Державин - Олег Николаевич Михайлов Страница 119

Это прежде всего язык той поры, соленые обороты, красочное просторечье. Мне пришлось начать с того, что я создал словарик на несколько сот слов, выписав их из ряда монументальных изданий, наподобие четырехтомного словаря церковнославянского и русского языка (Спб., 1867), а также сборников русских пословиц, поговорок, загадок (например, выпущенного Академией наук в 1899 году). Порою старые слова и обороты наталкивали на мелкие, но важные подробности (комментарий в «Словаре» к слову «пчелисто»: «Место, где стоит Казань, издавна было пчелисто») или даже на целые сюжетные ходы и наметки характеров (плут Серебряков должен, в моем представлении, играть словами и поговорками).

И самое главное. При использовании этой языковой стихии XVII–XVIII веков достовернее воспринимается сама эпоха, да и герои «чувствуют себя» свободнее в сюжетном развитии книги. В то же время пропадает ощущение информационности, «привязанности» фактов к искусственно вкрапленным картинкам и эпизодам. Той же цели — реставрации эпохи служит и использование богатейшей мемуарной литературы, без которой не воссоздашь и жизнь Державина. «Дневник» А. В. Храповицкого, «Записки» А. Т. Болотова, «Записки» А. М. Тургенева, «Записки» Е. Ф. Комаровского, «Записки об императрице Екатерине II» А. М. Грибовского, «Записки» Екатерины II — эти и многие другие «вспоминательные» книги, как и более поздние «Записки современника» С. П. Жихарева, «Взгляд на мою жизнь» И. И. Дмитриева, «Знакомство с Державиным» С. Т. Аксакова дают возможность реставрации прошлого. Подобно тому, как из разноцветных осколков стекла собираются гигантские витражи, так биограф терпеливо подбирает необходимые реалии, совмещая их в одной, единой раме.

Вымысел при этом остается важнейшей опорой, когда наступает провал, отсутствие фактов. Но это вымысел особый, покоящийся на подлинных «пылинках прошлого», а потому несущий в себе тот же сладкий ветер эпохи. (Так, выдумана поездка Гасвицкого в Тамбов к Державину-губернатору, придуман облик генерала-буяна Загряжского и сами подробности столкновения, но события покоятся на строго документированной основе, равно как и дуэль, в которой секундантом принимал участие Державин.) Зато бережно воссозданы колоритные фигуры Екатерины II, Бибикова, Безбородко, Капниста, Завидовского, Вяземского, Тутолмина, Храповицкого, Павла I, Шишкова и т. д. и т. п. Без них бледнеет и теряет объемность, фигура самого Державина, который начинает жить, двигаться только в окружении своих современников.

При «реставрации» его личности важно было избежать модернизации и «улучшения» Державина-человека, сына своего XVIII столетия, со всеми его достоинствами и сословными, дворянскими предрассудками. Об этом, в частности, напоминает в одной из дискуссий член-корреспондент АН СССР Л. И. Тимофеев: «Поручик Державин был отправлен генералом Бибиковым с секретным поручением организовать похищение Пугачева, что он и пытался сделать, применяя против крестьян розги и виселицу»[23]. Таким образом, Державин без колебаний выбрал позицию в начавшейся гражданской войне — против восставшего крестьянства.

Было бы упрощением, однако, ограничиться лишь критикой Державина, находившегося в лагере эксплуататорских классов. В вызванной нестерпимым помещичьим гнетом крестьянской войне традиционные ценности культуры еще не могли найти понимания у восставшего народа. Сошлемся на высказывание по этому поводу доктора философских наук М. А. Лифшица: «Дело в том, что революционное движение долгое время находилось в конфликте с наукой, культурой, со всем, что связано с высшими классами, — мы этого не можем отрицать. Когда Пугачев захватил Ловица, который занимался своими научными наблюдениями, и спросил: «А чем барин занимается?» — ему сказали, что смотрит на звезды. На что Пугачев ответил: «Тогда подвесьте его поближе к звездам». Так что такие конфликты бывают. Если мы хотим все это выразить как гармонию между наукой и прогрессом, то мы должны иметь в виду все противоречия, которые были в прошлом, и которые еще остаются, и которые нужно преодолевать»[24].

Как сын своего времени и своего класса Державин закономерно оказался с оружием в руках и под Казанью, и у стен Саратова, и в Малыковке, где расставлял силки для поимки Пугачева. Но внутренняя порядочность, честность, прямота поэта не давали возможности для благополучной карьеры. Сколько раз он срывался, наживая всесильных врагов: Панина, Вяземского, Тутолмина, Гудовича, Завадовского! Чем ближе к зениту повествования, тем меньше роль художественного вымысла. Документальные свидетельства являют нам драму Державина, потерпевшего крах в своих непрестанных попытках добиться справедливости — в многочисленных судебных делах, в наказании преступников-губернаторов вроде Лопухина, наконец, в попытках улучшить бедственное положение целых народов, например белорусского.

Последний случай, приведший к уходу Державина в глухую отставку, особенно показателен. Крупные магнаты польского происхождения в союзе с еврейской буржуазией не были заинтересованы в избавлении трудящихся-белорусов от двойного социального гнета. Борьба Державина с шинкарями, винокурами, факторами закончилась, как это видно в книге, его поражением. Между тем спаивание целого народа было грозным и зловещим явлением. К. Маркс указывал, что «как только распространяется употребление водки, для них (К. Маркс в данном случае имеет в виду еврейскую буржуазию. — О. М.), при их умеренности, это становится средством порабощения народа»[25].

Не очень утешительными были итоги государственной деятельности Державина; он остался в нашей памяти прежде всего великим поэтом, певцом России, ее могущества и славы. И главная задача, которую ставил перед собой автор этой книги, — помочь читателю узнать и полюбить Державина-человека и Державина-поэта, со всеми противоречиями его натуры, мировоззрения, творчества. «Державин и в эстетическом отношении есть поэт исторический, которого должно изучать в школах, которого стыдно не знать образованному русскому… — отмечал В. Г. Белинский. — Богатырь поэзии по своему природному таланту, Державин, со стороны содержания и формы своей поэзии, замечателен для нас, его соотечественников: мы видим в нем блестящую зарю нашей поэзии».

В наше время усиливается интерес к художественно-документальной литературе, подчас в ущерб «чисто» художественной. Недаром писатели порой даже прибегают к «подделке», — подчас очень убедительной, — вымысла под документ (пример: повесть Богомолова «Август сорок четвертого»). Читатель относится ныне к художественной литературе с большей, чем прежде, осторожностью. Сама по себе тенденция эта была предсказана В. Г. Белинским, который писал, размышляя о будущем прозы: «…может быть, некогда история сделается художественным произведением и сменит роман так, как роман сменил эпопею»[26].

Отошедший XVIII век, жизнь Суворова, Петра I, Ломоносова, Державина, в самом деле, позволяют, чтобы «художественным произведением» сделалась история.

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Г. Р. ДЕРЖАВИНА

1743, июля 3 — У бедных казанских дворян Романа Николаевича и Феклы Андреевны Державиных родился сын Гавриил.

1759 — Державин поступил в новооткрытую Казанскую гимназию.

1762 — Приехал в Петербург и вступил в действительную военную службу рядовым лейб-гвардии Преображенского полка.

1772, января 1 — Произведен в прапорщики Преображенского полка.

1773 — Выступил впервые в печати (в альманахе «Старина и Новизна») — перевод с немецкого «Ироиды Вивлида и