Сергей Нечаев - Барклай-де-Толли Страница 14

По оценкам военного историка Дэвида Чандлера, в этом сражении «в распоряжении Наполеона было 45 000 человек», а еще поблизости находились 14 500 человек маршала Нея, и спешно подходили 15 100 человек маршала Даву. Беннигсен имел 67 тысяч человек, развернутых для боя, а еще девять тысяч пруссаков генерала фон Лестока готовы были подойти на следующий день. При этом у Наполеона было всего 200 пушек против 460 у русских [147. С. 333].

Объем книги не позволяет в деталях описывать это сражение. Можно лишь сказать, что оно было одним из самых трудных из всех, в которых когда-либо участвовали и русские, и французские солдаты. Мороз достигал тридцати градусов, снежная буря не прекращалась ни на минуту, так что невозможно было увидеть, что происходит в пятидесяти метрах.

В восемь утра раздались первые выстрелы, а к девяти часам город уже был охвачен пламенем, и «расстилающийся покров темного дыма еще более усугубил общую мрачность картины» [147. С. 336].

В своих «Записках» генерал А. П. Ермолов пишет:

«Неприятель атаковал гораздо в больших силах; умножились батареи, которые покровительствовали движению колонн, и мы, не в состоянии будучи противиться, получили приказание отступить и присоединиться к армии. Неприятель тотчас явился на нашей позиции и по следам шел за нами. Удачно исполнил я приказание с конными орудиями прикрывать войска, пока войдут они в Прейсиш-Эйлау. Лишь только вошел я в ворота, неприятель подвел свои колонны и приступил к атаке местечка, которого оборона возложена на генерала Барютая-де-Толли, и отряд его умножен свежими войсками. Несоразмерность сил не дозволила извлечь пользу из стен и заборов, окружающих местечко; стрелки неприятельские явились на них, вредили в улицах и толпами спускались в ближайшие дома. Не раз наша пехота выгоняла их штыками, и местечко сохранили мы во власти до тех пор, как храбрый генерал Барклай-де-Толли получил тяжелую рану» [57. С. 83–84].

Д. В. Давыдов, также участвовавший в этом сражении в чине поручика гвардии и в качестве адъютанта князя Багратиона, уточняет:

«Несмотря на все наши усилия удержать место боя, арьергард оттеснен был к городу, занятому войсками Барклая, и ружейный огонь из передних домов и заборов побежал по всему его протяжению нам на подмогу, но тщетно! Неприятель, усиля решительный натиск свой свежими громадами войск, вломился внутрь Эйлау. Сверкнули выстрелы его из-за углов, из окон и с крыш домов, пули посыпались градом, и ядра занизали стеснившуюся в улицах пехоту нашу, еще раз ощетинившуюся штыками. Эйлау более и более наполнялся неприятелем. Приходилось уступить ему эти каменные дефилеи, столько для нас необходимые. Уже Барклай пал, жестоко раненный, множество штаб- и обер-офицеров подверглись той же участи или были убиты, и улицы завалились мертвыми телами нашей пехоты. Багратион, которого неприятель теснил так упорно, так неотступно, числом столь несоизмеримым с его силами, начал оставлять Эйлау шаг за шагом. При выходе из города к стороне позиции он встретил главнокомандующего, который, подкрепя его полною пехотною дивизиею, приказал ему снова овладеть городом во что бы то ни стало, потому что обладание им входило в состав тактических его предначертаний. И подлинно, независимо от других уважений, город находился только в семистах шагах от правого фланга боевой нашей линии. Багратион безмолвно слез с лошади, стал во главе передовой колонны и повел ее обратно к Эйлау. Все другие колонны пошли за ним спокойно и без шума, но при вступлении в улицы все заревело ура, ударило в штыки — и мы снова овладели Эйлау» [49. С. 211–212].

Лишь ночь прекратила кровопролитие.

Давыдов оценивает потери обеих армий следующим образом:

«Урон наш в этом сражении простирался почти до половинного числа сражавшихся, то есть до 37 000 человек убитых и раненых: по спискам видно, что после битвы армия наша состояла из 46 800 человек регулярного войска и 2500 казаков. Подобному урону не было примера в военных летописях со времени изобретения пороха.

Оставляю читателю судить об уроне французской армии, которая обладала меньшим числом артиллерии против нашей и которая отбита была от двух жарких приступов на центре и на левом фланге нашей армии» [49. С. 226].

В «Мемуарах» барона Марбо, служившего тогда капитаном при штабе маршала Ожеро, читаем:

«С самого момента изобретения пороха никто никогда не видел столь ужасных последствий его применения. С учетом количества войск, сражавшихся в битве при Эйлау, относительные потери в этом сражении были самыми большими по сравнению с другими крупными сражениями в прошлом или настоящим. Русские потеряли 25 000 человек. Количество французов, пораженных огнем или сталью, оценивают в 10 000, но я считаю, что с нашей стороны погибло и было ранено, по меньшей мере, 20 000 солдат. В целом обе армии потеряли 45 000 человек, из которых свыше половины — убитыми!

Корпус Ожеро был уничтожен почти полностью. Из 15 000 бойцов, имевших оружие в начале сражения, к вечеру осталось только 3000 под командованием подполковника Масси. Маршал, все генералы и все полковники были ранены или убиты» [87. С. 205].

Сильно пострадал и Барклай-де-Толли. Он был ранен осколком в правую руку, что вызвало множественный перелом кости.

Считается, что большая часть ранений в то время приходилась на руки и ноги — но это связано с анализом ран солдат и офицеров, поступивших в госпитали, а тут все дело состоит в том, что более серьезные раненые чаще всего просто не доживали до госпиталя, а посему их учет был затруднен. В большинстве своем ранения в голову, в грудь и в живот оказывались смертельными уже на поле боя.

Михаилу Богдановичу повезло — его, находившегося в беспамятстве, подобрал и вывез из пекла сражения унтер-офицер Изюмского гусарского полка Дудников. Затем генерала перевезли в Мемель — ныне литовский город Клайпеда.

О том, что произошло дальше, читаем у Михайловского-Данилевского:

«При конце боя Барклай-де-Толли был ранен пулей в правую руку с переломом кости. Рана сия положила основание изумительно быстрому его возвышению. Отправясь для излечения в Петербург, Барклай-де-Толли был удостоен посещений императора Александра и продолжительных с ним разговоров о военных действиях и состоянии армии. Во время сих бесед Барклай-де-Толли снискал полную доверенность монарха: был под Эйлау генерал-майором, через два года он является генералом от инфантерии и главнокомандующим в Финляндии, через три военным министром, а через пять лет представителем одной из армий, назначенных отражать нашествие Наполеона на Россию» [94. С. 187].

Император Александр I