Александр Брикнер - Светлейший князь Потёмкин-Таврический Страница 14

Особенно рельефно выступает разница между предначертаниями и успехами Потёмкина при основании Екатеринослава – города, предназначенного для возвещения всему свету славы императрицы.

Уже в начале восьмидесятых годов императрица между прочими распоряжениями по устройству Екатеринославской губернии приказала Потёмкину избрать место для постройки города по правой стороне Днепра[253], а в 1784 году повелено было учредить университет в Екатеринославе[254]. В начале 1785 года явилось множество рабочих на том месте, где предполагалось строить город. В донесении князя императрице от 4 и 6 октября 1786 года указывается на значение Екатеринослава и богатство всего края, говорится о необходимости устроить там университет и выражается надежда, что «по соседству Польши, Греции, земель Волошской, Молдавской и народов иллирийских, множество притечет юношества обучаться»[255]. Далее сказано, что «следует выстроить храм в подражание храма св. Петра в Риме в знак, что страна сия из степей бесплодных преображена попечениями вашими в обильный вертоград и обиталище зверей в благоприятное пристанище людям, из всех стран текущих». Затем Потёмкин предлагает построить «судилище наподобие древних базилик», «лавки полукружием наподобие Пропилей или преддверия Асинскаго», с биржей и театром посредине. Кроме того, Потёмкин предполагал учредить «музыкальную академию или консерваторию», двенадцать фабрик – шерстяную, шелковую, суконную… Ко всему этому он прибавил, что для всех предполагаемых зданий уже заготовлено довольно строительных материалов[256]. Относительно университета «немедленно были приняты меры для его устройства. Предполагали строить обсерваторию, жилища для профессоров и студентов. Уже в 1785 году назначено было жалованье университетским наставникам (20 178 рублей), учреждена была университетская канцелярия и приглашены были некоторые преподаватели. Знаменитый композитор Сарти был определен директором музыкальной консерватории с жалованьем 3500 рублей и разными другими доходами. Громадные суммы были ассигнованы на устройство университета и на постройку города. Учреждены были строительные комиссии. Город должен был иметь пространство в 300 квадратных верст, выгонной земли для пастбища городского скота предназначалось до 80 000 десятин, улицы должны были иметь ширину в 30 саженей.

На заведение одной чулочной фабрики назначено было 340 000 рублей; из этой суммы истрачено было 240 000 р. на постройку 200 изб для мастеровых[257]. На чулочной фабрике, которую успели устроить в Екатеринославе, были, как рассказывают, приготовлены шелковые чулки, до того тонкие, что они вложены были в скорлупу грецкого ореха и поднесены Екатерине. Великолепный дом Потёмкина отделали совершенно. При доме был сад с двумя оранжереями: одна ананасовая, другая – из лавровых, померанцевых, лимонных, апельсиновых, гранатных, финиковых и других деревьев[258]. Церковь должна была иметь 71 сажень длины, 21 сажень ширины; проект вида собора был составлен итальянцем Моретти[259].

Результаты всей этой деятельности не соответствовали надеждам и намерениям Потёмкина. Желая превратить южную Россию в богатый край, покрытый садами, изобилующий городами, селами, отличающийся производительностью, густым населением, князь не мог достигнуть этой цели. Из огромного числа деловых бумаг и писем канцелярии Потёмкина видно, как многостороння и неусыпна была его деятельность по управлению южною Россией; но вместе с тем в ней очевидны лихорадочность, поспешность, самообольщение, хвастовство и стремление к чрезмерно высоким целям. Приглашение колонистов, закладка городов, разведение лесов, виноградников и шелководства, учреждение школ, фабрик, типографий, корабельных верфей – все это предпринималось чрезвычайно размашисто, в больших размерах, причем Потёмкин не щадил ни денег, ни труда, ни людей. Но, к сожалению, многое было начато и брошено; другое с самого начала оставалось на бумаге; осуществилась лишь самая ничтожная часть смелых проектов[260].

История учреждения Николаева немного позже походит на историю начала Херсона и Екатеринослава. И тут кипучая деятельность, множество ордеров, трата весьма значительных сумм денег не повели к особенно важным результатам. И тут число рабочих доходило до нескольких тысяч; Потёмкин мечтал о заведении аптекарского сада в больших размерах, об устройстве мастерских для снабжения флота соленым мясом и консервами из овощей, пильных мельниц, образцовых сельскохозяйственных ферм…[261] Однако новый город произвел самое неблагоприятное впечатление, например, на врача Дримпельмана, посетившего его в 1788 году. Город составляли отдельные хижины из тростника или жилища, выкопанные в земле; гигиенические условия были ужасны. Впрочем, Дримпельман замечает, что постройка нового города «шла вперед с изумительною быстротою», и в течение года было выстроено более полутораста домов. Лес и другие строительные материалы доставлялись в изобилии на казенный счет по Бугу и продавались весьма дешево желавшим поселиться в новом городе[262].

Иностранцы, не расположенные к Потёмкину, находили, что все эти работы, происходившие под руководством князя, обходились казне слишком дорого. Мильоны, истраченные князем на администрацию в Крыму, оказались далеко не выгодною капитализациею. Некоторые авантюристы-спекуляторы сумели при таком случае действовать в свою пользу. Купец Антуан, пользовавшийся покровительством графа Сегюра и Потёмкина, занимался контрабандною торговлею[263]. Граф С.Р. Воронцов, бывший посланником в Англии, сильно порицал намерение Потёмкина заселить Крым преступниками и каторжниками из Англии и от себя принял меры, чтобы воспрепятствовать приведению в исполнение такого странного и оскорбительного для достоинства России намерения. Он представил императрице всю несообразность и нелепость этого проекта; императрица вполне убедилась в нелепости затеи князя. Потёмкин, задетый за живое таким образом действий Воронцова, никогда не мог простить ему этой помехи[264]. Чрезвычайно резко обвиняли Потёмкина в невнимании к интересам переселенцев, которых он разными обещаниями старался привлечь в Крым[265]. Ходили слухи о чем-то вроде набора по всей империи нескольких тысяч девушек, которых Потёмкин хотел выдать замуж за колонистов в Крыму; рассказывали о страшных притеснениях, заставлявших не только прежних жителей Крыма, татар, но и прибывших туда греков спасаться в Турцию…[266]

Но, несмотря на все это, было бы несправедливо бросить тень на всю вообще административную деятельность Потёмкина.

Беспристрастные современники умели ценить признаки прогресса, совершавшегося на юге в это время. Так, например, следующее письмо Кирилла Григорьевича Разумовского к Ковалинскому от 22 июня 1782 года заслуживает полного внимания. Совершив путешествие на юг, бывший гетман писал: «В сделанном мною в Херсоне вояже я ощущал особливое удовольствие, ибо неточию в путешествии сем не имел никакого беспокойства, но зрение мое беспрестанно занималось приятным удивлением, поколику на самой той ужасной своею пустотою степи, где в недавнем времени едва кое-где рассеянные обретаемы были ничего не значащие избушки, называемые от бывших запорожцев зимовниками, на сей пустоте, особливо по Херсонскому пути, начиная от самого Кременчуга, нашел я довольные селения верстах в 20, в 25 и не далее 30, большею же частью при обильных водах. Что принадлежит до самого Херсона, то, кроме известного великолепного Днепра, северный берег которого здесь оным населяется, представьте себе множество всякий час умножающихся каменных зданий, крепость, замыкавшую в себе цитадель и лучшие строения, адмиралтейство со строящимися и построенными уже кораблями, обширное предместье, обитаемое купечеством и мещанами разнородными с одной стороны, казармы, около 10 000 военнослужащих в себе вмещающие, – с другой. Присовокупите к сему почти перед самым предместием и видоприятный остров с карантинными строениями, с греческими купеческими кораблями и с проводимыми для выгод сих судов каналами. Все сие вообразите, и тогда вы не удивитесь, когда вам скажу, что я и поныне не могу выйти из недоумения о столь скором возращении на месте, где так недавно один токмо обретался зимовник. Не говорю уже о том, что сей город, конечно, в скорости процветет богатством и коммерциею, сколь то видеть можно из завидного начала оной. Херсон для меня столь показался приятен, что я взял в нем и место для постройки дома, на случай хоть быть там некогда и согражданином. Скажу вам и то, что не один сей город занимал мое удивление. Новые и весьма недавно также основанные города Никополь, Новый-Кондак, лепоустроенный Екатеринославль.