Вениамин Колыхалов - Огненная лавина Страница 15

В первые дни Октября Николай Александрович становится организатором Советской власти на Брянщине. Его назначают председателем Любохонского волостного исполкома Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. А через некоторое время избирают начальником Брянского земельного управления. Земля! Приятно было видеть, как загорались глаза у крестьянина, получившего земельный надел. Мужики сбросили с себя вековую дрему, готовясь к жизни свободной и новой. Такие же пытливые взгляды встречал Николай Александрович в Москве на VIII съезде Советов, делегатом которого был избран брянскими рабочими.

Юрий слушал отца, и законная гордость просыпалась в его сердце.

Отец закончил рассказ и, подойдя к сыну, положил на плечо руку:

- Не пора ли тебе, Юра, вступать в партию?

- Давно, давно пора, - поддержал Гребеньков.- А рекомендацию тебе любой коммунист даст, хоть и я.

У родного очага

Наутро Юрий получил приятную весть: командир полка посылал его за самолетами в Москву. Не менее Юрия был обрадован и отец. Сын побывает дома, встретится с матерью, Лилей, Эвиром. Их он не видел целых три года.

Об одном сожалел Николай Александрович, что не сможет лететь вместе с сыном.

Юрий поднял штурмовик в воздух, сделал над аэродромом круг и, качнув на прощание крылом, взял курс на Москву.

Отец добирался до столицы поездом.

Москва... В осеннем дымчатом небе сонно повисли аэростаты заграждения. А великий город жил, работал. Стоял холодный серый день.

Зыков спешил домой. Знакомая насыпь окружной железной дороги. Липы и клены вдоль улицы Левитана. Юрий всматривался в дома, мимо которых проходил, узнавал и не узнавал их. В первые минуты он даже сразу не приметил своего двухэтажного бревенчатого дома с островерхой крышей. Потом память разом воскресила все... Он быстро взбежал по ступенькам крыльца, с силой распахнул податливую дверь и чуть не столкнулся с матерью, выходящей с хозяйственной сумкой.

- Ма! - совсем по-мальчишески вырвалось из груди.

- Сыночек!.. Родной!..

Посыпались вопросы, Елена Филипповна едва успевала на них отвечать. Эвир в школе, Лиля в институте, сдает экзамены. Отец не вернулся из командировки. Здоровье? Пока ничего, да и болеть некогда - работа, общественные дела, дежурства...

Мать суетилась на кухне. Юра, помогая растапливать плиту, делился новостями, рассказывал о друзьях, о встрече с отцом в Щиграх.

Пришла с работы тетя Паша, мамина сестра, обняла любимого племянника. Перед Прасковьей Филипповной стоял уже не прежний юноша, а настоящий мужчина, воин!

Елена Филипповна любила людей одержимых, упорно следующих к достижению цели. Сама она страстно мечтала стать врачом и стала им. Поэтому всячески поддерживала сына, желающего с детских лет быть летчиком. Сильный, волевой человек, мать привила эти качества и своему любимцу - сыну. Не материнское всепрощение - большую требовательность проявляла она к нему. Елена Филипповна говорила: человек - хозяин своей судьбы. Юрий захотел связать судьбу с небом, и мать одобрила выбор. Она считала, что сын вполне готов идти выбранным путем.

Юрия, Лилю, Эвира поражали в матери многие качества, особенно ее удивительная мудрость и великая убежденность. Ее слово для детей было непререкаемым, авторитет - бесспорным.

Будучи в эвакуации в Сибири, Елена Филипповна познакомилась в заводской столовой с авиаконструктором Туполевым. С большой гордостью рассказывала она о сыне: ведь он у нее летчик, воюет на фронте. Говорила, что после войны сын думает учиться на авиаконструктора...

И вот сын стоит перед матерью - стройный, возмужавший, ордена посверкивают на груди, золотятся погоны.

Пришли Эвир, Лиля. Юрий ловил восторженные взгляды брата и сестры. Нескрываемая гордость светилась в их радостных глазах. Лиля и Эвир наперебой расспрашивали о боях, но Юра, проявляя сдержанность, отделывался короткими фразами: "всякое бывало", "бои как бои", "приходилось и туго".

Так же, как Эвир, завороженными глазами смотрела на брата Лиля. После она рассказывала о Юре подругам в институте. Брата Лиля не без основания считала смелым и храбрым летчиком, иному бы не дали боевые награды, не повысили бы в звании.

В глазах матери Лиля улавливала такую же гордость за Юру, какую испытывала сама. Долгими были разговоры, уснули лишь под утро.

С блеклым рассветом Юра был уже на ногах. После завтрака отправился на авиационный завод. Выполнив формальности с пропуском, лейтенант в сопровождении инженера вошел в сборочный цех. Там, распластав широкие крылья, стояли штурмовики.

- Вот тут они рождаются, - сказал инженер и многозначительно обвел взглядом весь цех.

Потом он пригласил Зыкова посмотреть на подготовленные к вылету новые самолеты. Они стояли на заводском обширном дворе, совсем недавно оставившие сборочный цех - свою шумную обитель. Им скоро придется окунуться в другую обитель - в небо войны. Юрий пожелал им мысленно: "Счастливых полетов!"

Самолеты, которые предстояло принять для полка, находились вблизи заводского испытательного аэродрома. Проверенные на выносливость, силу и скорость, они дожидались своего часа. Пришлось познакомиться с техническими предписаниями, с результатами испытаний. Машины отбирались придирчиво, строго. На это ушло пять дней.

Вскоре вернулся из командировки отец. С работы он приходил всегда поздно, усталый. При виде сына как-то сразу преображался, начинались долгие разговоры, воспоминания.

- Юрушка, - по привычке нежно произносил отец, - недавно по служебным делам я встречался с начальником академии имени Жуковского. Генерал Соколов-Соколенок спрашивал о тебе, интересовался, как ты воюешь, не утратил ли мечту стать конструктором самолетов.

- Конечно нет.

- Ты знаешь, сынок, он предложил отозвать тебя с фронта на учебу в академию.

- Ну и что ты ответил, папа?

- Сказал, что ты все равно не согласишься покинуть полк. Ответил, что хорошо знаю своего сына и даже не буду заикаться об академии.

- Вот и правильно, папа! Ты же знаешь, как давно я мечтал об учебе в академии, но ведь идет война... разве могу я оставить свой полк, своих ребят...

С Люсей Медведевой Юрий встретился у проходной моторостроительного завода. Взволнованная, девушка от неожиданности только и могла выговорить:

- Юра! Да ты ли это?!

- Я, Люсенька, я. Это абсолютно точно. И не сомневайся. Давай-ка лучше поздороваемся.

Сколько долгих месяцев он готовился к этой встрече. Лежа в землянке, сидя в кабине, - в буднях фронтовой жизни он нередко вспоминал о Люсе. И столько было тепла, нежности и грусти в его чувствах...

И вспомнилось все: ласковые вечера, прогулки по тихим улицам Сокола, незабываемые аэроклубовские дни...