Сергей Шокарев - Гоголь в Москве (сборник) Страница 14

В начале 1840 года у Гоголя бывает приятель Белинского, художник К. А. Горбунов. «Я очень рад за Кирюшу, что он так хорошо познакомился с Гоголем», – писал Белинский В. П. Боткину в феврале 1840 года15. Академик портретной живописи (с 1851 г.), К. А. Горбунов был сыном дворового; лишь в 1841 году он получил, освобождение от крепостной зависимости. Герцен, Анненков, Боткин высоко ценили его дарование портретиста. Горбунов оставил целую галерею портретов писателей своей эпохи: Герцена, Грановского, Кольцова, Тургенева и др. В 1840-х годах им был выполнен и литографированный портрет Гоголя.

В письме Плетневу из Вены от 25 июня 1840 года Гоголь указывает на свои встречи в это московское пребывание с П.А. Вяземским и Ал. И. Тургеневым 16. Судя по переписке Тургенева с Вяземским, последний мог приехать в Москву лишь в конце марта – начале апреля 1840 года. Вяземский еще с середины 1820-х годов имел собственный дом в Чернышевском переулке (ныне улица Станкевича, № 9). Сохранился боковой флигель, в котором Вяземский останавливался, так как основной дом он обычно сдавал. За Вяземским это владение числится до 1849 года17. Очевидно, здесь и мог бывать у него Гоголь. Отметим, что тут же в 1826 году Пушкин дважды читал «Бориса Годунова», а в 1830 году жил; бывали у Вяземского Баратынский, Грибоедов, Денис Давыдов, Дмитриев. Дом Вяземского – один из интереснейших памятников литературной Москвы.

С А.И. Тургеневым Гоголь мог встречаться у Свербеевых, где тот бывал очень часто, или же навещал его дома. Приезжая в Москву, Тургенев обычно жил у своей двоюродной сестры А.И. Нефедьевой, занимая мезонин в ее небольшом доме в Большом Власьевском переулке (№ 11). Его небольшое и тесное помещение было загромождено книгами и без числа портфелями с рукописями. Восстание декабристов сломало служебную карьеру Тургенева. Брат его Николай был деятельнейшим членом Северного общества, председательствовал на тайном московском съезде 1821 года и верховным уголовным судом был заочно приговорен к смертной казни. Оказавшись в момент восстания за границей, Николай Тургенев пробыл в изгнании тридцать лет и только после смерти Николая I смог посетить родину. Александр Тургенев был вынужден оставить государственную службу. Выйдя в отставку, он с увлечением работает в архивах, отыскивая различные документы, представляющие интерес для русской истории, заполняя копиями – списками с них – свои портфели.

Встречаясь в различных домах с П. Я. Чаадаевым, Гоголь однажды посетил и его. Д. Н. Свербеев рассказывает: «Я помню, как… ленивый и необщительный Гоголь, еще до появления своих «Мертвых душ», приехал в одну середу вечером к Чаадаеву. Долго на это он не решался, сколько ни упрашивали общие приятели… наконец он приехал и, почти не обращая никакого внимания на хозяина и гостей, уселся в углу на покойное кресло, закрыл глаза, начал дремать… Долго не мог забыть Чаадаев такого оригинального посещения»18. В данном случае Свербеев и другие «упрашивающие» только проявляли свою нечуткость, насилуя Гоголя, не любившего бывать в среде не близких ему людей. Эта черта гоголевского характера отмечена в воспоминаниях В.А. Нащокиной: «Гоголь сразу съеживался, стушевывался, забивался в угол, как только появлялся кто-нибудь посторонний»19. Дом, где жил Чаадаев, не сохранился (Новая Басманная ул., № 20).

В марте 1840 года в Москву для свидания с сыном приехала мать Гоголя с дочерью Ольгой. Они остановились также у Погодина. Оставаясь одна, девочка часто играла на рояле. Сам любя музыку, Гоголь решил дать сестре музыкальное образование, но препятствовало местожительство Погодина: едва ли бы преподаватель согласился ездить сюда через всю; Москву. Впоследствии Ольга Васильевна вспоминала, что брат возил ее «каждый день к Нащокиным, туда приходил учитель. Потом сказал мне: «Поживи у Нащокина, потому что мне некогда каждый день возить тебя». Пришлось оставаться…»20 В. С. Аксакова тогда же писала братьям, что приятель Белинского «Лангер будет давать уроки»21. Но по неизвестным нам мотивам этот популярный московский композитор от уроков уклонился. В: А. Нащокина, на чьей квартире проходили музыкальные занятия сестры Гоголя, пишет: «…мы пригласили… знаменитого тогда Гурилева»22. Нередко приезжал и сам Гоголь. Зная его страстную любовь к песне, едва ли мы ошибемся, предположив его встречи с А.Л. Гурилевым. Композитор жил в те годы на Трубяной улице в доме Турунова (ныне Неглинный проезд, № 18; дом перестроен).

Нередко в эти дни Гоголь читал свои произведения у знакомых, вызывая неизменный восторг слушателей. 5 февраля С.Т. Аксаков писал сыновьям: «Вчера вечером… Гоголь… прочел первую главу из итальянской повести… Прелесть, очарование!»23 Он же вспоминает, что «6-го мая Гоголь прочел нам уже 4-ю главу «Мертвых душ»24.

Федор Антонович Моллер. Автор одного из лучших портретов Н.В. Гоголя

20 февраля Т.Н. Грановский сообщал Н.В. Станкевичу: «Вчера была среда и чтение у Киреевских… главное украшение вечера был отрывок романа, еще не конченного, читанный Гоголем. Чудо. Действие происходит в Риме. Это одно из лучших произведений Гоголя»25. А весной он же рассказывает Я.М. Неверову о «Мертвых душах»: «Я слышал чтение нескольких глав – чудо! Так же при мне читал он первую главу романа, взятого из итальянской жизни, – Аннунчиата. Талант его еще выше стал…»26 О чтении у И.В. Киреевского вспоминает и С.Т. Аксаков, указывая в то же время, что сатирическое дарование Гоголя встречало нередко и полное неприятие: «… Были люди, которые возненавидели Гоголя после самого появления «Ревизора». «Мертвые души» только усилили эту ненависть. Так, например, я сам слышал, как известный граф Толстой Американец (выведенный в «Горе от ума» и отмеченный эпиграммами Пушкина. – Б.З.) говорил при многолюдном собрании в доме Перфильевых, которые были горячими поклонниками Гоголя, что он «враг России и его следует в кандалах отправить в Сибирь». В Петербурге было гора и более таких особ, которые разделяли мнение графа Толстого»27. Генерал С.В. Перфильев был довольно близко знаком со многими московскими литераторами. Мемуары современников вспоминают С. В. Перфильева как участника гоголевских именинных обедов, на которые писатель приглашал лиц, коротко ему знакомых. В том, что Гоголь бывал у Перфильевых запросто, убеждает нас также его записка Погодину от второй половины апреля 1842 года: «Перфильев просит тебя сегодня в три часа обедать. Я бы и сам поехал, но, кажется, мои ноги не пустят. Так распухли и разболелись»28. Перфильевы жили в 1839 году в Богословском переулке, дом не известен; с 1842 года – в Калашном переулке, № 3 (дом не сохранился).

Рассказывая с данном пребывании Гоголя в Москве, С.Т. Аксаков указывает, что он «…много работал; но сам он ничего о том не говорил. Он приходил к нам отдыхать от своих творческих трудов»29.

Исследователи творчества Гоголя считают, что здесь, в Москве, в начале 1840 года были отделаны «Тяжба» и «Лакейская». Безусловно, шла работа и над «Мертвыми душами». В их тексте можно проследить ряд московских впечатлений. Биограф Гоголя В.И. Шенрок пишет: «Примеров же ясных указаний на известную местность, произведшую впечатление на Гоголя, или на событие можно привести довольно много»30. Иногда изменялся даже готовый текст поэмы. Так, например, в шестой главе первоначально неясное и расплывчатое описание деревни Плюшкина в последующей редакции уже исходит из конкретной московской местности, что особенно любопытно, соседствующей с домом, где в то время жил С.Т. Аксаков: «Заглянул бы кто-нибудь на рабочий двор, где под крышами, сараями лежали целые сотни поделанных на запас колес, бочек, ведер, которые никогда еще не употреблялись, – ему бы показалось, что пришел в ту широкую часть Москвы, где в воскресный день, начиная от Плющихи до Смоленского рынка, все занято торгом деревянной посудой, навезенной мужиками окрестных деревень, где крашеное и некрашеное дерево темнеет и желтеет вплоть до самого Дорогомиловского моста». В окончательной (печатной) редакции мы находим уже новую картину: место действия переносится в Москву же, но на щепной двор. Очевидно, Гоголь искал подходящей иллюстрации своему описанию в форме сравнения и именно с этой целью делал наблюдения в разных пунктах Москвы, меняя, может быть, не раз составленный план и уже готовый текст задуманного описания31.

В.В. Каллаш полагает, что живописные вывески, так красочно описанные Гоголем в первой главе поэмы и которые как бы характеризуют город N, где развертываются события первого тома «Мертвых душ», имеют безусловно в основе московские оригиналы. Он считает, что эти строки гоголевской поэмы есть результат живых наблюдений, в доказательство чего приводит документальное описание московских вывесок в «Молве». Действительно, и тематика и изображения вывесок здесь настолько родственны, что трудно не согласиться с тем, что Гоголь описывал лично им подмеченное и отобранное как своеобразную и типичную деталь32.