Судьба человека. С любовью к жизни - Борис Вячеславович Корчевников Страница 12

У меня есть правило, я покупаю билеты только с одним условием – на первые ряды. А тут мне дали галерку – самые дальние места. Я вернулась к подруге и предложила сходить на концерт. Она тоже не знала эту группу, но согласилась. Мы с ней начинаем собираться на концерт, достаю единственное платье, которое я взяла, – красное, по тем временам очень вызывающее: голая спина, большой разрез, зато длина ниже колена. И у меня были красные туфли, которые я достала по блату в Москве, когда был дефицит. Одна из маминых сестер в Москве имела очень много подруг, через которых все можно было достать: постельное белье, мебель, одежду. Как-то мне сказали, что привезли туфли. Мы с другой подружкой поехали туда и купили одинаковые. Разница только в размере: у меня 37, у нее 38. И когда я уже собрала чемодан в Сочи, я поняла – туфли остались у подруги, у которой я иногда ночевала. Я позвонила ей: «Лена, что делать? Туфли-то у тебя!» – «Ну приезжай с утра, я буду спать, ты сама там найдешь – они в шкафу». Приехала к ней сонная, роюсь в шкафу и беру одну свою туфлю и одну ее. На них был тонкий носик, и они оказались на одну ногу. Это очень смешно, так ходить нельзя, как клоун. Это я уже поняла в Сочи, когда надела туфли, собираясь на концерт. Но у меня не было выхода, не надевать же сланцы под красное платье.

Мы пришли на концерт, у нас галерка, одни обломы. И когда началась песня «Улетели листья с тополей», я поняла, что знаю ее и группа классная. На последней песне мы стали собираться уходить, чтобы никто меня не увидел в таком виде. Мы уходим, заканчивается концерт, артисты поднимаются на балкон подышать свежим воздухом и начинают кричать: «Девчонки!» Мы думаем: «Кому это они?» Смотрим, никого нет, только мы. «Нэна!» Думаю: «Боже, что-то вообще не про нас». Мы идем своей дорогой, и тут они подскакивают, Александр Назаров, музыкальный руководитель, меня обнимает, я говорю: «Так, молодой человек, аккуратней», – он поворачивается к Салтыкову и почему-то говорит, что я в него влюбилась. Я говорю: «Ни в кого я не влюбилась! Что это вообще такое самомнение?»

В общем, они позвали нас в ресторан, мы долго отказывались, но они уговорили. В разгар вечера, когда я уже расслабилась, я перекидываю ногу на ногу, а подруга засмеялась и сказала: «Убери туфлю». Салтыков в ресторане даже успел меня приревновать, когда я согласилась с кем-то пойти на танец, сказал: «Как ты смела!» – а я ответила, что вообще-то он не мой жених.

На второй день он мне назначил встречу, мы пошли ужинать. Много гуляли, очень много говорили, и он подкупил тем, что был очень откровенен со мной, не с каждым будешь говорить о маме, о себе, о детстве. Я прониклась и поняла, что он очень хороший человек. Виктор сказал, когда уезжал: «Ты не пропадай, пожалуйста. Я приеду и перезвоню через два часа». Тогда я поняла, что не очередная поклонница, а он действительно влюбился. Салтыков все-таки перезвонил через два часа, я прыгала от счастья.

Ирка, от твоих поцелуев у меня мурашки. Мое ничтожество тебя боготворит. Я теряю голову.

– Знаете, так должно быть, к сожалению, не только при встрече, а вообще в жизни. Мы должны относиться к людям с любовью, пониманием, нежностью и заботой. После этих его слов до свадьбы прошло полтора года.

О беременности я узнала на позднем сроке. Когда обратилась к гинекологу, он сказал: «Так бывает». Никто меня к этому не подготавливал. Естественно, я хотела, чтобы никто не знал об этом, и Виктор в том числе, вообще никто.

Знала только одна моя подружка, которая посоветовала мне врача, чтобы сделать искусственные роды на дому. Для этого нужно было купить бутылку водки, а в те времена очередь за ней была огромная. Салтыков был со мной днями и ночами, я сказала, что мне нужна водка кому-то заплатить за что-то. Мы пошли с ним в магазин, отстояли очередь, купили эту водку. Через несколько дней собиралась к этому врачу, я уже хотела выходить, а Витя спал еще или делал вид, что спал. Он меня остановил, попросил подойти, я присела на кровать, спросила, в чем дело. Он поинтересовался, куда собралась, я что-то наврала, он догадался и никуда меня не пустил. Я тогда сказала, что не замужем ведь. Он поступил благородно и ответил: «Ну мы поженимся».

С первой секунды, когда мы только расписались, меня начало ломать от помпезности нашей свадьбы: много известных гостей, все напоказ. Когда пошли первые конверты со столов, меня сломало, и я подумал: «Зачем я это сделал?» А когда начали считать деньги, сколько нам дали, мне стало стыдно.

– Это я даже не хочу комментировать. Но, к счастью, всю свадьбу оплатили мои родители. Когда мы поженились, у Салтыкова был только видеомагнитофон. Деньги – это его больная тема.

Год мы жили нормально. Когда поругались первый раз, Алисе исполнилось девять месяцев. У меня не было нянек, памперсов, сухих смесей. Морковку, яблочко – всю эту еду приходилось тереть, отжимать и так далее. На это уходила масса времени, причем я еще готовила завтрак, обед и ужин для мужа. Конечно, уставала, но все равно действительно любила.

Мы поругались из-за макарон. Он пришел и сказал: «Опять макароны?» Я расплакалась и высыпала эти макароны на пол. А он потанцевал на них и пошел по квартире, специально разводить грязь. Я плакала всю ночь. Наутро ему на гастроли. Он даже меня не успокоил, хотя мне очень хотелось. Вот такой был первый скандал.

Я сидела дома и настолько устала от всего, что, когда он меня пригласил в город просто погулять, я одевалась часа два. Для меня это был великий праздник. Мне уже было невыносимо.

Первый раз мы разошлись через пять лет, он начал много пить. Первые два года более-менее, а вот последние три и руку поднимал, и гулял, но я об этом не знала. Выгнала его, потому что он дрался. Я пять раз вызывала милицию, которая приходила и говорила: «Ну побуянит, и все». Я отвечала, что боюсь его. Салтыкова забирали, он злился, потом отпускали. И в результате, после