Анатолий Конаржевский - Десять лет на острие бритвы Страница 13

Аналогичный случай имел место в это же время там же, на ЦЭС с фирмой «БЕРГМАН» и ее представителем Полас. Турбина станции была смонтирована бригадой Мордуховича на 30 дней раньше намеченного срока фирмой.

Таких примеров можно было бы привести множество. Наша молодежь настойчиво и смело ломала представление специалистов иностранных фирм о возможностях советских людей. Они говорили, что такое может быть только в России.

Мой разговор с Абрамом Павловичем проходил в присутствии очень интересного человека — Чингиза Ильдрыма, одного из заместителей Завенягина, курировавшего иностранный отдел. Он был первый из курдов, получивший инженерное образование, участник штурма Зимнего, командовал горской кавалерией, участвовавшей в подавлении мусавитского мятежа, вел подпольную работу в Баку, освобождал Баку, был не только сподвижником С. М. Кирова, но и другом, был первым военным комиссаром Азербайджана, первым азербайджанцем, награжденным орденом Красного Знамени. На Магнитку приехал по решению ЦК ВКП(б). Некоторое время находился в США, имея дело с фирмой Мак-Ки, проектировавшей доменный цех Магнитки.

Он, Ильдрым, дал возможность мне еще раз встретиться с Сергеем Мироновичем Кировым в 1932 году.

Разговор о работе отдела длился около часа. Абрам Павлович предложил мне подготовить материал о сокращении валютных специалистов, о чем надо будет по этому вопросу посоветоваться с т. Серго — инициатором привлечения иностранных специалистов к участию в освоении новой техники. Да, на одном из совещаний т. Орджоникидзе высказал очень рискованную для того времени мысль: «…Вопрос о том, чтобы перенести к нам достижения заграничной техники — самый важный вопрос. Тут нечего нам чваниться своим коммунизмом… Если мы сумеем перенять самые последние достижения американской техники и перенести к себе, то тогда требование о том, чтобы перегнать Америку будет иметь под собой реальную почву…» (Т. К. Орджоникидзе. Статьи и речи. М. 1957, т. 2, стр. 121–122).

Я уже собрался уходить, но Завенягин остановил меня: «Вы возглавляете сейчас инженерно-техническую общественность, являетесь председателем инженерно-технической секции и заместителем председателя городского бюро инженеров и техников. Я слышал о вашей настойчивости в организации Дома инженерно-технических работников (ДИТР) и создании более или менее сносных бытовых условий для ИТР. Ведь это работа бюро ИТС — наличие сегодня на Магнитке ИТееровских магазинов, столовой, поликлиники, парикмахерской и даже бани, не говоря уже о передаче гостиницы под общежитие ИТР. Как сейчас дела у ИТС?».

Я ввел Абрама Павловича в курс наших дел, самокритично отметив отставание в вопросах технического порядка. Актив секции сильный, работоспособный, в нем участвуют такие известные лица, как Райзер, Заслав, Лебедев, Сапрыкин, Нейланд, Анкудинов, Фастовский и другие. Завенягин улыбнулся и предложил исправить этот недостаток в работе ИТС разработкой на 1934 год первого стройгенфинплана Магнитки. «Хорошо было бы его закончить к январю месяцу, как подарок XVII съезду партии. Серго Орджоникидзе будет очень доволен, об этом он со мной говорил перед отъездом сюда. Подумайте, посоветуйтесь с товарищами и через недельку расскажите мне, какие приняты решения. Я в свою очередь вас поддержу». Так состоялось мое знакомство с этим замечательным человеком, вдумчивым, реалистичным руководителем, ставшим впоследствии, несмотря на свою молодость, (32 года), одним из виднейших командиров советской индустрии, имя которого присвоено Норильскому полиметаллическому комбинату.

Пришлось очень много работать над разработкой стройфинплана, бывать на строительных объектах, встречаться с начальниками строительства, проводить собрания ИТР, активизировать их творческие способности, т. е. было поднято на ноги все, что способствовало успеху дела. В эти несколько месяцев было собрано буквально около тысячи всякого рода предложений по совершенствованию строительства, по снижению его стоимости. Но, как это бывает, почти в нашей практике всегда — дата съезда приближалась, а план отставал. Прямо накануне отъезда Абрама Павловича в Москву, пришлось сидеть в типографии «Магнитогорский рабочий» ночь для того, чтобы его отпечатали и отвезти Завенягину домой. Типография выполнила план в красивой дермантиновой темно-синей обложке, на которой сверху золотыми буквами тиснение: «Посвящается XVII съезду ВКП(б)». План Завенягин на съезде вручил т. Серго. В феврале был издан приказ по комбинату, в котором отмечалось значение плана, устанавливались ответственные лица за его реализацию, и в нем же о премировании меня месячным окладом.

В июне Абрам Павлович вызвал меня и предложил заняться другим делом, не кабинетным. «Иностранный отдел надо понемногу сворачивать, руководить отделом останется ваш заместитель Ципорин, а вы, как я знаю, довольно успешно занимаетесь в ФОН гидротехникой, да и ваша работа с стройтехфинпланом показала, что вы неплохо разбираетесь в строительных делах, поэтому предлагаю вам перейти на строительство второй плотины заместителем начальника — Гуревича Михаила Ефимовича, которого вы хорошо знаете. Рекомендует на эту работу вас и Альперович, (зам. Завенягина по строительству, вместо уехавшего в Камыш-Бурун Чингиза Ильдрыма). Завтра же дайте ответ».

Я согласился, это предложение мне импонировало. Абрам Павлович исключительно внимательно относился к людям, в этом я убедился на целом ряде примеров. Как-то он приехал познакомиться с ходом работ на плотине. Водоснабжение комбината начинало приобретать остроту. Пошел с ним на место работ. Во время обхода он спросил меня:

— Который час?

Я же часов не имел, они были в то время большим дефицитом и ответить ему не смог. На следующий день в назначенное время, я был у него для решения некоторых возникших вчера вопросов, требующих его вмешательства. По окончании разговора Завенягин снимает телефонную трубку, говорит начальнику административно-хозяйственного отдела Гаврилову: «К вам сейчас подойдет т. Конаржевский, выдайте ему часы, без них очень неудобно работать, тем более на плотине».

Я с сыном и женой, работавшей секретарем у одного из заместителей Завенягина, Вареласа, жили в общежитии ИТР (б. гостинице). С продуктами в это время было еще плохо. Накануне 1 Мая, рано утром, кто-то стучит в дверь. Посыльный передает небольшой ящик. Открываем, а там сверху записка: «Анатолий Игнатьевич! Поздравляю с 1 Мая! Проведите хорошо праздник. Завенягин». В ящике оказалось всего понемногу: сливочное масло, сахар, печенье, шоколад и бутылка «Токайского».

Собрался в отпуск. Пришел к Абраму Павловичу получить согласие, а он меня спрашивает: