Елена Егорова - Наш влюбленный Пушкин Страница 11

На волне нахлынувшего чувства к ней поэт забыл о прежних увлечениях тригорскими барышнями:

В глуши, во мраке заточеньяТянулись тихо дни моиБез божества, без вдохновенья,Без слёз, без жизни, без любви.

Душе настало пробужденье:И вот опять явилась ты,Как мимолётное виденье,Как гений чистой красоты…

Великая княгиня

Александра Фёдоровна

Худ. Ж.—А. Беннер. 1821 г.

В.А. Жуковский

Худ. В. Эстеррейх 1820 г.

Образ «гения чистой красоты»

Встреча с Анной, пробудившееся нежное чувство к ней вдохновили поэта на стихотворение, увенчавшее его многолетние творческие поиски на тему возрождения души под влиянием явления красоты и любви. Он шёл к этому с юных лет, сочиняя стихи «Наслаждение» (1816), «К ней» (1817), «Возрождение» (1819). Пушкин был знаком и с поэтическим циклом В.А. Жуковского, обращённым к великой княгине, а затем императрице Александре Фёдоровне, вдохновившей его в 1821 году исполнением роли индийской принцессы Лаллы Рук в инсценировке одноимённой поэмы английского поэта – романтика Томаса Мура. Именно в этом цикле впервые возник образ «гения чистой красоты»:

Ах! Не с нами обитаетГений чистой красоты:Лишь порой он навещаетНас с небесной высоты;Он поспешен, как мечтанье,Как воздушный утра сон;Но в святом воспоминаньеНеразлучен с сердцем он.

У Жуковского «гений чистой красоты» – эфемерная вдохновляющая сущность, отдалившаяся от своего земного прообраза. Неслучайно этот образ Жуковский связывает в эссе «Рафаэлева Мадонна» с Пречистой Девой, видение которой, по легенде, возникло перед великим художником на полотне ещё до написания картины «Сикстинская Мадонна».

Рафаэль Санти

Сикстинская Мадонна

Начало XVI в.

Однако Пушкин не просто использовал и «огранил поэтический алмаз» Жуковского в стихотворении «Я помню чудное мгновенье…», а как бы заново открыл его, может быть, благодаря «проявившейся» во время прогулки с Керн по саду в Михайловском картинки из прошлого: прекрасная молодая женщина с крестиком на шее слушает выступление Крылова столь самозабвенно, что это придаёт ей наивный девственный вид.

По – видимому, первым импульсом к творчеству послужило известие о предстоящем отъезде Керн. В черновике есть наброски стихов:

Куда ж летишь прелестный ГенийОпять покинут я —

Не сразу пришёл поэт к ключевым образам своего шедевра:

Как перелетное <виденье>Как гений кра<соты>Все та же ты – мой Гений

Работая над стихотворением, Пушкин постепенно отходил от многих конкретных деталей, от непосредственных впечатлений. Прежде чем прийти к окончательному варианту 23–го стиха «И божество, и вдохновенье», поэт перебирает варианты: «Мечты, восторг и вдохновенье», «Восторг, мечты и вдохновенье».

Интересны и варианты 13–го стиха «В глуши, во мраке заточенья»:

В изгна<ньи>В безмолвном мраке заточеньяВ степях во мраке заточенья

По словам известного пушкиниста Б.В. Томашевского, здесь «Пушкин вспоминает те тяжёлые годы, 1823–1824, когда его постигло разочарование в жизни». Ещё до приезда А.П. Керн в Тригорское душевный кризис поэта был во многом преодолён: «Душе настало пробужденье»

Чувство любви к Анне Керн у Пушкина было ярким, но не особенно продолжительным. В день отъезда поэт подарил Анне те самые восхитительные стихи «Я помню чудное мгновенье…», вложив листок с ними в экземпляр первой главы «Евгения Онегина». Стараясь быть до конца правдивой в своих воспоминаниях, она не скрыла одного обстоятельства: «Когда я сбиралась спрятать в шкатулку поэтический подарок, он долго на меня смотрел, потом судорожно выхватил и не хотел возвращать; насилу выпросила я их опять; что у него промелькнуло тогда в голове, я не знаю».

В отличие от самой Керн, пушкиноведы взялись на разные лады интерпретировать поведение Пушкина и часто в том духе, что стихи были посвящены не ей, а кому – то другому или никому конкретно. Без серьёзных оснований среди возможных адресатов наиболее часто встречается имя императрицы Елизаветы Алексеевны, супруги Александра I. Все эти версии опровергают автографы А.С. Пушкина, где поэт сам явно указал имя адресата своего шедевра – Анны Петровны Керн. Это два написанных рукой поэта перечня его стихотворений для двухтомного издания сочинений, вышедшего в 1829 году. Первый список Пушкин сделал на оборотной стороне чернового автографа стихотворения «Ещё дуют холодные ветры…», датируемого маем – июнем 1828 года.

Тригорское. Вид из парка на Сороть. Фото 2007 г.

Там стихотворение «Я помню чудное мгновенье…» обозначено так:

4 – Кернъ.

Второй перечень написан карандашом на обороте чернового письма к А.Х. Бенкендорфу от 27 апреля 1827 года. Девятым по счёту значится произведение «к Кернъ А.П.К.», которое может относиться только к стихотворению «Я помню чудное мгновенье…», опубликованному во втором томе издания сочинений Пушкина 1829 года. Списки были составлены поэтом для себя, поэтому исключена возможность намеренного изменения им адресатов стихотворений.

Список стихотворения «К ***», не являющийся автографом Пушкина

Вдохновительницей и адресатом шедевра «Я помню чудное мгновенье…» («К ***») несомненно является Анна Петровна Керн, несмотря на все её несовершенства. Однако не следует забывать, что это произведение – именно лирическое стихотворение, плод многолетних творческих поисков поэта, а не послание, посвящение или мадригал. Его нельзя трактовать как банальное признание в любви.

К сожалению, автограф стихотворения, подаренный Пушкиным, у Керн не сохранился. Анна Петровна познакомилась в Петербурге с М.И. Глинкой и долгие годы дружила с ним. Она вспоминала: «Он взял у меня стихи Пушкина, написанные его рукою: «Я помню чудное мгновенье…», чтоб положить их на музыку, да и затерял их, Бог ему прости!»

«Ангел любви» или «вавилонская блудница»?

19 июля 1825 года Анна Керн уезжала мириться с мужем по совету тётушки и увозила с собой ещё шуточное стихотворное послание поэта к А.Г. Родзянко в ответ на его письмо, где речь тоже шла о ней: