Федор Волончук - По тылам врага Страница 10

— Там вон еще двое спрятались, — показав в угол двора, доложил Булычев, успокоенный тем, что его не ругали за выстрелы.

Действительно, в небольшой, напоминавшей скворечню уборной оказался один из полураздетых полицейских. Второй забрался в мусорный ящик и зарылся в отбросы. Выдали его ноги. Гитлеровские прислужники чувствовали себя героями только во время расправы с безоружными советскими людьми. А сейчас, видя, что расплата близка, они, валяясь на мерзлой земле, лепетали что-то о своих детях, о том, что их мобилизовали, призывали к справедливости...

Мы с ними поступили по справедливости, как они того заслужили...

А в доме все еще царило оживление. Освобожденные, окружив оставшихся там разведчиков, наперебой просили взять их с собой в лес, в Севастополь, куда угодно, лишь бы только им не оставаться здесь, под ярмом гитлеровских оккупантов. Как ни приятны были эти минуты, но нам нужно было возвращаться на катер. Поднявшись [35] на какой-то ящик, я объяснил притихшим людям, кто мы, и посоветовал быстрее уходить из города.

Поодиночке и группами они стали расходиться.

И вдруг, на миг показавшись в дверях коридора, Товма крикнул:

— Мичман!.. Танк!..

Забросав бутылками с горючей смесью кабинет начальника полицейского управления и другие комнаты, мы выбежали из дома. В предрассветной тишине морозного утра и в самом деле явственно слышался отдаленный рокот мотора. Еще трудно было сказать, что это — танк, броневик или что другое, но следовало быть готовым к худшему.

По команде разведчики заняли оборону на перекрестке, напротив дома полицейского управления, за присыпанной снегом баррикадой, оставшейся, по-видимому, еще от дней борьбы защитников города с мотомеханизированными силами противника. Рядом со мной, аккуратно разложив перед собой гранаты, легли старший сержант Андрей Гончаров, старшина 2-й статьи Товма, а дальше — старшина 1-й статьи Павел Тополов, старшина 2-й статьи Буфалов и другие разведчики.

Гончаров — невысокий коренастый блондин — еще до прихода в наш отряд успел повоевать под Одессой, где был и батальонный комиссар Латышев, и зарекомендовал себя смелым воином. За открытый характер, постоянную готовность помочь товарищу в большом и малом, за презрение к позе и хвастовству комсомольцы отряда избрали Андрея секретарем своей организации, и он был для них первым советчиком во всех делах, авторитетным арбитром в любом споре. С Товмой и еще одним разведчиком мы незадолго до этого ходили в тыл врага, искали не возвратившуюся к условному сроку группу наших разведчиков. Было вот такое же раннее зимнее утро, когда, пробившись сквозь густой кустарник, мы вышли к одной из дорог. Вдали послышались шаги. Замаскировавшись, решили подождать, может, это та самая группа, которую мы безуспешно искали всю ночь. Но оказалось, шел отряд гитлеровцев человек в тридцать во главе с офицером.

— Товарищ мичман... Давайте обстреляем. Случай-то какой... Не с пустыми же руками возвращаться, — дыша мне в ухо, зашептал Товма.

Случай действительно был очень заманчивый. Не так [36] уж важно, что гитлеровцев вдесятеро больше. На нашей стороне была внезапность. И я кивком головы дал понять, что согласен. Дружный огонь автомата и двух винтовок явился для противника полнейшей неожиданностью. Упали словно подкошенные офицер и несколько солдат. Остальные бросились бежать. А мы, не жалея голосовых связок, отдавали втроем команды: «Обходи с фланга!..», «В атаку!..», словно бы здесь, в кустах, было нас по меньшей мере два — три десятка. Когда кругом все стихло, мы вдвоем остались на месте, настороженно оглядываясь по сторонам, а Товма выполз на дорогу, забрал из карманов убитых документы, сорвал с кителя офицера «Железный крест» и, не забыв прихватить оружие, возвратился назад. Выслушав доклад о результатах операции, капитан Топчиев вручил Товме награду — захваченный у гитлеровцев автомат, с которым он потом никогда не расставался.

Со старшиной 1-й статьи Павлом Тополовым (провоевав всю войну, участвуя в десятках дерзких операций, в том числе под Варваровкой у Анапы, он остался жив и, как мне недавно удалось узнать, живет теперь в Краснодаре) мы за три дня до этого совершили диверсионную вылазку на маяк мыса Сарыч, где гитлеровцы оборудовали пост службы наблюдения и связи, вывели из строя линии телефонно-телеграфной связи и забрали находившиеся там документы. В этой операции Тополов показал себя смелым и инициативным воином, готовым отдать свою жизнь ради спасения товарища.

И такими были все, кто лежал сейчас со мной за припорошенными снегом «ежами» и грудами камней. Если даже нам теперь придется вступить в бой с танком, то никого из разведчиков — я это твердо знал — нельзя будет упрекнуть в трусости, каждый, не дрогнув, выполнит любой приказ...

Между тем рокот мотора становился все слышнее, и скоро уже не было сомнений, что это не танк, а скорее всего мотоцикл. И действительно, спустя несколько минут из-за угла на улицу, что проходила справа от нас, выскочил мотоцикл с коляской. Как потом выяснилось, это комендант гарнизона, встревоженный выстрелами в районе полицейского управления и не дозвонившись туда по телефону (провода-то наши разведчики обрезали!), поручил своему помощнику съездить и на месте выяснить, что там происходит. [37]

— Ничем не выдавать себя... Подпустить поближе... — вполголоса передавали разведчики друг другу слова команды.

Обманутый безлюдьем и тишиной, мотоциклист, не сбавляя скорости, несся к дому полицейского управления. Вот уже его отделяют от нас двадцать, пятнадцать, десять метров... И тут, не выдержав, кто-то из разведчиков метнул под мотоцикл гранату. Отскочив, словно мяч, от ледяной корки, покрывающей мостовую, «лимонка» разорвалась далеко в стороне, не причинив гитлеровцам никакого вреда. Видя, что дело приобретает плохой оборот, помощник коменданта, перекрывая шум работающего мотора, закричал: «Назад!», и мотоциклист резко развернул машину. Упустить их было нельзя. Пришлось дать очередь из автомата. Мотоциклист свалился на руль. Никем не управляемый мотоцикл въехал на панель и, упершись в дерево, продолжал пофыркивать мотором. К выскочившему из коляски офицеру бросился Кирьяк. Между ними завязалась борьба. Пока к ним подоспел еще один из разведчиков, прозвучал глухой выстрел.

— Вот незадача!.. Поскользнулся и нечаянно нажал на спуск, — ворчал, поднимаясь с земли, Кирьяк.

Все это произошло в какие-нибудь три — четыре минуты.

— Смотрите, товарищ командир! — вполголоса сказал кто-то, дергая меня за рукав.

Я оглянулся. Рядом стоял освобожденный нами седой человек. Он, оказывается, лежал вместе со всеми нами за баррикадой и уже успел разжиться у, кого-то из разведчиков парой гранат. Сейчас он, не на шутку встревоженный, показывал куда-то в сторону. Я посмотрел в направлении его руки и увидел жандарма. Тот стоял, смотрел на урчащий мотоцикл и снующих около него «немецких» солдат и каких-то неизвестных вооруженных людей, на выбивающееся из окон полицейского управления пламя, не понимая, видимо, что происходит. И только холодок от приставленного к затылку автоматного дула да короткое «Хенде хох!» не оставили у него и тени сомнения в происходящем. Он покорно поднял руки вверх, не сопротивляясь, дал себя обезоружить и потом коротко рассказал, что является дежурным по своему управлению, находящемуся в десяти — пятнадцати минутах ходьбы отсюда, что пришел к полицейскому управлению [38] после телефонного звонка коменданта гарнизона, чтобы вместе с выехавшим на мотоцикле его помощником выяснить, кто и почему стреляет.