Сергей Нечаев - Барклай-де-Толли Страница 15

Император Александр I

На самом деле все было не совсем так. Сначала в Мемель приехал личный врач Михаила Богдановича М. А. Баталин. Он осмотрел рану и констатировал печальный факт — она очень тяжелая. Собрать обломки раздробленных костей он не смог и предложил уповать на компрессы и лекарства.

Рука очень сильно болела, однако «ампутировать ее Барклай не разрешал, надеясь на то, что организм возьмет свое, и он выздоровеет» [8. С. 210].

По счастью, император Александр, заехавший по необходимости в Мемель, послал к раненому своего лейб-медика Джеймса Виллие. Опытный англичанин вынул из раны тридцать две мелкие косточки. Во время тяжелейшей и весьма болезненной операции Михаил Богданович вел себя мужественно и не проронил ни звука.

После операции к Барклаю-де-Толли явился Александр I, то есть произошло это не в Санкт-Петербурге, а непосредственно в Мемеле. До этого, кстати, генерал всего дважды видел императора и никогда не разговаривал с ним.

Вряд ли визит государя был простым проявлением вежливости — Александру нужны были помощники, преданные и с немалыми талантами, и он искал их повсюду. Барклай-де-Толли полностью отвечал этим требованиям: он был отважен, честен, далек от каких-либо интриг и обладал обширными познаниями в военном деле.

Кроме того, императора могли интересовать личные впечатления генерала о минувшей кампании, о сражении при Прейсиш-Эйлау и, в более широком смысле, о способах ведения войны с непобедимым доселе Наполеоном.

Естественно, Александр I поинтересовался, не нужна ли Барклаю-де-Толли материальная помощь, на что тот ответил, что ни в чем не нуждается.

Доктор Баталин так описывал эту сцену в своем письме А. В. Висковатову:

«Барклай-де-Толли, сидя за столом, читал книгу. <…> Сын его и я, также занятые чтением, увидели, что в дверь вошел его императорское величество государь император Александр Павлович. Генерал, увидя его, желал встать, но не мог, и государь, подойдя к нему и положа руку на голову, приказал не беспокоиться и спросил, кто с ним находится, на что генерал отвечал, что сын его и полковой медик; потом спросил, как он чувствует себя после операции и требовал объяснения бывшего Прейсиш-Эйлауского сражения, чему генерал сделал подробное объяснение. По окончании сего государь изволил спросить, не имеет ли он в чем нужды, на что он донес, что не имеет, а так как объявлен ему в тот день чин генерал-лейтенанта, посему он обязан еще сие заслуживать.

Во все время бытности государя супруга генерала была в нише, задернутой пологом, и слышала все происходившее, и, когда государь изволил выйти, она тотчас встала с кровати и, подойдя к генералу, с упреком ему выговаривала, что он скрыл от государя свое недостаточное состояние, и генерал, желая остановить неприятный ему разговор, сказал, что для него сноснее перенести все лишения, нежели подать повод к заключению, что он недостаточно награжден государем и расположен к интересу. После сего, недели через четыре, можно бы было, по мнению моему, сделать переезд в Лифляндскую его деревню, но, не имея чем расплатиться с хозяином дома за квартиру и содержание, ожидал присылки денег от двоюродного брата своего, рижского бургомистра Барклая-де-Толли и, получа оные, весной отправился в Ригу, откуда в имение свое Бекгоф, где и находился до выздоровления» [134. С. 46].

Как видим, при отъезде из Мемеля Барклаю-де-Толли нечем было даже заплатить за квартиру и он вынужден был ждать денег от двоюродного брата. Так что у его жены были все основания упрекать Михаила Богдановича за то, что он не рассказал императору о своем материальном положении.

Положение Барклая-де-Толли и в самом деле не было завидным. Не имея своих крепостных, усадьбы и доходных земель, он жил лишь на одно жалованье. Оно выплачивалось за чин. Были в армии также еще «столовые» и «квартирные» деньги, но в сумме этого обычно не хватало даже на самые необходимые вещи. Еще в 1801 году Михаилу Богдановичу была обещана так называемая «аренда»[16], но вопрос этот по каким-то причинам не решался.

Кстати, в июне 1803 года Барклай-де-Толли просил императора о помощи. Тогда он писал, что никогда не стал бы просить милости, если бы его «совершенное неимущество» к этому не принуждало. Далее он ссылался на то, что у него нет собственного имения, зато на нем лежит воспитание малолетних детей[17], а оно дорого стоит…

После встречи с императором дела Барклая-де-Толли переменились в лучшую сторону. То ли Александр вспомнил о прошении Михаила Богдановича, то ли выяснил, каково подлинное состояние раненого генерала, гордо отказавшегося от всякой помощи, но в тот же самый день (9 апреля) он получил чин генерал-лейтенанта и был награжден сразу двумя орденами — русским Святого Владимира 2-й степени и прусским Красного Орла.

А в конце апреля 1807 года Михаил Богданович был назначен командиром 6-й пехотной дивизии — вместо умершего генерала А. К. Седморацкого, и Александр I «написал в своем указе, что верит в то, что Барклай-де-Толли воспримет это назначение как новый знак доверенности императора» [105. С. 169]. Дивизия находилась в резерве, а рана помешала Михаилу Богдановичу принять участие в окончании войны…

Лечился дома, в Санкт-Петербурге. Пальцы правой руки двигались плохо, рука противно ныла и отдавала пронизывающей болью при каждом неловком движении. Барклай-де-Толли постоянно посещал свою дивизию, которая проходила переформирование в Петербургской губернии. Так, в заботах о здоровье и вверенных ему войсках, он узнал, что 12 июня было ратифицировано перемирие, а 25 июня (7 июля) 1807 года с Наполеоном был подписан Тильзитский договор о мире, полный уступок со стороны России.

Глава четвертая

Война в Финляндии

Вторжение

Стыд Тильзита быстро забылся, зато император Александр решил начать согласованное с Наполеоном расширение Российской империи на севере и на юге. В частности, для того чтобы «оградить покой и безопасность Санкт-Петербурга», было задумано завоевать Финляндию.

Фаддей Булгарин, участвовавший и в шведской кампании 1808 года, пишет:

«Не касаюсь вовсе политических причин к разрыву мира между Россией и Швецией, изложенных А. И. Михайловским-Данилевским в его “Описании финляндской войны”. Явною причиной к войне было упорство шведского короля Густава IV к соединению с Россией, Францией и Данией противу англичан, и к закрытию для них гаваней, вследствие обязательства, принятого императором Александром по Тильзитскому трактату. Это официальная причина, объявленная в манифесте.