Светлана Бестужева - Екатерина Великая Страница 12

Как писал историк В. О. Ключевский, дворянин Екатерининской эпохи «представлял собой очень странное явление: усвоенные им манеры, привычки, понятия, чувства, самый язык, на котором он мыслил, – все было чужое, все привозное, а дома у него не было никаких живых органических связей с окружающими, никакого серьезного дела… на Западе, за границей, в нем видели переодетого татарина, а в России на него смотрели, как на случайно родившегося в России француза» [8].

Параллельно за время царствования Екатерины II был принят ряд законов, ухудшавших положение крестьян:

– Указ 1763 г. возлагал содержание войсковых команд, присланных на подавление крестьянских выступлений, на самих крестьян.

– По указу 1765 г. за открытое неповиновение помещик мог отправить крестьянина не только в ссылку, но и на каторгу, причем срок каторжных работ устанавливался им самим; помещикам также предоставлялось право в любое время вернуть сосланного с каторги.

– Указ 1767 г. запрещал крестьянам жаловаться на своего барина; ослушникам грозила ссылка в Нерчинск (но обращаться в суд они могли).

– В 1783 г. крепостное право было введено в Малороссии (Левобережная Украина и российское Черноземье).

– В 1796 г. крепостное право было введено в Новороссии (Дон, Северный Кавказ).

– После трех разделов Речи Посполитой был ужесточен крепостнический режим на территориях, отошедших к Российской империи (Правобережная Украина, Белоруссия, Литва, Польша).

Справедливости ради надо отметить, что за время царствования Екатерины была совершена только одна казнь – предводителя крестьянского восстания Емельяна Пугачева.

Дела эпистолярные, и не только

Отдельно следует упомянуть переписку Екатерины с Вольтером. Прочитав несколько произведений выдающегося француза, она начала ненавязчиво общаться с ним посредством писем. Конечно, тут была несомненная обоюдная выгода: писателю льстило внимание императрицы великого государства, тогда как Екатерина рассматривала Вольтера как универсальный механизм распространения своих идей и приукрашивания собственного образа в истории.

Примечательно, что ее письма, почти всегда с грамматическими ошибками, тщательно правились, превращаясь в стройный ряд письменных доказательств изысканности ее ума. Она была уверена, что через Вольтера донесет некоторые важные послания неофициального формата до монархов-современников, что, присоединяясь к великому реформатору от литературы, она замечательным образом возвысится и сама. И Екатерина Вторая не ошиблась: это было попадание в десятку.

Кстати, использование переписки – далеко не единственный способ Екатерины Второй оставить след в российской и мировой истории. Механизмы напоминания о себе потомкам со стороны правителей развивались вместе с самим государством, и если чеканка монеты с собственным изображением и создание монументальных сооружений давно стало вековой традицией, то Екатерина пошла дальше в своем неуемном желании запечатлеть в памяти планеты свое пребывание на вершине власти.

Она распорядилась выпускать медали по всяким знаменательным случаям, как, например, в ознаменование своего путешествия в Крым – в земли, появившиеся в Российской империи благодаря ее усилиям. А бесчисленная гвардия превосходных, тщательно отобранных художников по заданию ее сановников запечатлевала для потомков ключевые моменты ее деятельности на гравюрах и живописных полотнах. На одной картине – «Екатерина Вторая у гроба императрицы Елизаветы Петровны», на второй – «Екатерина Вторая на балконе Зимнего дворца, приветствуемая войсками», на третьей – величественное «Коронование Екатерины Второй», на четвертой – «Суворов докладывает Екатерине Второй о планах боевых действий».

Все они были предназначены для формирования образа великой, могущественной, всевластной императрицы, ведущей все государственные дела, осознающей свою историческую миссию. Среди прочего обожествление образа предназначалось и для маскировки истинных эмоций и переживаний слабой женщины, которую даже произнесение вслух имени Пугачева приводило в неимоверный трепет и которая до дрожи боялась гнева своего возлюбленного Григория Орлова, порой позволявшего себе обращаться с нею как со служанкой.

Подобно Цезарю или Агриппине Младшей, Екатерина Вторая взялась за сочинение «Записок». Она вполне осознавала, что неординарные и откровенные размышления со временем приобретут форму уникальной летописи ее эпохи – не самого худшего царствования в российской истории.

Стоит ли упоминать о том, что, как и в письмах к высокопоставленным друзьям из Европы, она неизменно приукрашивала ситуацию, с особой тщательностью выпячивая любой, даже не самый значительный успех и еще более ловко маскируя неудачи и просчеты. Это, бесспорно, были элементы ее стратегического расчета, сознательной работы над собственным образом, которому предстояло войти в Историю.

Бабушка и внуки

В последние годы жизни Екатерина все больше и больше жила мыслями и заботами о своих внуках и наследниках. Ее сложные отношения с сыном Павлом так и не улучшились, поэтому она вознамерилась сделать наследником престола старшего внука – Александра, в обход Павла Петровича.

Через год и три месяца после бракосочетания цесаревича-наследника Павла Петровича и принцессы Вюртембергской Софии-Доротеи-Августы-Луизы, в святом крещении – благоверной Марии Феодоровны, 12 (23) декабря 1777 г. родился их первенец – здоровый и крепкий мальчик. Радовалась вся Россия: обеспечивалось прямое престолонаследие.

Екатерина мечтала передать внуку престол в обход законного наследника – его отца, и Александр всячески поддерживал в ней убеждение, что он тоже мечтает как можно скорее стать императором. Однако еще в десятилетнем возрасте при очередном свидании с отцом он доложил ему о планах бабушки и даже присягнул как будущему императору. Почти двадцать лет ему пришлось придерживаться этой сложной линии поведения: поддакивать бабушке и выражать почтение родителям.

Тем временем Екатерина II пригласила в Петербург из Бадена юную принцессу Луизу – умницу, красавицу, приехавшую ко двору в октябре 1792 г. и очаровавшую не только наследника, но и весь двор и вообще всех жителей столицы. Изящная блондинка, слегка меланхоличная и склонная к задумчивости, она, оживляясь, становилась совершенно неотразимой.

Александр влюбился если не с первого взгляда, то с первой встречи, причем чувство его было взаимным.

23 сентября 1793 г. состоялось бракосочетание пятнадцатилетней Луизы, нареченной в России Елизаветой, с шестнадцатилетним Александром. Елизавета была безумно влюблена в своего юного супруга. «Два ангела!» – шептались допущенные на церемонию бракосочетания придворные. И действительно, казалось, что ожили статуи Амура и Психеи, которые на свадебном обеде украдкой держались за руки. Императрица Екатерина непритворно плакала от счастья.

Она успела подготовить проект манифеста о передаче ему власти и короны, но… скоропостижно скончалась от апоплексического удара в возрасте шестидесяти семи лет 6 ноября 1796 г.

Летом 1783 г. у великокняжеской четы – Павла Петровича и Марии Федоровны – родилась дочь. «По правде, я больше люблю мальчиков!» – огорчилась Екатерина. И приказала назвать внучку в честь старшего любимого внука – Александрой. Тем не менее уделяла ей, старшей из пяти внучек, гораздо больше внимания, чем остальным. Своему давнему другу, барону Гримму, она написала в сентябре 1790 г. об Александре, приложив к письму портрет – миниатюру маленькой княжны (девочка взрослела, и о ней должны были загодя узнать в Европе, полной блистательных женихов): «До шести лет она ничем не отличалась особенным, но года полтора тому назад вдруг сделала удивительные успехи: похорошела, приняла такую осанку, что кажется старше своих лет. Говорит на четырех языках, хорошо пишет и рисует, играет на клавесине, поет, танцует, учится без труда и выказывает большую кротость характера».

Александра была не по-детски серьезна и молчалива. Миловидная, с огромными карими глазами и слегка вьющимися пепельно-русыми волосами, она не считалась роковой красавицей, но все отмечали в ней особую, чарующую пленительность движений, манер, голоса, походки.

Она, как и ее мать, прекрасно рисовала и лепила из воска, очень хорошо играла и пела, могла переводить с нескольких языков. В 1796 г., когда Александре было 13 лет, в журнале «Муза» были опубликованы два ее перевода с французского: «Бодрость и благодеяние одного крестьянина» и «Долг человечества».

Юная великая княжна могла стать украшением любого европейского трона. Екатерина Вторая выбрала шведский и, соответственно, семнадцатилетнего короля Густава Адольфа IV. Огромное приданое, обещанное Екатериной за старшей внучкой, могло выправить финансовое положение Швеции, ослабленной войнами, неурожаем и бесконечными тратами королевского двора на празднества и парады.