Аркадий Мильчин - Человек книги. Записки главного редактора Страница 106

Он упорно, можно сказать, яростно добивался, чтобы книгу исключили из плана и прекратили ее издание. Именно по поводу нее он произнес в очередной раз на собрании свою любимую фразу: «Куда идем, куда заворачиваем?» Однако понять из его косноязычного выступления, почему именно эта книга сбивает нас с пути истинного, было невозможно.

Я не мог этого понять тогда. Тем более трудно мне было добраться до мотивов такого преследования сегодня, когда за тридцать с лишним лет подробности издания этой многострадальной книги стерлись из памяти.

Может быть, что-то помнит автор?

И хотя он тоже многие детали позабыл, все же кое-что любопытное вспомнил.

В Издательстве Всесоюзной книжной палаты работал помощником директора по кадрам отставной полковник Иван Васильевич Будилёв. На той же должности он остался и в «Книге». Иван Васильевич знал Ефима Абрамовича Динерштейна не только как сотрудника Всесоюзной книжной палаты – их связывало участие в боях на одном фронте. К тому же И.В. Будилёв хорошо знал командира части, в которой воевал Е.А. Динерштейн. Поэтому Иван Васильевич просветил боевого товарища о причинах неистовой активности В.М. Горелова. Из его слов стало ясно, что тот спутал Динерштейна с Диманштейном, ответственным работником ЦК ВКП(б), безвинно расстрелянным в 1938 году и ко времени истории с «Положившими первый камень» посмертно реабилитированным.

Но что для «истинных» партийцев реабилитация?!

Все бывшие «враги народа» оставались для таких, как Горелов, личностями более чем подозрительными. Даром, что ли, гореловы дружно клеймили их в свое время и истошно вопили: «Распни!»? Ни бывшим «врагам народа», ни их детям, считали гореловы, доверять нельзя, и их выступлениям в печати надо поставить прочный заслон. Они могут поколебать веру в партию, в правильность ее политики репрессий и произвола. Самим своим существованием они подрывают социалистический общественный строй. Конечно, таких слов гореловы не произносили, но они так ощущали, так думали: это вытекает из их действий. К тому же бывшие «враги народа» резали гореловым глаз еще и потому, что объективно делали последних соучастниками необоснованных убийств. Так что понять мотивы бурной активности В.М. Горелова, конечно, можно. Он, не сомневаюсь, был в числе самых жестоких преследователей невинных. Он был человек злобный и снедаемый подозрительностью.

А то, что Иван Васильевич Будилёв не выдумывал, а говорил чистую правду, подтверждается фактами, которые не сразу, но все же всплыли в моей памяти после того, как я услышал об этом от Е.А. Динерштейна. Именно тогда вызвал меня к себе в кабинет директор издательства Михаил Яковлевич Телепин и стал пытать, интересуюсь ли я данными о родителях наших авторов и, в частности, знаю ли я, чем занимался отец Е.А. Динерштейна. Конечно, я сказал, что не знаю и не понимаю, зачем мне это нужно знать. Присутствовал ли при разговоре Горелов, не помню, но если и не присутствовал физически, то дух его в директорском кабинете витал несомненно. В приказном тоне директор обязал меня делать это впредь, объяснив, что для советского издательского работника, бойца идеологического фронта, такая неосведомленность чревата недопустимыми политическими промахами. И я вынужден был отправиться наводить справки об отце Е.А. Динерштейна.

Оказалось, что сообщить нашим стражам авторской расово-идеологической чистоты мне было нечего. Ничем предосудительным отец Динерштейна себя не запятнал, был честным тружеником. Безумное, малограмотное подозрение Горелова в том, что Динерштейн – сын Диманштейна, отпало. Однако это ни Горелова, ни подпавшего под его влияние Телепина, также склонного к идейно-классовой подозрительности, не успокоило.

Во-первых, среди героев книги были А.К. Воронский, считавшийся, несмотря на реабилитацию, проповедником троцкистских взглядов, и Н.Л. Мещеряков, заканчивавший свой путь рядовым редактором Гослитиздата (не подозрительно ли?).

Во-вторых, что Диманштейн, что Динерштейн – все равно…штейн, нечто чуждое чистому русскому уху. Так что в совокупности с двумя сомнительными героями книги это создавало возможность критики издательства за попытку пропуска в печать если не совсем чуждых, то близких к ним взглядов.

Так или иначе, но привести каких-либо внятных аргументов, которые позволили бы обвинить редакцию и автора в идеологических ошибках и отказаться от выпуска книги, ни Телепин, ни тем более Горелов не могли. В то же время и признать безосновательной затеянную ими возню было выше их сил. Поэтому они для подстраховки отослали корректурные листы в Главную редакцию общественно-политической литературы.

Ефим Абрамович Динерштейн помнит, что в издательство была прислана из Комитета рецензия, подписанная Дмитрием Николаевичем Соловьевым, заместителем главного редактора Главной редакции общественно-политической литературы. Суть претензий, кроме одной, касающейся неправомерности включения в книгу очерка о Воронском, ни он, ни я не запомнили.

Одновременно редакция по просьбе автора заказала отзыв на работу о первых руководителях Госиздата доктору исторических наук Илье Сергеевичу Смирнову, авторитетному специалисту, в недавнем прошлом ответственному сотруднику Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, но его благоприятный отзыв ничего не мог изменить. Авторитет начальства выше научного авторитета. От автора потребовали доработать рукопись по замечаниям Д.Н. Соловьева.

Между тем типография, неоднократно предупреждавшая, что отправит набор в переплавку, известила издательство, что свою угрозу привела в исполнение, и выставила счет за понесенные расходы. О выпуске издания в 1967 году пришлось забыть. Как вспоминает автор, такой оборот событий огорчил его еще и потому, что задержка с изданием означала: с отличным юбилейным оформлением, которое ему очень нравилось, придется распрощаться.

Но самое неприятное было в том, что М.Я. Телепин продолжал сопротивляться изданию книги. Она повисла.

У автора появилась возможность выпустить книгу в другом издательстве. Профессор Высшей партийной школы при ЦК КПСС А.З. Окороков, знакомый с работой Динерштейна и ценивший ее за впервые вводимые в научный оборот материалы, предложил автору включить книгу в план издания учебных пособий для ВПШ, выпускавшихся тогда издательством «Мысль». Е.А. Динерштейн все же по совету своего начальства в Книжной палате предпочел не разрывать отношений с «Книгой», поскольку она выпускала все издания Палаты.

Но время шло, и никаких сдвигов не происходило. Юристы посоветовали Е.А. Динерштейну потребовать от издательства в связи с истечением срока издания выплаты 100 процентов гонорара и, если оно этого требования не выполнит, подать в суд иск к издательству об их выплате. Подобный шаг мог побудить издательство возобновить работу над книгой и выпустить ее. Дело для автора было беспроигрышным. Правда, победа в суде могла еще более ожесточить директора издательства и совсем закрыть дорогу к выпуску книги. Но ведь и без того она не двигалась.