Николай Черкашин - Я - подводная лодка ! Страница 15

Это была 128-я подводная лодка Севмаша и 250-я построенная на отечественных верфях.

Итак, отечественному подводному флоту, который скоро отметит свое столетие, принадлежат три мировых рекорда - скорости хода, глубины погружения и бесшумности.

Командир Беломорской военно-морской базы вице-адмирал Николай Пахомов заметил:

- К этим трем бесспорным рекордам я бы добавил и четвертый: рекорд абсолютной длительности пребывания в море в отрыве от родных берегов - 18 месяцев.

Подводник Николай Пахомов один из тех, кто лично установил этот рекорд выживаемости в прочном корпусе в 1984 году.

В память о тех, кто устанавливал для России все эти мировые рекорды, вице-адмирал Пахомов готовит к постановке на вечную стоянку дизельную подводную лодку типа "Сом". После ремонта и докования её должны доставить в Москву, где ей суждено стать плавучим музеем подводного флота. Найдется в её экспозиции и место для портрета отца нынешнего командира "Гепарда" капитана 1-го ранга запаса Дмитрия Николаевича Косолапова, который 20 лет откомандовал подводной лодкой. Еще старшим лейтенантом принял "малютку" и с тех пор - на мостике. Последний его корабль, Б-105, - большая океанская дизель-электрическая подводная лодка. Она разительно отличается от "Гепарда" по всем параметрам и тактико-техническим данным. Роднит эти корабли только фамилия командиров.

Дмитрий Косолапов-старший:

- В девять месяцев я принес сына на свою подводную лодку. Первые шаги в своей жизни он сделал во втором отсеке - пошел! С тех пор и шагает по отсекам...

О "витязе в гепардовой шкуре" - Дим Димыче, гвардии капитане 1-го ранга Дмитрии Дмитриевиче Косолапове, человеке решительном и стремительном, характером под стать гепарду, - впору складывать легенды. Во всяком случае флотская молва утверждает: однажды главком спросил командира:

- Есть ли у вас замечания, претензии к создателям корабля?

- Есть! - ответил Косолапов. - Всплывающая спасательная камера не нужна.

- Как не нужна?! - опешил главнокомандующий.

- Наличие спасательный камеры расслабляет личный состав, размагничивает экипаж в борьбе за живучесть...

В каюте командира "Гепарда" - икона святого Федора Ушакова, нового небесного заступника моряков. Под стеклом стола - портрет красавицы жены Ирины. Она сегодня впервые заглянула в каюту мужа и женским глазом отметила, что покрывало на командирской постели сделано под пятнистую шкуру гепарда.

- Вообще-то я на лодке во второй раз. Мог бы почаще боевую подругу приглашать.

Она долго и пристально смотрела в перископ, будто пыталась высмотреть судьбу корабля...

- Наши вероятные друзья не в восторге от нашего зверя, - говорит Дмитрий Косолапов-младший, - Подводный крейсер превосходно вооружен и оснащен. Для моряков созданы вполне человеческие условия: у каждого своя койка, есть сауна, видеотека, спортивные тренажеры. Экипаж комплектуется преимущественно из питерцев.

"Гепард" 3-й родился, как и его славный предок, на брегах Невы. Там, в ЦНИИ имени академика А.Н. Крылова, мозговом центре российского кораблестроения, были разработаны и испытаны на моделях все уникальные особенности лодок этого проекта. "Крыловцы" же взяли и шефство над "Гепардом".

Больше всего тронуло меня на "Гепарде" то, что в кают-компании были выбиты на бронзе фамилии всех моряков, которые служили на двух предыдущих "Гепардах" - в годы Первой мировой и Великой Отечественной войн. Я долго стоял перед списком экипажа, который погиб в октябре 1917 года на Балтике. То была последняя гибель русской подводной лодки. До сих пор неизвестно, где она лежит и что с ней случилось. Но известна предыстория рокового похода. Я записал её со слов бывшего старшего офицера "Гепарда" старшего лейтенанта Ивана Константиновича Знаменского, чьи записки переданы недавно в Российский фонд культуры из США.

Посмертный дар

Служить на подводной лодке и не думать о смерти - невозможно. Но в свои 20-25 лет мы, мичманы и лейтенанты субмарины "Гепард", довольно легко гнали прочь черные мысли.

Наши узкие длинные и для многих таинственные корабли стояли в Минной гавани Ревеля (Таллинна. - Н.Ч.). Отсюда мы выходили в Балтику к шведским шхерам, охотясь за транспортами с железной рудой для Германии.

Отсюда же, из Минной гавани, после швартовки и сдачи дел выбирались мы в Ревель в поисках иных приключений, большей частью амурных. Из пяти офицеров "Гепарда" только командир, старший лейтенант Николай Леопольдович Якобсон, казавшийся нам в его тридцать три почти стариком, не принимал участия в наших вылазках в старый город. И там уж я был "старшим на рейде", держа своих сотоварищей в некоторых рамках.

Однажды штурман, минер и механик умудрились влюбиться в одну и ту же даму, так что мне пришлось быть своего рода посредником между ними. До дуэли дело, конечно, не дошло, но потом, когда прекрасное наваждение рассеялось, мы долго подтрунивали друг над другом, причем имя роковой дамы - Марина - служила нам своеобразным паролем.

Всякий раз, глядя, как створятся за кормой "Гепарда" острые шпицы ревельских кирх, я мысленно прощался с городом, берегом, да и, чего греха таить, с жизнью. Однако все три года войны нам отчаянно везло. Мы удачно уходили и от таранов германских эсминцев, и от ныряющих снарядов, и от "драконов" - тралов с подвязанными минами... Никола Морской хранил нас, молодых и грешных...

Как-то в море, отсчитывая секунды для штурмана, который брал секстаном, я уронил свои часы с мостика на палубу, а оттуда они прыгнули в воду. Я очень расстроился. Во-первых, это была серебряная "луковица" фирмы "Павел Буре" с великолепным ходом и редкой по тем временам секундной стрелкой, во-вторых, потерять часы - всегда дурное предзнаменование. Вся команда сокрушалась о моей потере. Но что делать, утешал я себя, пусть это будет жертвой старику Нептуну - может быть, он станет милостивым к "Гепарду"? На том и порешили, обсуждая происшествие за ужином в кают-компании. Оно, вопреки ожиданиям, обернулось для меня благом. По возвращении из похода я узнал, что начальник Подводной дивизии решил назначить меня командиром только что спущенной подлодки "Угорь".

Два дня мы отмечали мое назначение в "Глории" - ресторане в старом городе Ревеля. Мне было жаль расставаться со своими испытанными товарищами, которые за годы общего риска сделались роднее братьев. И им тоже не хотелось отправляться в моря без своего старшого. И так мы тепло прощались, что я вызвался сходить с ними напоследок ещё раз.

Стоял октябрь семнадцатого года. Немцы рвались в Моонзунд. Флот, ещё не разложенный большевиками окончательно, вышел прикрывать Петроград с моря. "Гепард" шел на позиции западнее острова Эзель. На траверзе маяка Уте нас догнал посыльный катер, и мне было велено срочно возвращаться на свой "Угорь". Пришлось подчиниться приказу. Мы коротко попрощались. Знал бы я тогда, что вижу своих друзей в последний раз! "Гепард" из того похода не вернулся. Это была последняя потеря Балтийского флота в германской войне... Но разве могло меня это утешить?