Александр Бондаренко - Юные герои Отечества Страница 13

Сева учился в 1-й Санкт-Петербургской мужской гимназии с военизированным обучением, а потому считал себя подготовленным воином и в начале войны сказал родителям, что идет добровольцем на фронт. Хотя в декабре 1914 года ему исполнилось всего лишь 14 лет, родители его отпустили, и он поступил в лейб-гвардии Егерский полк, воевавший в Восточной Пруссии.

Вскоре Вишневский стал разведчиком, хотя при том оставался еще и гимназистом: за время войны он дважды – весной 1915-го и в мае 1916-го – приезжал в Петроград сдавать экзамены, а затем снова возвращался на фронт, меняя свою гимназическую гимнастерку на солдатскую.

Много чего пришлось пройти и повидать юному гвардейскому егерю. Однажды, было это 27 июля 1915 года, его в очередной раз отправили в разведку. Разведчики, рассыпавшись цепью, ушли далеко вперед и добрались до опушки леса. Здесь они остановилась, а Вишневского и молодого солдата Журавлева командир послал проверить, что впереди. Они углубились в чащу, ближе к противнику. Шли они, шли и вышли на лесную дорогу.

Вдруг слышат – конский топот. Чьи это кавалеристы, кто? Разведчики отошли на два шага от дороги, затаились у деревьев. Сразу стало как-то страшно и одиноко. И вдруг из-за поворота появился немецкий конный разъезд. Впереди – офицер на здоровенном коне, за ним – два солдата в островерхих касках с разлапистыми орлами. Германский кирасирский разъезд. Хорошая встреча, нечего сказать! Вот только немцы, зная, что они находятся в своем расположении, чувствовали себя беспечно и, не заметив егерей, подъехали к ним вплотную. В первый раз за всю войну Сева увидел врага вот так – лицом к лицу. Ведь одно дело, когда из окопов друг в друга стреляли или в разведке из кустов за противником наблюдал – а тут вот они, в двух шагах! Но и всадники их наконец-то увидели и, растерявшись от неожиданности, остановились.

А в бою теряться нельзя! Русские гвардейцы были готовы к встрече с противником, поэтому свои карабины в руках держали и сразу же нацелили их на противника. У немецких же солдат винтовки были приторочены к седлам, а револьвер у офицера спрятан в кобуре. Если бы не эта беспечность да растерянность, трем кирасирам, здоровякам на конях, ничего бы не стоило справиться с двумя пехотинцами, один из которых вообще был 14-летним мальчишкой. Кавалеристы попытались достать оружие, но оказалось поздно – упустили они свою минуту. Сева прицелился в офицера, Журавлев – в ближнего кирасира, и оба они, не сговариваясь, завопили «ура» – бодрый победный клич атаки. Грянули два выстрела, два кирасира упали с коней – то ли убитыми, то ли ранеными, а их лошади поскакали к немецкой заставе. Третий же кирасир настолько испугался, что егеря заставили его спешиться и взяли в плен.

За этот подвиг юный герой получил Георгиевский крест, который ему вручили в октябре 1915 года. Первую мировую войну будущий знаменитый писатель закончил в звании ефрейтора, с «Георгием» и двумя Георгиевскими медалями на груди, а также – с ранением и контузией. Но лишь тридцать лет спустя, в мае 1945-го, он все-таки дошел до столицы Германии – Берлина.

Два знамени

(Шурка Червятник)

В военной истории второй подобный подвиг неизвестен. Ни в одной армии мира, ни в какие другие времена ни один отважный солдат не сумел сделать такого! А тут – простой мальчишка… Но, к сожалению, его подвиг оказался забыт – как забыта почти вся мировая война. Что стало потом с юным героем, как сложилась его судьба – сегодня не скажет никто.

Был в одном из пехотных полков Русской армии такой мальчишка – Шурка Червятник. Родился и жил он в Ташкенте, центре тогдашней Сырдарьинской области, а как и зачем приехал в Центральную Россию и как оказался в полку – неизвестно. Однако он здесь прижился, полюбился солдатам, потому что не только ел сытную солдатскую кашу, но и никакой работы не боялся и любое опасное поручение выполнить мог. Хотя, вообще-то, на войне не опасных поручений не бывает: вражеская пуля и в тылу солдата достать может. Зато особо опасных заданий здесь очень много дают: и «в секрете», наблюдая за противником, у самой передовой посидеть, и в разведку пойти – за линию окопов, во вражеский тыл. Мальчишке, кстати, сходить в разведку было проще, чем взрослому бойцу. Он ведь маленький, кто на такого внимание обращать станет? Это ж не казак с бородой и не усатый пехотинец.

И вот однажды, это случилось еще в первый год войны, отправился Шурка в разведку. Пошел он в военной форме: во-первых, ночь была, темно, и он надеялся, что в темноте его немцы не заметят; во-вторых, мальчишки на фронте всегда старались в форме ходить, чтобы каждый видел, что это не просто какой-то пацан приблудный бродит, но солдат Русской армии. Накануне был бой, наши бойцы свои окопы оставили, отошли, заняв другие позиции, укрепились на них, но германцы больше наступать не стали. Вот и попросил командир Шурку разузнать, где враг стоит и не готовится ли к новой атаке.

Немецкие позиции остались далеко, верстах в шести-семи от наших войск. Шел Червятник, прислушиваясь, чтобы к немцам не попасть, и вдруг в темноте наткнулся на труп русского солдата. Страшно стало? Конечно. Но Шурка уже много чего повидал и попривык. Споткнулся он, чуть не упал, а когда рассмотрел, то его аж пот прошиб: возле убитого лежало полковое знамя. Значит, это знаменщик, подпрапорщик! – понял мальчишка. За время своей службы он успел узнать, что боевое знамя – это не просто полотнище с ликом Христа Спасителя, а воинская святыня, символ войсковой части. Пока есть знамя – считается, что полк живет, пусть даже и один знаменщик в живых остался. А вот если знамя потеряли, то полк будет расформирован – невзирая сколько в нем народу осталось. Недаром же в военных сводках после победы всегда писалось так: в бою взято столько-то знамен, столько-то пушек и пулеметов, столько-то пленных… Потерять знамя считалось самым большим позором.

Но как возвратить знамя к нашим позициям? Оно большое, прибито к деревянному древку многими гвоздиками, так что целым его не донесешь и от древка не оторвешь. А времени было мало, враги совсем рядом. Тогда юный разведчик достал из-за голенища сапога ножик и отрезал полотнище от древка. Потом снял ремень, гимнастерку, обмотал знамя вокруг себя, а сверху вновь надел гимнастерку и амуницию.

И ведь как успел! Лишь только он пошел дальше, как невдалеке зажегся прожектор, и яркий слепящий луч пополз по земле. Раз – и солдатик оказался в этом луче, от которого на ровном поле никуда было не скрыться. Тут застучали копыта, появился разъезд германских кавалеристов. Может, будь Шурка в крестьянской одежке, немцы бы его отпустили, а так – взяли в плен. Отправили его на заставу. Там не было ни деревни, ни хутора – просто какие-то войска стояли. В отдалении от всех находились несколько наших пленных, которых охранял немецкий часовой.

Утром мальчишку должны были допросить, после чего могли и расстрелять – как солдата-разведчика, не глядя на возраст.

Но хорошо, что накануне был бой, и все очень устали. Пленные русские солдаты давно уже спали, рассудив, что утро вечера мудренее, да и германский часовой носом клевал. Притворился Червятник, что тоже спит, а сам с часового глаз не спускает. Клевал тот носом, клевал, да и замер. Понял мальчишка – уснул. Только хотел деру дать, как увидел, что неподалеку, аккуратно прислоненное к дереву, стоит свернутое немецкое знамя. Видимо, тому же часовому и его под охрану поручили. Шурка достал свой нож – хорошо, немцы не стали его обыскивать, так что не нашли ни ножа, ни драгоценного полотнища, обернутого вокруг тела, – и отрезал от древка теперь уже германское знамя. Схватил его, прижал к груди и тихо-тихо стал выбираться из неприятельского расположения. Когда же понял, что отошел далеко – побежал не таясь, со всей прыти. Заметили немцы, стали стрелять, но было поздно. Убежал. И пуля его не задела.

Знамена Шурка представил командиру полка.

К сожалению, как дальше сложилась судьба юного героя – неизвестно.

История сохранила немало случаев того, как русские воины спасали свои боевые знамена, как брали в бою вражеские штандарты. Но случая, чтобы в одном бою один солдат сумел и свое знамя спасти, и вражеское взять – ни разу не было! Только юный Александр Червятник совершил такой удивительный подвиг, о чем написали в 1915 году в газетах, но потом, к сожалению, позабыли.

«Хитрые» патроны германцев

(Костя Томашевский)

Константин Томашевский учился в 5-й Петроградской гимназии, что находилась на Екатерингофском проспекте. Когда началась война, он вместе с двумя одноклассниками убежал на фронт – с воинским поездом добрался до Варшавы, а потом пешком до старинного польского городка Скерневице. Здесь гимназист записался добровольцем в 11-й Туркестанский стрелковый полк, который уже через два дня выступил на боевые позиции.

Стрелковая рота, куда был определен Костя, заняла окопы за селом Рыбным. Противник стоял всего в одной версте. Пули постоянно посвистывали над траншеями, заставляя необстрелянных солдат кланяться, вжимать голову в плечи. Страшно было, домой хотелось… Но за сутки пообвыкли, освоились, а потому, когда поступила команда атаковать немцев – пошли вперед даже с радостью. Первая атака, настоящее боевое крещение!