Глеб Елисеев - Великий князь Андрей Боголюбский Страница 10

Испытания добавили ему мудрости, и Леон, надолго переживший князя Андрея, снискал за годы последующего архиерейства самую добрую память у православных Ростова и Суздаля.

А князь Андрей Юрьевич Боголюбский в истории с надуманной ересью в итоге проявил себя как истинно православный правитель, всегда стремящийся к «симфонии властей» – к соработничеству церкви и государства в управлении жизнью страны. Может быть, как властителю ему лично и было неприятно вмешательство патриарха в ростово-суздальские дела. Но как государь-христианин он признавал авторитет высшего иерарха и беспрекословно следовал его предписаниям в церковной жизни.

Неожиданным эпилогом всей этой истории околоцерковных распрей стали события, разразившиеся сильно позже – в 1169 году.

Если князь Андрей Юрьевич и смирился с волей патриарха Луки и признал архиепископа Леона единственным церковным владыкой в суздальских землях, то этого не сделал Феодор.

Провозглашенный ранее ростовским епископом мятежный грек о подчинении конкуренту не желал даже думать. Он не только упорно цеплялся за власть над епархией, но и делал это со странной и немыслимой жестокостью: «Безмилостивый этот мучитель, иным людям головы порезывая и броды, иным же очи выжигая и язык урезая, а иных распиная на стене и муча немилостиво, хотел отнять у них всех имущество». В конце концов, дело дошло до крайности, которая не могла не вызвать возмущения князя: «…церкви все во Владимире повелел затворить, и ключи церковные взял, и не было ни звона, ни пения церковного по всему городу». Андрей Боголюбский после этого окончательно перешел на сторону архиепископа Леона и приступил к жестким и решительным действиям. И как отмечает летописец: «В тот же год чудо сотворили Бог и Святая Богородица новое во Владимире городе: изгнал Бог и Святая Богородица Владимирская злого и пронырливого и гордого льстеца, ложного владыку Феодорца из Владимира от Святой Богородицы церкви Златоверхой и из всей земли Ростовской».

Изгнание стало для бывшего епископа началом трудного пути к окончательной гибели. Врагов он сумел нажить огромное количество, поэтому любой, самый невероятный слух о нем быстро распространялся и превращался чуть ли не в окончательную истину. В итоге Феодора обвинили в том, что он самолично объявил себя митрополитом и отказался подчиняться владыке киевскому. (Кстати, видимо, некоторый «огонь» под этим «дымом» клеветы все же был. Согласно некоторым источникам, Феодор в пику Леону также стал именовать себя архиепископом и даже носить соответствующее облачение. За что и получил саркастическое прозвище Белый Клобучок.)

Под влиянием врагов Феодора митрополит Константин потребовал отправки епископа на церковный суд в Киев. А князь Андрей Юрьевич подумал-подумал над этим предложением… И согласился.

И, несмотря на протесты и ярость бывшего епископа, его схватили, заковали в кандалы и отправили к киевскому митрополичьему двору.

Состоявшийся суд был краток и неоправданно жесток – Феодора лишили сана, обвинили в самозванничестве, ереси и «хуле на Богородицу», после чего приказали «вести в Песий остров» – один из островков на Днепре, где, видимо, по традиции проводились казни. Там бывшему ростовскому владыке «язык урезали, как злодею еретику, и руку правую отсекли, и очи ему вынули, за то, что хулу измолвил на Святую Богородицу». После всех этих пыточных увечий Феодору отсекли голову.

Карта Киевского княжества

Так кроваво закончилась долгая ростовская церковная смута. Архиепископ Леон был окончательно признан единственным высшим архиереем в суздальских землях, а авторитет митрополита киевского во всей Руси оказался недосягаемо высок и непререкаем.

Беспощадное решение князя Андрея Юрьевича, судя по всему, не вызвало никаких возражений у его подданных. Никаких выступлений в поддержку опального и казненного епископа не было, а позднее летописец даже особо отметил, что Бог спас христиан ростовских от «Феодорца погибающих» «рукой крепкой и мышцей высокой, рукой благочестивой царской правдивого и благоверного князя Андрея».

Заботы государевы

На кого правитель в Древней Руси мог уверенно опереться? Конечно же, на ближайших родственников. А вот с ними у князя Андрея Боголюбского дела обстояли далеко не лучшим образом.

Старший брат Ростислав скончался еще в 1151 году, брат Борис, державший под контролем город-крепость Кидекшу, умер в мае 1169 года. Еще один брат, Глеб, сидел князем в Переяславле, далеко на юге. Святослав Юрьевич был тяжело болен – судя по всему, парализован. И поэтому оставался только один младший брат Ярослав, всегда верно поддерживавший старшего родственника.

Впрочем, были в запасе еще и сводные братья, но они, видимо, вызывали у Андрея Юрьевича некие сомнения в своей преданности. Особенно на фоне того проекта, который, видимо, уже давно замышлял князь – не делить Суздальскую землю на уделы, сидеть в Залесской Руси единым и единственным правителем, самовластцем.

И ему удалось провести достаточно неожиданную политическую операцию, о которой летописец сообщил так: «И братьев своих погнал: Мстислава и Василька, и двух Ростиславичей, племянников своих, и мужей передних отца своего. Это же сотворил, желая быть самовластцем всей Суздальской земли». Очевидно, что столь решительным действиям предшествовали переговоры и с братьями, и с самое главное – с византийским императором Мануилом. Ведь не зря же братья не попытались поднять мятеж, не обратились к старым врагам князя Андрея, а безропотно, «с чады» (с детьми) поехали в Константинополь.

Император Мануил Комнин заметно благоволил суздальскому князю, что проявилось еще в истории с «леонтианской ересью». Вот и в данном случае он принял добровольных изгнанников с почестями, князю Василько Юрьевичу даровал в управление земли на Нижнем Дунае, а Михаила (Михалко) Юрьевича приблизил к себе и поручал ему особые дипломатические миссии. За рубежом какое-то время оставался и Всеволод Юрьевич, будущий наследник князя Андрея, знаменитый Всеволод Большое Гнездо. Но вскоре он вернулся на Русь. Впрочем, не в суздальские земли, куда, видимо, пообещал не появляться при жизни князя Андрея Юрьевича, а осел у другого сводного брата – Глеба Юрьевича – в Переяславле.

Изгнав братьев, князь Андрей Боголюбский пресек возможную угрозу своей неограниченной власти и «снизу» – он сделал так, что прежде влиятельные веча в Ростове и Суздале перестали собираться. Эти осколки старой организации древнерусской государственной жизни были мягко, но безжалостно задавлены князем. И пока он был жив, о возрождении вечевой традиции в Ростово-Суздальской земле никто даже не помышлял.