Месть - Владислав Иванович Романов Страница 11

— Не забивай себе голову! Это всего лишь легенда. Меня тогда в Москве не было, а Свердлов в начале девятнадцатого умер от испанки. Енукидзе, старый черт, божится, что ничего не знает, а арестовать Семенова и держать под «секретом» ему велел Свердлов. Кингисеппа, человека Свердлова, кто конечно же был в курсе, поскольку возглавлял следствие, расстреляли эстонцы в двадцать втором. У Каплан же в сумочке обнаружили браунинг, но он был чист, из него не стреляли, да и несколько свидетелей показали, что стрелял мужчина, а не женщина. И Ильич, обернувшись, видел мужчину, то есть Протопопова, так что… — Сталин вздохнул, задумался. — Кто бы ни покушался, это было сделано вовремя. Когда убивают партийного вождя, то потом под это преступление можно легко подвести своих личных врагов и расправиться с ними, что Ленин и сделал в двадцать втором, вычистив из Республики последний эсеровский дух. Больше драться за власть было не с кем. Разве что со своими, что мы и продолжили после Ильича…

Киров вспомнил эту историю, когда Коба упомянул про завод Михельсона, где 30 августа скорее всего Протопопов стрелял в Ленина. А о том, что Каплан невиновна, Кирову говорили многие.

— Положение у нас с продовольствием неважное, — заметил Киров. — Мы требуем от рабочих темпы, и такие, что капиталистам не снились, а кормим хуже некуда. Я только тем и занимаюсь, что объясняю им наши продовольственные трудности. А как все это объяснить человеку, который у станка в голодный обморок падает?

— Да, хлебный вопрос — тяжелейший сейчас, — согласился Сталин. — Урожайность упала на три центнера с гектара, а во многих районах засуха. Вот кто виноват? Господь бог? Но если мы будем объяснять народу, что боженька нам дождей не дал, рабочий нас не поймет. Он справедливо скажет: с господом мы и без вас проживем, зачем вы нам нужны и какие вы руководители. А если мы придем к людям и скажем: вас оставили без хлеба Зиновьев и Бухарин — это я к примеру, — мы их накажем, поставим другого человека, и хлеб будет. Тогда люди согласны будут немного поголодать, зная, что партия все видит, она беспощадна к врагам, и, истребив их, партия всех накормит. Надо рабочим так и говорить: расправимся с врагами — будет масло, хлеб и икра!

Сталин замолчал, раскуривая трубку, и сладко затянулся, внимательно глядя на Кирова. О чем все же Киров говорил с Бухариным?.. Сталин специально упомянул это имя, но Киров даже бровью не повел. Старый конспиратор. Сталин не против, чтобы Киров говорил во время перерыва с Бухариным. Но последний способен на всякие подлые разговоры. Киров же простодушен, наивен и ему можно все внушить. Сталин боялся за Кирова. Он чувствовал, что с ним в последнее время что-то происходит, что-то его мучает. Но что?..

Они сблизились полтора года назад, когда застрелилась Надя. И тут опять примешался Бухарин! В каждой бочке затычка! 7 ноября 1932 года они собрались у Ворошилова отметить пятнадцатую годовщину Октября. Накануне Коба крепко поругался с Надей. Она училась в Промакадемии и в последнее время стала задирать нос, критиковать его за неверные методы партийного руководства, оправдывая критику тем, что остальные члены Политбюро на нее уже не способны. И она вдруг разразилась пространной тирадой о том, что они, подразумевая Сталина и его Политбюро, разорили русского мужика, уничтожили самый плодородный слой крестьянства — кулака и середняка. Ибо только тот, кто умел трудиться, кто нажил своим потом и кровью богатства, он-то и мог помочь новой власти стать крепче. А голытьба, которая лодырничала и ничего не нажила, она и при любой власти работать неспособна. Партия же, ошибочно сделав ставку на бедноту, искоренив кровавым путем зажиточного земледельца, привела страну к голоду. И как этого можно сегодня не понимать, не видеть, когда люди в деревнях мрут как мухи, уму непостижимо. И плоды этого бездумного варварства еще сторицей воздадутся нашим детям и внукам.

Она выговорила все это в запальчивости, видимо, долго копила в себе гнев. Надя бросила ненавистные Сталину слова о зажиточном кулаке прямо в лицо, и он закричал: «Заткнись или убью тебя!» Схватил пепельницу с окурками и запустил в жену. Надя увернулась, пепельница пролетела мимо и ударилась о стену. Коба оделся и ушел из дому. Долго бродил по двору, встретил Клима, тот затащил к себе. Они выпили по рюмке.

Раздумывая над своим припадком злобы, Сталин понял, чем он был вызван. Не столько гневными речами жены — этих дискуссий он уже наслушался в конце двадцатых, сколько бабьей глупостью собирать повсюду грязные сплетни и верить любому мужику, кроме мужа.

Недели две спустя, приехав на дачу в Зубалово, Коба неожиданно застал там Бухарина. Он гулял с Надей по парку под ручку и что-то взволнованно ей наговаривал, а у Нади уже слезы блестели на глазах. Коба тогда не знал, что ей шепчет этот бывший «любимец партии», чувствовал лишь, что нашептывает гадости про него, торопится выложить их до его приезда. Сталин побелел от злости, подошел к Бухарину, остановил его — Надежда ушла сразу в дом, видимо, чтоб с ним не встречаться, — и проскрежетал зубами: «Не трогай! Убью!»

— Ты что, с ума сошел, Коба? — испугался Бухарин.

Он подумал, что виной всему ревность, и стал говорить, что у него даже мыслей никогда таких не бывает. Коба не стал ему объяснять, по какому поводу он пришел в ярость, тем более что Бухарин стал рассказывать о своей поездке по Украине и о тех жутких картинах голода, которые он наблюдал. Вспухшие детские животы, отчаянные глаза, слезы, вой матерей. Люди едят друг друга, разную падаль и умирают сотнями в день. Он роздал голодным мальчишкам все свои деньги, что были.

Бухарин не говорил, кто виноват, но и без того было ясно, что виноват он, Сталин, он не послушал Бухарчика, до хрипоты защищавшего кулака, не послушал мудреца партии, решил идти своим путем и теперь пожинает страшный урожай последствий. Все это в