Абрам Лурье - Гарибальди Страница 12

«Новой жизнью» явилось для Гарибальди участие в освободительной революции маленькой республики Риу Гранди ду Сул (южной провинции Бразильской империи), которая восстала и боролась тогда за свою независимость. После неудачной битвы при Фанфа президент республики Бенто Гонзалес до Сильва, начальник штаба и секретарь президента итальянец-эмигрант Ливио Замбеккари и другие вожди восстания были взяты в плен и заключены в тюрьму Рио-де-Жанейро. Вскоре всех заключенных освободили, один только Замбеккари продолжал сидеть в форте Санта Крус. В прошлом участник неаполитанской революции 1821 года, Замбеккари и в заточении не падал духом: он занимался переводом с французского на португальский «Очерков по политической экономии» Сисмонди и статей «Молодой Италии», которые затем публиковались в местной прессе.

Россетти устроил Гарибальди свидание с Замбеккари. Молодой капитан произвел прекрасное впечатление на заключенного и получил предложение принять участие в освободительной борьбе народа Риу Гранди. Гарибальди с радостью согласился. Замбеккари посоветовал ему вооружить свое торговое судно и превратить его в военный партизанский корабль. Затем Замбеккари дал ему рекомендацию к президенту Гонзалесу. Гарибальди вышел от него счастливый и полный новых сил. Судьба риуграндского народа вызвала в нем глубочайшее сочувствие: она напоминала ему участь его собственного народа, столько выстрадавшего в борьбе за независимость и теперь изнывавшего под игом ненавистных австрийцев…

От президента Гонзалеса Гарибальди получил формальные полномочия на ведение партизанской морской войны с Бразилией. Вместе с Россетти он энергично принялся за дело, набрал команду и вооружил свое рыболовное суденышко «Мадзини». Правда, «вооружение» это заключалось пока… в нескольких заржавевших ружьях.

«Двенадцать человек, составлявших экипаж этого судна, — рассказывает Гарибальди, — снялись с якоря ночью из порта столицы Рио-де-Жанейро и бросили Бразильской империи вызов! Впервые у этих южных берегов стало развеваться знамя свободы, республиканское знамя Риу Гранди. Мы высадились на острове Марика. Трудно описать радость и новые надежды, зажегшиеся в нас, когда с высот Марики мы созерцали океанский простор во всем его величии».

Первое морское сражение под командованием Гарибальди произошло недалеко от острова Гранде, принадлежавшего штату Рио-де-Жанейро. Гарибальди заметил бразильскую шхуну, на борту которой красовалось название «Луиза». Когда она поравнялась с «Мадзини», команда последнего высыпала на палубу и, размахивая оружием, предложила шхуне сдаться. При виде небритых и усатых, одетых в самые фантастические лохмотья людей экипаж «Луизы» охватила паника, и шхуна без единого выстрела сдалась. Один из пассажиров, богатый бразильский купец, стал, дрожа, умолять «корсаров» о пощаде. Он вынул из своей шкатулки три великолепных бриллианта и предложил их предполагаемому «атаману разбойников». К его великому изумлению, тот не только отказался от бриллиантов, но заверил купца, что ему не грозит опасность. В его присутствии Гарибальди строго заявил матросам, что за малейшую похищенную вещь они ответят головой. Гарибальди решил остаться на захваченной шхуне. Рабов-негров, находившихся на «Луизе», Гарибальди именем республики Риу Гранди объявил свободными, но они предпочли остаться у него на службе в качестве матросов. Всех остальных — капитана и пассажиров — Гарибальди высадил на берег, отдав им единственную шлюпку и снабдив приличным запасом провизии. На шхуне взвился республиканский флаг, и отныне она получила название «Scoropilla» — «Нищая». Именем «нищих» бразильские монархисты презрительно окрестили риуграндских республиканцев. Гарибальди, очевидно, руководился также исторической ассоциацией — воспоминанием о нидерландских гезах («нищих»), которые в свое время точно так же приняли вызов и гордо опоясались нищенской сумой.

Гарибальди решил бросить якорь у берегов республики Уругвая — в Мальдонадо (к востоку от Монтевидео). Там экипажу «Скоропильи» оказали хороший прием, и она простояла в порту около восьми суток. Уругвай также только недавно завоевал свою независимость, но его деспотический президент Орибе не пожелал признать прав новой республики. Он предписал мальдонадскому политическому комиссару арестовать Гарибальди и реквизировать его судно. Вместо этого комиссар дал Гарибальди дружеский «неофициальный» совет: как можно скорее покинуть порт. В тот же вечер «Скоропилья» отплыла вверх по течению Риу де ла Плата.

В эту ночь разыгралась буря. Гарибальди стал вглядываться в смутные очертания берега.

— Левее на кварту! Еще левее на кварту[12]! — приказывал он.

Но берег неизвестно почему приближался. Около полуночи сильный толчок потряс шхуну. При вспышках молний из пенящихся волн выглядывали черные страшные скалы… Шхуна очутилась у опасных рифов «Черные камни». Гарибальди торопливо стал расспрашивать рулевого, внимательно осмотрел компас и, наконец, понял, почему судно уклонялось от заданного курса: матросы свалили все оружие в кучу недалеко от компаса, и железо вызвало отклонение магнитной стрелки. Нельзя было терять ни минуты. Ветер бушевал. Валы то и дело обрушивались на судно, покрывая палубу, и с силой ударяли его о рифы. Экипаж ждал своей гибели, и даже старые моряки бледнели от страха… Взобравшись на верхушку фок-мачты, Гарибальди властным и уверенным голосом отдавал распоряжения рулевому. Шхуна послушно лавировала, минуя самые опасные места. Наконец судно удалось вывести из района Черных камней.

Опасность миновала, но настроение команды не улучшалось: люди были голодны. Внимательно осматривая окрестность, Гарибальди вдруг заметил на горизонте силуэт какого-то строения и дымок. Но на шхуне не было лодок. Тогда Гарибальди, опрокинув большой обеденный стол, велел привязать к нему две бочки, а посредине стола водрузить высокий шест. Спустив на воду этот импровизированный плот, Гарибальди и один матрос взобрались на него. Совершая чудеса эквилибристики, они ухитрились добраться до берега. Гарибальди углубился в необъятные просторы зеленеющей степи.

С большим трудом Гарибальди добрался до эстансии[13]. Не застав управляющего, он решил обождать. Жена управляющего неожиданно оказалась женщиной очень образованной. Она проявила большие познания в его родной итальянской поэзии; мало того, она сама была поэтессой. Увлекшийся Гарибальди совершенно позабыл о матросе, который терпеливо дожидался его на берегу реки. Хозяйка декламировала наизусть стихи Петрарки, Данте, Тассо, наконец собственные. Эта литературная беседа продолжалась бы еще довольно долго, если бы не явился муж поэтессы. Тут только Гарибальди вспомнил о цели своего визита и деловым тоном попросил продать и заколоть ему быка или корову. Хозяин согласился.