Я - аферист. Признания банкира - "Крез" Страница 14

Но отнюдь не он один сумел попользоваться открывшимися возможностями. Марсель Оспель[27], например, располагает, по оценкам, состоянием примерно в семьдесят миллионов евро. Настоящий подвиг со стороны почтенного гражданина Швейцарии, поспособствовавшего доведению UBS, самого богатого банка страны, практически до полного разорения. Совсем недавно, всего несколько месяцев назад, он наконец оттуда уволился. Двумя годами раньше этот человек с неприметной внешностью объявил о "разочаровывающих" результатах. Но беспокоиться не о чем: по его словам, это просто "переходный период". С тех пор акционеры банка потеряли 65 % своего капитала.

Этих хозяев-мафиози — а как еще их назвать?! — я встречал и на торжественных приемах, и на деловых конференциях. Одного из самых надменных среди них зовут Чак Принс. Этот бандит возглавлял крупнейший американский банк Citigroup, который сегодня находится на пороге банкротства примерно с сорока миллиардами долларов убытков. Естественно, под угрозой скандала его вынудили подать в отставку девять месяцев назад. Жестокая судьба? Не совсем. В качестве утешительного приза у него остались сто семьдесят миллионов долларов. Что же касается главы страховой компании AIG, о которой ходили слухи, будто она вот-вот на полном ходу врежется в стену, то и его состояние ошеломляет своими размерами. Имя? Хэнк Гринберг. Его заначка? Около семидесяти миллионов долларов. С такой по-Душкой безопасности он спокойно переживет катастрофу. Какую? Ту самую, которую он сам спровоцировал. Если американскому государству придется накачивать AIG деньгами, то, говорят, это обойдется налогоплательщикам в сто миллиардов долларов.

Гринберг утопил свою компанию, зато его большой друг, гениальный Уоррен Баффет, прославился в Соединенных Штатах тем, что дал первым акционерам своего холдинга за тридцать лет заработать в тысячу раз больше их первоначальной ставки. Если верить простакам, радостно несущим свои денежки, получается, что достаточно одного Уоррена, чтобы компенсировать все выходки жуликов-капиталистов.

Та же песня и у нас, хоть суммы и поскромнее. Дуэт комиков, управлявших Dexia (разве "управление" — правильный термин в данном случае?), выпутался из ситуации лучше некуда. Убытки несчастных акционеров? В начале сентября акции уже провалились примерно на 65 %. И все еще впереди. Волшебный тандем — Пьер Ришар и Аксель Миллер[28], — уходит, унося добычу в размере около тридцати миллионов евро. Недурно!

Думая о Natixis, партнере нашего Банка, я не мог не восхищаться еще одним фокусником. Кем именно? Неким Домиником Ферреро, генеральным директором этого стоящего на грани банкротства заведения, которое сталкивала в пропасть невероятная парочка — Caisse d'Epargne и Banque Populaire. Он сохранил за собой пост, несмотря на удручающие результаты: акции упали вообще на 80 %. Любит его фортуна! К тому же — вишенка на торте — он ухитрился сэкономить каких-нибудь десять миллионов евро. Просто гений воздушной акробатики!

В том же стиле выступили два танцора с кастаньетами, пытавшиеся удержать на плаву адмиральское судно Caisse d'Epargne и более чем легко отделавшиеся. Их президент, изворотливый Шарль Мило с физиономией хитрого крестьянина, словчил, обеспечив себе годовой доход в три миллиона евро. Почти столько же, сколько и у его генерального директора Николя Мерендоля, обладателя более изысканной внешности, но отнюдь не большей проницательности.

Сколько же бездарей среди так называемых лидеров! Эти люди — бараны в обличье акул — основали в Париже, как и в Нью-Йорке, Лондоне или Милане, особую касту, которая и умудрилась совершить известный нам подвиг. Никогда до сего дня ни одно групповое ограбление не проводилось с подобным хладнокровием и не увенчивалось столь неслыханным успехом. Никогда раньше руководители не были до такой степени избавлены от необходимости отчитываться перед кем бы то ни было. Никогда за всю историю ни одна группа людей не обогащалась так быстро, оставляя за собой выжженное поле. Аналогичная ситуация до сих пор наблюдалась лишь в одной-единственной стране — в той, что раньше называлась Советским Союзом.

Кризис все изменит, и я об этом догадывался. Конечно, нельзя игнорировать череду катастроф, которые он неминуемо обрушит на многих, но ситуация, честно говоря, все равно представлялась мне более чем возбуждающей.

14. ЗВАНЫЙ УЖИН

Помню, в тот вечер Изабель появилась перекрашенная в новый цвет, нечто среднее между венецианской блондинкой и рыжей. Получилось довольно удачно и даже освежило ее. Я представлял себе, как начну флиртовать с ней, раздувая затухающий огонь нашего супружества… Дурацкая идея! На самом деле Изабель всегда планировала визиты к парикмахеру в соответствии с вечерними выходами в свет. И это был как раз такой случай: нас пригласили друзья. Или, скорее, знакомые. Они устроили то, что принято называть званым ужином, собрав традиционный и типично парижский коктейль из ультрабогатых представителей крупной буржуазии или ведущих биржевых игроков, разбавленных некоторым количеством известных лиц из СМИ или адвокатуры, плюс небольшая квота гомосексуалистов-снобов и вышедших в тираж звезд. Высший пилотаж в искусстве светской беседы. На таких вечеринках обязательно говорят о том, что дворцы Маврикия (имеется в виду остров Маврикий) уже не стоит посещать, о ближайших президентских выборах в США и, конечно же, о ситуации на рынках.

На этот раз хозяином был один из вице-президентов HSBC, крупной банковской группы со штаб-квартирой в Гонконге. Декорации? Двухуровневая квартира с видом на площадь Звезды, приобретенная благодаря удачной продаже пакета опционов — этих призов, вручаемых в награду самым достойным. Они позволили нам разбогатеть в девяностые.

Изабель обожала такие вечеринки с большим количеством занятных историй, которые на них рассказывают, и нарядами от известных модельеров.

Я был addicted[29] меньше, хотя и получал удовольствие, накачиваясь изысканными винами. В этот раз, кстати, хорошее вино лилось рекой: и Cheval Blanc (спасибо, Бернар Арно[30]), и Chassagne-Montrachet (благодарю вас, господин герцог[31])!

Беседа текла плавно и без помех. Нас было человек пятнадцать, в том числе важный чиновник из AMF — Управления по финансовым рынкам Франции, занятный оксюморон! — еще два банкира, один из которых, выпускник Политехнической школы и представитель Societe Generale по фамилии Мюстье, курировал Кервьеля[32], но при этом ухитрился выкрутиться. Присутствовали также темпераментный директор крупного еженедельника и итальянский адвокат из Рима в сопровождении очаровательного создания, вяло пытавшегося выдать себя за его жену. Меня эта трогательная ложь восхищала, тогда как присутствовавшие на ужине старухи скрипели зубами. Еще там было несколько гостей, чей послужной список я не запомнил.

В разгар ужина дежурная тема, естественно, не заставила себя ждать. Как водится, именно журналист с хорошо подвешенным языком попал пальцем в небо. С привычным для него лукавым выражением лица он повернулся к хозяину, стенавшему по поводу трудных времен, и, кося под дурачка, заявил: — Ну, нас-то, по крайней мере, все это не слишком затронуло… От французской исключительности иногда есть толк, согласны?

Как и мои коллеги, собравшиеся сегодня за столом, я не грешил особым оптимизмом по поводу рыночной ситуации, однако в голове, словно средство для промывки мозгов, крутилась декларация о позиции Банка, решительно заявленная Номером Один: "Нам предстоит пережить сильный шторм, однако этот абсолютно иррациональный кризис доверия долго не продлится". Подчиняясь павловскому рефлексу, я без колебаний поддержал журналиста: