютер, как двигает мышкой. С важным видом Тере написала большими буквами: «Кинопроект Терезии и Юлии», а потом откинулась на спинку стула и выжидающе посмотрела на Юлию.

— Я буду печатать, а ты диктуй.

Спустя три часа девочки отбросили целую кучу разных идей. Поначалу они много смеялись, но с течением времени всё чаще зевали. Про многие темы стало понятно, что они совершенно ничего об этом не знают — «тут придется очень долго разбираться, прежде чем можно будет начать». А про другие то одна, то вторая говорила: «Такое уже есть…»

— Я и не думала, что это так трудно! — проворчала Тере.

В комнату заглянула ее мама и спросила, не хочет ли Юлия остаться на ужин. Только в этот момент она вспомнила, что написать-то маме записку написала, но сунула ее в карман куртки.

Всю дорогу домой Юлия бежала бегом.

Мама не знала, что сделать сначала — дать Юлии оплеуху или зацеловать, отругать как следует или выяснить, где она пропадала. Юлия вытащила записку из кармана и положила на стол, но маму это только еще больше разозлило.

— Я уже думала звонить бабушке и спрашивать, не у нее ли ты! — Мама содрогнулась при мысли об этом. — Ты хоть представляешь себе, что бы тогда было? Что бы устроила бабушка? Так что я сначала позвонила Марселю.

Юлия не знала, кивнуть ей или помотать головой. Пока она думала, раздался звонок в дверь.

На пороге стоял Марсель.

— А вот и потерянная дочка нашлась! — воскликнул он, обнял маму и чмокнул ее в щеку. При этом он издал какой-то странный звук — что-то среднее между мяуканьем, чмоком и скрипом двери. Мама захихикала.

Юлия пошла в свою комнату.

Если эти двое хотят слюнявить друг друга — пожалуйста. Ее это, конечно, не касается, но никто не может требовать, чтобы она присутствовала при этом. Не то чтобы она имела что-то против Марселя. Он довольно симпатичный, бывают и пострашнее. Даже очень много… Но неужели маме обязательно сразу начинать довольно мурчать? Да, «мурчать» — правильное название для этого звука. Юлия повторила его про себя несколько раз. Мурчать, фырчать, бурчать, ворчать. Воздух как-то приятно вибрировал о нёбо, когда она произносила эти слова.

Пока этот Марсель будет здесь, папа точно не вернется. Ее папа. Под матрасом на ее кровати лежала его маленькая фотография, которую Юлия спасла, когда мама все папины фотографии кромсала на мелкие кусочки.

Это было два года назад, в сентябре. Юлия вернулась из школы домой и обнаружила маму за кухонным столом, перед ней лежали фотоальбомы, в руке — острые ножницы. На мгновение Юлии показалось, что с ножниц капает кровь. Фотография папы с Юлией на санках лежала под столом, мама не заметила, что Юлия ее подняла и сунула в карман. От этого на фотографии появился сгиб, который не разгладился даже от лежания под матрасом. Шел сгиб не по лицу, а только через грудь.

У папы Тере огромный живот. У Идиного папы блестящая красная лысина. У Клариного — скрипучий голос. Таким красивым, как папа Юлии, не был никто. Никто не умел смеяться, как он, никто не умел так рассказывать забавные истории, никто не умел так дурачиться.

Раньше она думала: «Он приедет в следующее воскресенье. На Рождество. На мой день рождения. Когда расцветут каштаны, он вернется и пойдет гулять со мной в Пратер. На каникулах мы поедем на море. Втроем. Или вдвоем, если мама не захочет с нами».

В первом классе Юлия еще верила, что папу можно вернуть. Если неделю никому не грубить. Если не ковырять в носу. Если доесть эти отвратительные склизкие грибы. Если навести порядок в комнате.

Но ничего не помогло.

На прошлый день рождения она получила открытку из Италии. С тех пор — ничего. Так ему и надо, сам виноват, что мама смеется на кухне с этим Марселем. Обычно она так не смеется.

Вдруг Юлии стало страшно за папу. А что, если он попал в аварию? Если он, как та женщина, которую недавно показывали по телевизору, лежит где-нибудь на больничной койке, опутанный тысячей проводов и шлангов, и не может говорить? Если он никому не может сказать, что у него в Вене есть дочка? Если он… — нет, такого думать нельзя, это опасно, слишком опасно.

В дверь комнаты постучали.

— Не хочешь пойти с нами есть пиццу? — спросил Марсель.

— Нет! — закричала она так громко, что сама испугалась.

— Ну, нет так нет, — сказала мама. — Что ж…

Вскоре входная дверь хлопнула. Еще некоторое время Юлия слышала, как мама быстро сбегает по ступенькам. Значит, она надела синие туфли с высокими каблуками. Кроссовки бы так не цокали.

Юлия забарабанила кулаками по кровати и в какой-то момент попала по твердому деревянному краю — острая боль пронзила руки до самых локтей.

Она вскочила, запрыгала на одной ножке и прыгала так до тех пор, пока ворчливый герр Фогес не застучал черенком швабры по потолку. Стучал он с такой силой, какую трудно было предположить в таком маленьком человечке. Однажды, наверное, черенок швабры покажется между досок пола, как прорастают грибы среди сухих прошлогодних листьев.

Юлия как раз села, когда позвонили в дверь. Герр Фогес еще никогда не поднимался на третий этаж — наверное, сегодня он особенно рассердился. Юлия глубоко вдохнула, прежде чем тронуть ручку двери.

Перед ней стояла бабушка с миской в руке. Бабушка тут же направилась на кухню и поставила миску там на стол. Когда она сдергивала с нее клетчатую салфетку, один сладкий пирожок упал на пол. Юлия подняла его, под критическим взглядом бабушки сдула с него пыль