Жены и любовницы Наполеона. Исторические портреты - Рональд Фредерик Делдерфилд Страница 11

В приобретении этого экипажа проявилась какая-то мистическая справедливость. Уезжая на фронт два года назад, ее муж Александр передал армии на Рейне свой собственный экипаж и пару лошадей.

Жозефина сполна воспользовалась выпавшим на ее долю счастьем. Перспектива смерти чудесным образом отпала, и теперь ей хотелось лишь расслабиться, вновь надевать красивые наряды, ходить на приемы, сплетничать и поскорее забыть отвратительное прошлое.

Генерал Гош, ее тюремный любовник, оказался весьма полезным приобретением. Его освободили одновременно с ней, и он услужливо взял в свой штат сотрудников четырнадцатилетнего сына Жозефины Эжена. Гортензию же сплавили к мадам Кампань, в знаменитую школу для девочек в Сен-Клу. И жизнь легко потекла дальше, пока на сцене не появился некий миниатюрный генерал с Корсики, чересчур заряженный эмоционально, с прической, похожей на уши гончей. Покровитель Жозефины Баррас призвал его для предотвращения вспышки еще одной революции.

Характер встречи этих двух не похожих друг на друга людей столь же странен и романтичен, сколь и все остальное, связанное с жизнью Жозефины.

Когда повстанцев разметали из стратегически точно размещенного Наполеоном орудия, генерал Бонапарт принял мудрое решение разоружить городские кварталы. Если бы кто-нибудь додумался сделать это раньше, то революция, возможно, влилась бы в спокойное русло уже в те дни, когда король был еще жив и сохранялась возможность для принятия вполне сносной конституции.

Среди сданного оружия оказалась сабля Александра Богарне, которую принесла законопослушная Жозефина, как любовница консула Барраса горевшая желанием показать народу пример. Однако ее сын, в жилах которого текла кровь воина, тут же обратился к Бонапарту с просьбой отдать оружие ему. Торжествующий маленький генерал был потрясен манерой поведения подростка и сразу же возвратил ему саблю отца. Жозефина, никогда не упускавшая возможности воспользоваться удобным случаем, вроде представившегося ей в тот момент, тут же посетила Наполеона, чтобы поблагодарить его за любезность.

Один взгляд, одно слово благодарной признательности этой женщины — и Наполеон без ума влюбился в нее. Через несколько дней он нанес Жозефине ответный визит. А через месяц она уже стала его любовницей и не могла приложить ума, как уклониться от предложения стать его женой!

Почему же эта праздная, милая, опытная куртизанка согласилась выйти за Наполеона?

Неужели его неистовые ухаживания пробудили в ней какой-то искренний отклик? Или она абсолютно не чувствовала себя в безопасности и потому готова была ухватиться за возможность выйти замуж за человека, горевшего желанием предложить ей и двоим ее детям свою защиту и дом в городе, свихнувшемся с ума?

Из писем того времени, которые приписывают ей, можно заключить, что оба предположения неверны: на деле ей ужасно не хотелось уступать его назойливым домогательствам, даже несмотря на циничный совет Барраса. Она начинала надоедать Баррасу, и ему хотелось навсегда отделаться от наскучившей пассии.

Страсть корсиканца нагоняла на нее тоску, ведь ей все очень быстро надоедало. Она признавалась приятельнице, что не знает, любит ли она корсиканца или он ей неприятен, этот мужчина, горячее влечение которого «почти напоминает безумие». Жозефина восхищается его храбростью и умом, его способностью улавливать мысли другого человека, прежде чем тот выскажет их вслух, но все-таки она «несколько опасается того контроля, который он, кажется, горячо стремится установить за всем, что происходит вокруг него». Уже миновала «весна ее жизни», продолжала она, и когда его любовь остынет, что, несомненно, случится после свадьбы, он станет «упрекать меня за то, что я помешала ему в конечном итоге найти себе более подходящую пару!».

На окончательное решение, вероятно, повлиял Баррас, который заверил ее, что если она выйдет замуж за Наполеона, то он назначит его командовать армией в Италии. В обещании содержалось, в конце концов, не так уж много надежды на безопасность. Жозефине всегда было трудно заглядывать дольше, чем на месяц-два вперед. Она могла лишь прикидывать, что, даже если Наполеон и не совершит ничего выдающегося, это назначение, по крайней мере, удалит его из столицы и позволит ей во время его отсутствия жить в свое удовольствие.

Ее согласие привело Наполеона в состояние радостного восторга. Они поженились почти сразу же, чисто гражданская церемония состоялась в отделе регистрации городского района 9 марта 1796 года.

До чего странной оказалась эта свадьба!

Она была назначена на восемь часов вечера, но по какой-то причине, которую так и не объяснили, жених опоздал на два часа!

Свидетелями были Баррас, Тальен, знакомый Жозефине адвокат по имени Камелет (которого пригласили для того, чтобы позаботиться о ее интересах) и адъютант Наполеона, молодой офицер по имени Ламаруа.

Представители невесты, в число которых входили Баррас и Тальен, оба члены Директории, обязанные сохранением жизни молниеносным действиям Наполеона, приехали вовремя. В течение двух часов они и сама невеста сидели, болтая ногами, в мэрии. Сам мэр ушел спать, и его разбудил лишь звон сабель, бряцающих по каменным ступеням лестницы, когда жених со своим адъютантом поспешно входили в помещение. Наполеон не извинился за опоздание. Он просто потрепал по плечу мэра и потребовал провести церемонию немедленно.

Делать было, собственно, почти нечего, так как брачный контракт составили накануне. Этот документ сохранился и, несомненно, является одной из наиболее интересных оставшихся от Наполеона реликвий.

Жених добавил полтора года к своему возрасту, а невеста решила не уступать ему и сбросила со своего возраста четыре года! Таким образом шестилетняя разница между ними значительно сократилась.

Отмечены и другие неточности. Наполеон, помимо изменения даты своего рождения, заявил, что он родился в Париже, и в доказательство представил соответствующее свидетельство! Возможно, это обстоятельство и задержало его приезд в мэрию, потому что он вполне мог заниматься в это время подделкой свидетельства о рождении. Адъютант не имел права считаться свидетелем, так как еще не достиг совершеннолетия, но, как указывает дотошный автор Ленотр, «кто из присутствовавших тогда мог бы подумать, что будущие историки станут критиковать подобные мелочи? Разве не суждено было этому документу валяться забытым в покрытом пылью отделе регистрации?».

Когда все было закончено, они пожали друг другу руки и разошлись по своим делам. Баррас возвратился в Люксембургский дворец, Тальен отправился к своей обожаемой Терезе в их бутафорский дом под сельскую старину, расположенный неподалеку от