Осколки памяти - Владимир Анатольевич Тимофеев Страница 13

окопе пулеметчика. Фашисты, видимо, готовясь к атаке, стали обстреливать наши позиции из минометов. Покидают пять-шесть мин и перерыв делают минут на пятнадцать-двадцать. И так продолжается часа три. У меня, как назло, спички кончились. Табак есть, а огонька разжечь — нет. Терпел я, терпел. Потом из окопа высунулся, кричу соседу, чтобы спички кинул. Он возражает, мол, вдруг не долетят, рассыплются, кто под обстрелом собирать будет, ползи к нему сам, если покурить хочется. Жлоб оказался. Терпел я, терпел, но переполз эти двадцать метров до его окопа. Тут его замысел и раскрылся — табак у него кончился. Пришлось поделиться. Посидели мы, перекурили. Собрался я возвращаться, а гитлеровцы опять минометный обстрел начали. И аккурат в мой окоп мина и залетела. Поторопилась смерть, не дождалась, пока я вернусь. Владелец спичек вмиг из жлоба в ангела-хранителя превратился. А курение — в жизни сохранение.

— И как же Вы после такого чудесного случая все-таки курить бросили?

— В 1942 году получил я серьезное ранение — легкие мне продырявили. Попал в госпиталь в Баку. Врачи прогноз выдали неблагоприятный. Подошла как-то к моей кровати медсестра и говорит, что при болезнях легких хорошо помогает козье молоко свежее. Отвечаю, что охотно в это верю, но и коровьего-то молока нет. А она предлагает познакомить с женщиной, которая будет мне каждый день козье молоко приносить в обмен на табак. Курить с продырявленными легкими я даже не пробовал, а вот солдатскую пайку табачную получал исправно, накопил немного. Полтора месяца табак помогал мне получать козье молоко, и второй раз спас от смерти. А ранение заставило окончательно отказаться от дурной привычки — курения.

И в завершение темы, улыбнувшись, посоветовал:

— Бросайте курить сейчас, не дожидаясь подобных «приключений»!

Курить или не курить 2

Собрались мы с друзьями посидеть в ресторане, пообщаться. Соскучились, ведь в ковидный период это удовольствие под запретом находилось. А тут прогалина в системе этих запретов образовалась. Грех было не воспользоваться.

Знакомы мы все уже лет пятьдесят, у некоторых и дружбе тоже полвека. А настоящими друзьями все стали в последние лет двадцать.

Посидели, повспоминали, поохали, как не в лучшую сторону за последние полтора года изменились. Порадовались, что трое, заразу подхватившие, успешно выкарабкались из беды. Выпили, кому что можно, закусили, кому что врачами рекомендовано. Наступило время и покурить.

Стойких табаколюбителей осталось трое. Трое никогда не курили, а еще трое курить бросили давным давно, поддались антиникотиновой пропаганде. Владимирыч стращал их: «Сначала бросают курить, потом пить, потом женщин любить, потом работать, а затем Родину бросают! Бросил курить — совершил первый шаг к измене Родине!»

Но был еще один. Десятый. Костя, который ни к какой группе не примыкал. Сигареты никогда не носил, но от угощения не отказывался. Если курящих рядом не было, мог и день, и два прожить без дыма. Мы, пока курили, в очередной раз полюбопытствовали, когда же он мошну растрясёт и табачок купит. Костя не стал, как всегда, отнекиваться, а заявил, что настало время раскрыть этот секрет.

Заинтригованные таким поворотом, вернулись мы за стол, где нас привычно встретили вопросом: «Ну, что? Отравились американским подарком Старому Свету?» В ответ мы объявили о предстоящей сенсации. Костя среди нас всегда был самый молчун. Разговорить его и в молодости невозможно было, хотя жидкость для болтовни мы иногда употребляли в таком количестве, что и скульптуры мраморные языки развязывали. А тут в обстановке, более приличествующей утреннику в детском саду, Костя добровольно какую-то жгучую тайну нам раскроет.

В качестве прелюдии Владимирыч напомнил о своем рассказе «Курить или не курить?», в котором изложена история о том, как уважаемому поэту Давиду Кугультинову табак дважды жизнь спас. Примеры его чудесного спасения от смерти благодаря махорке ожидаемого воздействия на присутствующих не произвели. Почти единогласно был поддержан лозунг «Не курить».

Даже один из курящих неожиданно заявил, что калмыцкого поэта табак спас. А вот Тараса Бульбу погубил. Не стал бы он возвращаться за своей трубкой, не порубили бы его ляхи.

Никитич, предводитель блока некурящих, весьма довольный такой поддержкой, с энтузиазмом предложил Косте приступить к исповеди: «Свали тяжкий груз с плеч, и мы с распростертыми объятиями примем тебя в ряды сторонников ЗОЖ!»

Костя всю свою сознательную жизнь трудился в системе оборонки на одном из самых секретных направлений. Даже после выхода на пенсию он обязан был хранить вверенные ему тайны двадцать лет. Срок, по его словам, истек в прошлом месяце, но случая поведать их кому-нибудь до сих пор не представилось. Нашу компанию он посчитал достойной участвовать при распечатывании этого сундука таинственных секретов и секретных тайн.

— Все вы посещали музей авиации в Монино. Среди почти древних по меркам истории воздухоплавания экспонатов на окраине экспозиции стоит самолет. Он приковывает внимание своими прекрасными формами, завораживает изяществом крыльев и хвостового оперения, фюзеляж заставляет вспомнить балерину, исполняющую фуэте. Гармония настолько проникает в душу, что безуспешно пытаешься найти что-либо для сравнения, чтобы подчеркнуть его совершенство. И не находишь. Может быть, статуя Галатеи могла бы выдержать соперничество, но она, по милости богов, снизошедших к мольбам Пигмалиона, превратилась в живую женщину и, увы, стала смертной.

Подходя ближе к этому чуду конструкторской и инженерной мысли, вы неминуемо ощущаете появление какого-то элемента, разрушающего очарование. Пробежавшись глазами по серой громадине, неожиданно понимаешь, что у этой великолепной птицы нет глаз — нет ни одного иллюминатора. Она слепая!? Кто же осмелился допустить такое святотатство, такое чудовищное издевательство?

Тут Петрович, известный своей приверженностью ко всему прекрасному в литературе и искусстве, перебил дифирамбы:

— Вот и открылась главная тайна Кости. Ведь он на самом деле поэт. Конечно, размер и рифма отсутствуют, но в наше время это уже не главные достоинства поэзии.

Несколько смутившись, Костя продолжил:

— Перехожу к тайнам. Проектируемая скорость этого короля воздуха составляла 7 МАХов. Для несведущих — 7 скоростей звука. Ни тогда — в конце 60-х, ни сейчас в 21 веке ни один истребитель, тем более бомбардировщик, не может достичь и 3-х МАХов.

Построено этих повелителей неба было всего три. Весь корпус состоял из титана. А в те времена его стоимость была выше золота. Представьте эти чудовищные затраты. Только титановый корпус мог выдержать температуру нагрева при полете на такой сумасшедшей скорости, поэтому и не было ни лобовых стекол, ни, тем более, иллюминаторов. Как управляли им летчики? Это секрет не из моего сундука. Полет совершил только один самолет. При этом максимальную скорость