Владимир Успенский - Зоя Космодемьянская Страница 10

Спрашивала: «Почему вам нравится этот литературный герой? Или не нравится? Правильно ли он поступает? А как надо было бы поступить?» И начинался спор-разговор, в который втягивался весь класс, высказывались мнения, цитировались отрывки из литературных произведений, доводы критиков, декламировались стихи. Неуютно чувствовали себя лишь те, кто не знал обсуждаемую повесть или поэму. Но таких с каждым разом становилось все меньше. А произведение, о котором шел спор, Зоя, как правило, перечитывала еще раз, и многое воспринимала по-новому.

Наверно, не было в Москве музеев или памятных литературных мест, куда не сводила Вера Сергеевна своих питомцев. И не просто водила. Подготовка начиналась заранее, учительница советовала, что прочитать предварительно, с какими картинами познакомиться, где найти различный подсобный материал. Много рассказывала о том или ином писателе, о его книгах, о его судьбе. Да еще экскурсовод… После похода ребята обменивались впечатлениями. Знания оставались глубокие и прочные.

Или так: на несколько часов уведет Вера Сергеевна свой класс в Тимирязевский парк или в Останкино. Ребята бродят по лесу, посидят у костра. Почитают стихи о весне (если это весной), о замечательной русской природе. Вспомнят, как писали о ней Пушкин, Тургенев, Толстой. И обязательное правило: после себя не оставлять в лесу никакого мусора, ни единой сломанной ветки.

Зоя довольно много читала и до прихода новой учительницы, а под влиянием Веры Сергеевны увлечение литературой становилось все серьезнее. Из записей в дневнике, который вела Зоя, видно, что в седьмом классе она прочитала много пушкинских произведений, среди них: «Бахчисарайский фонтан», «Цыганы», «Полтава», «Повести Белкина», «Арап Петра Великого». Значатся в дневнике «Ася» и «Рудин» Тургенева, целый ряд чеховских произведений, «Очерки бурсы» Помяловского, «Простая душа» Флобера. И это не только прочитано: высказано в дневнике и собственное мнение.

А на лето Зоя наметила: «Основное — Чехов: «Вишневый сад», «Ионыч»; Горький: «Старуха Изергиль», «На дне», «Мать», «Дело Артамоновых»; Фадеев: «Разгром»; Шолохов: «Поднятая целина»; Шекспир, Гёте, Конан Дойл»… И все, что планировалось, она, как правило, выполняла.

Даже непоседа Шура под влиянием учительницы и сестры постепенно увлекся художественной литературой. А вообще учился он легко, играючи, все давалось ему без напряжения. И математика, и география, и пение, и химия. Принесет «неуд» — не огорчался. Чуть-чуть поднажмет, и в дневнике отличная оценка. По физической подготовке — среди первых. Хорошо играл на гитаре, оставшейся после Анатолия Петровича. Много рисовал. Можно было только позавидовать его одаренности. Зоя-то часами просиживала над учебниками по химии или решая алгебраические задачи.

Подсказок не хотела. Шуре, бывало, надоест ждать ее, чтобы вместе пойти погулять, или жаль станет сестру, допоздна сидящую за столом. Напишет ей ход решения, положит листок возле локтя: «Погляди и кончай». — «Нет, сама разберусь». И не было случая, чтобы поддалась искушению. Ну и сама не подсказывала на уроках, не давала списывать. На нее обижались некоторые одноклассники, но она была непреклонна. Помочь после занятий — сколько угодно. А списывать — нечестно. Не в отметках же дело, а в знаниях. Так считает и Вера Сергеевна, она сама говорила об этом.

Каждая встреча с любимой учительницей доставляла Зое радость. Не только из-за того, что несла открытия, новые познания. Вера Сергеевна была обаятельна в самом лучшем понимании этого слова. Назвать ее красивой было трудно. Хотя бы потому, что крупноваты черты лица. Но какое одухотворение светилось всегда в ее глазах! Волосы были роскошные: тугие жгуты кос опоясывали голову. При любых обстоятельствах держалась Вера Сергеевна свободно, естественно, без всякой позы или надменности, но с сознанием собственного достоинства. Какая-то внутренняя сила чувствовалась в ней. Одно только ее присутствие исключало проявление хамства, при ней невозможна была ложь, хвастовство, фальшивая патетика. Люди, обладавшие подобными свойствами, инстинктивно старались держаться подальше от Новоселовой. Она ведь выскажет все и при всех, не считаясь со званиями, положениями, чинами. Да, эта учительница, даже не проводя специальных уроков принципиальности и благородства, могла много дать своим ученикам. Особенно таким, как Зоя, бравшим с нее пример.

После войны Вера Сергеевна работала в школе № 223, где резко выступала против оценки работы учителей по процентам. Сколько, мол, у вас пятерок, а сколько троек? Такой подход к делу связывал руки педагогам, толкал их на путь бездушной формальной отчетности, даже обмана. В Тимирязевском районе столицы против этого боролись три старейших учительницы, которых полушутя называли «корифеями российской словесности». Это прежде всего Мария Дмитриевна Сосницкая, преподававшая в школе имени Зои Космодемьянской, замечательный педагог и автор широко известных книг «Живое слово» и «Тропа к Пушкину». Это — Вера Сергеевна Новоселова. И еще Нина Николаевна Сечкина, бывшая тогда методистом районо и имевшая к тому времени большой педагогический стаж.

Так вот, Нина Николаевна, сама заслуженный и опытный педагог, не переставала восхищаться уроками Новоселовой, на которых ей по долгу службы приходилось бывать. Дает, к примеру, Вера Сергеевна несколько уроков подряд на одну тему в параллельных классах, и каждый из них не похож на предыдущий. Как артист чувствует зал, чувствовала Новоселова настроение класса, уровень его подготовки, сразу определяла, что надо сделать, чтобы заинтересовать ребят, «взять» в руки, провести урок с максимальной пользой. Менялось выражение лица, менялся тембр голоса, менялось все ее состояние и, если в одном классе она чуть ли не все сорок пять минут читала стихи, то в другом проводила строгую, почти университетскую лекцию.

А сколько внимания уделяла Вера Сергеевна проверке письменных работ, считая это очень важной, индивидуальной и даже в какой-то степени интимной формой общения педагога со своими подопечными. Она не просто выискивала ошибки и выясняла степень знаний. Она делала пометки на полях, уточняя смысл, заменяя в сочинениях негодные, неточные слова и фразы более уместными. Вера Сергеевна правила сочинения, как редактор правит рукопись, объясняя ученику, чем вызвано то или иное замечание.

«Помню, что Зоя особенно увлекалась трагическими биографиями Шевченко и Чернышевского», — вспоминала Вера Сергеевна.

Действительно, Чернышевским Зоя увлеклась, и не без содействия Веры Сергеевны, которая поддерживала ее интерес к этому замечательному революционеру, давала необходимую литературу. Зоя прочитала почти все, что можно было найти о Николае Гавриловиче, восхищаясь его мужеством во время гражданской казни, его стойкостью на каторге и в ссылке, которые отняли у него двадцать лет. Читала запоем все, что было написано Чернышевским или о Чернышевском. Шура забеспокоился почти всерьез: