Валентина Пашинина - Неизвестный Есенин Страница 13

Во вступительном слове к переизданию книги «Литература и революция» Юрий Борев заметил: «Жизнь ответила на этот вопрос трагедией. Та группа писателей, которая именовалась Троцким попутчиками, ехала не дальше станции «37-й год».

Отвергнув по той или иной причине всю послеоктябрьскую литературу, Троцкий в 1922 году удостоил вниманием одного пролетарского поэта Демьяна Бедного, которому дает высокую оценку:

«Любопытно, что сочинители отвлеченных формул пролетарской поэзии проходят обычно мимо поэта, который больше, чем кто бы то ни было, имеет право на звание поэта революционной России… Это не поэт, приблизившийся к революции, снизошедший до нее, принявший ее; это большевик поэтического рода оружия. И в этом исключительная сила Демьяна.

(…) Новых форм Демьян не искал. Он даже подчеркнуто пользуется старыми канонизированными формами (…) Демьян не создал и не создаст школы: его самого создала школа, именуемая РКП… Если это не «истинная поэзия, то нечто больше ее» (…) Новое искусство может быть создано только теми, кто живет заодно со своей эпохой».

Придя к столь значительным выводам, Троцкий, по оценке Юрия Борева, «заложил советскую традицию оценки художественных явлений не с эстетической, а с чисто политической точки зрения».

Эта крайне завышенная оценка оказала недобрую услугу Демьяну Бедному, а Троцкий своей статьей подсадил его на чужой пьедестал.

Оцененный с этой самой «политической точки зрения» и стал Демьян Бедный главным пролетарским поэтом, возглавил, так сказать, новую литературу.

А через семь лет появится статья того же Троцкого «О Демьяне Бедном. Некрологические размышления». Из далекой заграницы опальный политик пишет слова в занциту пролетарского поэта. Пишет о Демьяне Бедном, а полемизирует с Сергеем Есениным и крестьянскими поэтами:

«Задушение Демьяна Бедного входит частицей в общую работу бюрократии по ликвидации политических, идейных и художественных традиций октябрьского переворота… Лакействовать он, правда, готов, но, так сказать, в оптовом масштабе… Демьяна Бедного долго величали пролетарским поэтом… Поэт-большевик, «диалектик», «ленинец в поэзии». Какой несусветный вздор! Только жалкий схематизм, короткомыслие, попугайство эпигонского периода могут объяснить тот поразительный факт, что Демьян Бедный оказался зачислен в поэты пролетариата».

В этом весь Троцкий: как будто и не он ранее непомерно возвышал Демьяна, а кто-то другой. Теперь отставной политик не нашел для поэта и человека Демьяна Бедного ни одного доброго слова.

Хотя, возможно, это было лишь приемом, имевшим целью направить по ложному следу или намекнуть, кто же в действительности виновен в уничтожении непокорных крестьянских поэтов?

Глава 10

Режиссура из «ЧЕ-КА-ГО», или Чекистский спектакль

29 апреля 1994 года «Независимая газета» опубликовала статью Вл. Виноградова «Я часто думаю — за что его казнили?». Автор обстоятельно и, на первый взгляд, убедительно пытается доказать, что автором «Послания Демьяну» является Николай Николаевич Горбачев. По крайней мере есениноведам она показалась настолько доказательной, что исследователи творчества Сергея Есенина перестали даже упоминать это стихотворение в контексте его творчества.

И я вынуждена повторить уже звучавший в книге вопрос: почему те, кто прошел школу сталинских лагерей, кто, собственно, и срок получил из-за «Послания Демьяну», не сомневались в есенинском авторстве, а знатоки творчества поэта усомнились? Может быть, потому, что в тюрьмах и лагерях видели и знали такое, «что и не снилось нашим мудрецам»?

Сегодня уже ни для кого не секрет, какие шедевры драматургии выходили из стен чекистских кабинетов. Помните памфлет Юлиана Семенова «Процесс-38», в котором показания на допросах дают живые и мертвые (погибшие на допросах) участники процесса 1938 года? Один из подследственных, Артеменко, пытался урезонить своих недавних коллег:

«Ребята, я ж сам с Феликсом начинал ЧК, оперативную работу знаю, нельзя ж такую ахинею писать: на кой хрен Алексею Ивановичу Рыкову поручать мне следить за машиной Сталина, если он с ним вместе в Кремле живет, каждый день встречается на прогулках, — возьми револьвер да и зашмаляй в лоб; партия б только спасибо сказала».

Над ним только посмеялись. Не сомневаюсь, что и эти два сценария «Самоубийство Есенина» и «Трагическая гибель Айседоры Дункан» тоже писались спецами из ЧК. Ведь в их руках уже была козырная карта: тот есенинский вариант «Послания Демьяну», в котором он, скорее всего уже в Ленинграде, дописал четыре последних строки, каких не было ни в одном другом варианте:

Тысячелетия прошли, должно быть, зря,Коль у поэта нет достойной речи.Чем та, что вырвалась из пасти дикаря:Распни! Распни его!В нем образ человечий!..

Как остановить распространение по стране стихотворения Есенина, о котором знают уже даже в тюрьмах? Уничтожить списки? Нереально. Проще найти… другого автора. Благо «материала» под рукой хватало. На эту роль «благословили» журналиста Н. Горбачева, баловавшегося стихотворчеством. А озвучить версию должен был уже сидевший в тюрьме за участие в «рабочей оппозиции» Гаврила Ильич Мясников.

А дальше все просто: Горбачев Н.Н. «случайно» знакомится на прогулке с политическим заключенным Мясниковым и тут же доверительно вносит «свои» поправки в имеющийся у Мясникова текст и дописывает последнее четверостишие. Все проделано было настолько убедительно, что у Мясникова не осталось никаких сомнений: перед ним автор нашумевшего «Послания Демьяну». Не оставалось сомнений и у чекистов насчет того, что работа проделана безукоризненно. Вероятно, Мясников тогда же сделал какие-то записи, ведь дали же ему возможность вести переписку с заключенным из другой тюрьмы:

«Моя тюремная почта несмотря на исключительный надзор за мной работала исправно. Настолько исправно, что мои нелегальные пути в переписке с другой тюрьмой, где сидел в это время троцкист Соломон Дворжиц, были более быстры, чем официальная почта, и пакеты администрации одной тюрьмы к администрации другой приходили позднее, чем мои записки».

Знал бы Мясников, что чекисты в его почте были заинтересованы больше, чем он сам, а потому и содействовали, и посылали подконтрольного курьера. Далее следовало устроить Мясникову побег, чтобы имеющиеся у него сведения попали за рубеж. А чтобы опытный журналист Г.И. Мясников не имел малейшей возможности разоблачить журналиста-провокатора, всякое общение между ними сразу было прекращено.