Николай Эпштейн - Хоккейные истории и откровения Семёныча Страница 15

То поколение вообще было своеобразное. В чем–то, быть может, и израненное не только физически, но и душевно. Война через их молодость проскрежетала. Но она же их души и закалила. Вот Григорий Иванович Федотов. Глыба в футболе, да какая. А образования было маловато. Уговорили его поступать в школу тренеров. Изложение писал по чеховской «Каштанке». Провалился. Ребята смеялись: «Затрахала прямо «Каштанка» нашего Григория Ивановича!». Но он самолюбивый был, стал учебники читать, подучил язык–то. Самолюбие, гордость.

После «Локомотива» играл я за «Пищевик». В хоккей с мячом тоже. В 1946 году уступили мы ВВС в стыковочном матче за право играть среди двенадцати сильнейших футбольных клубов, а на следующий год команда распалась. Стал я, как нынче говорят, свободным агентом. Пригласили меня тогда поиграть за челябинский клуб «Дзержинец». Деньги предложили по тем временам хорошие — поехал я на Урал. Там впервые встретился с директором ЧТЗ Исааком Моисеевичем Зальцманом. Вышло вот как. Приехал я, начал играть. Но только чувствую, что–то не так. Впечатление такое, будто «сплавляют» меня, будто я «не ко двору». А ведь я не сам туда поехал, пригласили же. А только стала потихоньку молва идти, что будто бы никто меня на Урал и не направлял, что я сам взял да и дал туда деру, в обход профсоюзов.

На тренировку как–то приехал Исаак Моисеевич. Ну, еврей еврея, понятное дело, всегда разглядит. Спросил меня директор, как дела. Я разъяснил. «Ну, ничего, — успокоил меня Зальцман — Разберемся». И разобрался.

Зальцман — человек масштабный был. Голова. До войны возглавлял знаменитый Кировский завод в Ленинграде. Через месяц после начала войны его завод каждый день десять боевых машин фронту давал. Экипажи на месте из рабочих–кировцев формировались. Танки от заводской проходной шли прямо на фронт, который, к сожалению, был совсем рядом с городом. А немцы об этом знали, цеха обстреливали. Но завод работал, и танки фронту давал. И ведь когда в июле 1941 года на заседании Государственного комитета обороны было предложено эвакуировать завод на Урал, Зальцман сам попросил временно отложить переброску завода, пообещав резко увеличить выпуск танков КВ. И слово сдержал.

Немцы за годы войны смогли выпустить 53 тысячи танков, а отечественная промышленность послала на фронт более 100 тысяч боевых машин. И Зальцман имел к этому самое прямое отношение. В возрасте всего 36 лет стал Зальцман наркомом танковой промышленности!

В «Дзержинце» тогда подобралась приличная компания игроков: спартаковский защитник Виктор Соколов, Александр Загрецкий, Серега Кузин, Андрей Протасов, тоже бывший спартаковец. Играл в той команде и Виктор Шувалов, выдающаяся впоследствии хоккейная личность. Зальцман за положением дел в команде присматривал, понимал, что работягам нужна радость, требуется в той непростой жизни отдушина. Веселья–то тогда особого у народа не присутствовало, надо было вкалывать до седьмого пота, страну после войны поднимать. Спорт в те годы жизнь и олицетворял. Это точно. И Зальцман как человек государственного мышления этому аспекту жизни много внимания уделял, постоянно спорт под присмотром держал.

Как–то в 1949 году мне предложили сыграть за «Дзержинец» в хоккей. Против подмосковного «Динамо», которое тогда на Урал приехало. Я к тому моменту и клюшки–то хоккейной ни разу не держал в руках. Мне говорят: «Да брось ты, Коль. Ты в мяч на льду гонял?». «Было дело», — отвечаю. «Ну, вот и ладненько, все будет в порядке». И поставили меня левым нападающим, в тройку вместе с Виктором Шуваловым и Петром Черненко. В защите Васильев и Захватов, будущий тренер «Трактора». Все, между прочим, приличные футболисты, мастера. Выиграли мы у «Динамо», и мне говорят: «Видишь, все нормально. Ты в составе, теперь поедем на игры».

Ехать было надо в Вологду, Архангельск, Куйбышев. И сейчас–то концы приличные, а тогда просто «дистанции огромного размера». Помню, прибыли в Вологду. Нас в вагоне разместили и всю ночь по путям возили. Зачем — непонятно, но не поспишь. А в восемь утра — игра, начинали рано из–за оттепели. Обе встречи мы выиграли. Далее — Архангельск. У соперников в команде уже две пятерки было, а у нас — одна. Да пара запасных игроков. Как мы шутили — барон Штырков да бродяга Пешков. Потруднее вышло, чем в Вологде. Но обыграли и архангельских ребят.

Вернулись в Челябинск, а тут новость: надо ехать в Пермь на финальную «пульку» за выход в высшую лигу. Заняли там первое место. В класс «А» вышли, подумать только! А дело было так, что судьба наша зависела от результата игры между свердловским «Динамо» с московским «Буревестником». Выигрывает «Динамо» со счетом 4:0 или больше, то первое место за ними. У москвичей команда была ничего, но им после двух поражений и не светило ничего. Для них результат встречи никакого значения уже не имел. А для свердловчан имел, ох, как имел! Я, как ни крути, а москвич, многих ребят из «Буревестника» знал. Меня и отрядили: «Давай, Коль, иди, уговори землячков, чтобы нас «не сплавляли»«. Пошел, что ж делать. В «Буревестнике» знакомый парень играл. Стал я его уговаривать. «Что ж, дело возможное. Гоните монету и будет порядок». Собрали мы пять с половиной тысяч — я, Шувалов и Васильев. Немалые по тем временам деньги. Игра началась, и «Буревестник» проигрывает 0:3, потом 0:4. Как раз тот самый счет, который динамовцам и нужен. В перерыве я в раздевалку «Буревестника» бегу:

— Что ж вы, мужики? Мы ж так не договаривались!

— Деньги принес? — вместо ответа спрашивают.

— Да, принес.

— Давай и не мандражируй. Сказано, все будет, как надо, значит, будет.

И верно, совсем другая игра пошла. Сравняли москвичи счет, потом повели даже — 5:4, но в итоге проиграли — 7:8. Нас такой итог вполне устраивал. Вот так мы в классе «А» оказались.

По возращении рассказали Зальцман об этой истории. Он засмеялся, а деньги нам вернул. Всю сумму. Как мы ни отнекивались. Ну, если порассуждать, что это было? По нынешним понятиям — договорная игра, скандал. А по тогдашней сути своей — нет. Нет, и все тут. Не о себе ведь мы тогда думали, не о собственной корысти, а о городе, о заводе. Вот что нами руководило. Да и ребята из «Буревестника» скорее созорничали, чем разжились. От таких денег особо не разбогатеешь.

Так или иначе, но после нашего выхода в группу сильнейших хоккей в Челябинске просто воспарил под небеса. Зальцман настоящий меценат был, хозяин. Стадион хоккейный в городе появился с трибунами, за какие–то две недели его возвели. Потом на месте этого катка Дворец спорта отстроили. Так что челябинский (а стало быть, и отечественный в целом) хоккей многим Зальцману обязан. И я, грешный, к его становлению пусть и не самое великое, а имел отношение. Чем и горжусь по сию пору. Вот там, на Урале, я с хоккеем с шайбой повстречался. Раз и навсегда.