Ги Бретон - Когда любовь была «санкюлотом» Страница 15

Утверждение более чем любопытное, на которое, однако, не обратили никакого внимания кордельеры, мысленно раздевавшие бывшую куртизанку, — они были хорошо осведомлены о ее прошлых подвигах…

Страшно возбужденная, с влажными губами, Теруань закончила свою речь:

— Французы в Национальном собрании защищают права человека и гражданина; вот зрелище, на которое Высшее Существо взирает с небес с удовлетворением; вот дань, которой он может быть доволен больше, чем религиозными песнопениями и молитвами…

Это неожиданное заявление вызвало невероятный восторг. Кордельеры, впавшие в крайнее возбуждение, Мечтали заключить прекрасную ораторшу в свои объятия. Каждый хотел поцеловать или приласкать Теруань. Потом было проведено голосование, и клуб поддержал выступление молодой женщины. Парье, Дантон и Камилл Демулен немедленно составили документ, адресованный во все парижские районы.

Теруань вернулась домой совершенно восхищенная.

Но ее радость была недолгой. Уже на следующий день пресса постаралась внушить кордельерам более трезвый взгляд на вещи. «Этот проект смешон, — писали они. — В тот момент, когда королевство впало а полную нищету, нелепо и преступно строить еще один дворец. Лучше использовать эти деньги для помощи бедным. Мадемуазель де Мерикур просто честолюбивая куртизанка, желающая обратить на себя внимание, а патриоты, проголосовавшие за ее проект, к сожалению, поддались се чарам».

Члены клуба приуныли. Сексуальная привлекательность прекрасной люксембуржки поставила их в дурацкое положение.

Срочно собравшись, они составили новый документ, очень путаный, который должен был удовлетворить и окружающих, и их самих. Вот его текст:

«Собрание поддержало выводы председательствующего, предложившего проголосовать за вынесение благодарности этой прекрасной гражданке за ее инициативу; поскольку пушки Макона доказали раз и навсегда, что душа и ум женщин совершенно равны мужским, невозможно запретить им пользоваться ими; мадемуазель Теруань и другие представительницы женского пола могут вносить любые предложения на благо Родины; но по вопросам государственной важности у мадемуазель де Мерикур может быть только совещательный голос. Эго положение не подлежит дальнейшему обсуждению».

Довольно забавно и даже пикантно, что патриоты-республиканцы ссылаются в этом документе на религиозный текст, чтобы доказать, что женщины имеют право делать революцию. Впрочем, эта эпоха увидит еще очень много противоречий…

Раздосадованная своей неудачей, Теруань решила доказать насмешникам-патриотам и издевавшимся над нею роялистам, что с ней все-таки придется считаться.

И она стала любовницей Дантона, Камилла Демулена, Варнава, Популюса, Мирабо и многих других законодателей.

Это был ее собственный способ стать «санкюлоткой»…

ЛЮБОВЬ К ЖЕНЩИНАМ ТОЛКАЕТ ПОЭТА ФАБРА ДЭГЛАНТИНА К РЕВОЛЮЦИОННОЙ ПОЛИТИКЕ

Вот она, вот буря,

Вот и молния сверкнула…

В самом начале революции жил в Париже один сочинитель-актер, промотавший на женщин все свои деньги и дошедший до крайней нищеты. Звали его Филипп-Франсуа Назер-Фабр, но он взял себе псевдоним Фабр д'Эглантин [34]. Многие годы он бродил по дорогам Европы с труппой актеров, играя пьесы собственного сочинения, восхваляя принцев за несколько экю, распевая песенки, а главное, укладывая в свою постель всех актрис подряд.

В Страсбурге он женился на Николь Годен; в Тионвиле его арестовали за долги; в Льеже ему заплатили пять луи за «хвалу Гретри»; в Женеве он стал любовником пылкой буржуазки, устраивавшей у себя буйные оргии; наконец, в Маастрихте он сочинил очаровательный романс, его первые строчки знают все французы даже сегодня: «Дождь идет, дождь идет, моя пастушка…»

В конце 1781 года он жил на улице Французского Театра, недалеко от Клуба кордельеров, и был любовником очаровательной актрисы Мари-Элизабет Жоли ради которой бросил годом раньше жену.

Эта связь не мешала ему находиться более чем в теплых отношениях с кучей актрис и субреток, на которых он и тратил те немногие деньги, которые платил ему маркиз де Хименес за переписывание некоторых документов…

Однако он хотел бы менять партнерш каждый день дабы «в целях исключительно гуманных, — по словам одного историка, — познакомить всех француженок с благотворным влиянием его мужественности»…

«Фабр д'Эглантин, — пишет господин де Френийи, используя весьма галантный эвфемизм, — не мог видеть женщину и не стремиться к лучшему будущему» [35].

Однажды он довел до изнеможения нескольких актрис театра «Комеди Франсез», он был их «сменным любовником». История эта имела довольно забавные последствия. Послушаем, как описывает эту историю Ле Бриссе.

«После ужина в кафе Прокопа Фабр отправился с пятью юными актрисами и несколькими друзьями к некоему Дюбару, жившему на улице Старинной Комедии в доме № 26. Там они много пили, и молодые женщины стали жертвами любопытного явления: хмель ударил им не в голову, а несколько ниже.

Они быстро разделись и начали крутиться перед мужчинами с распутным видом.

— Чтобы удовлетворить меня, — сказал одна из них, растянувшись на софе, — понадобится полк солдат.

Это было, конечно, не более чем преувеличение, но Фабр воспринял его всерьез.

— Я заставлю вас сложить оружие, — сказал он, — я один заменю всех солдат и всех офицеров, о которых мечтаете вы и ваши подруги…

— По рукам, — ответила актриса, блестя глазами. Фабр кинулся к дивану и мгновенно овладел цитаделью молодой женщины.

Через некоторое время она капитулировала с громким криком. Но будущий член Конвента не согласился «а перемирие и, не жалея противника, продолжил „обстрел“. Задыхающаяся актриса выдержала второй приступ и запросила пощады. Но Фабр как истинный солдафон хотел продемонстрировать всю мощь своей „артиллерии“ и, сделав последний „выстрел“, оставил белокурое дитя бездыханным на поле боя…

Совершив сей подвиг, Фабр выпрямился с широкой улыбкой. Он мог гордиться собой. Лишить женщину сил таким галантным способом — это уже нечто из ряда вон выходящее, но затушить пламя актрисы «Комеди Франсез» — это подвиг, достойный героев античности…

Четверо других актрис немедленно потребовали, чтобы Фабр подверг их такому же лечению.

Драматический автор храбро кинулся в атаку.

И одержал четыре блестящие победы.

Когда все актрисы лежали без чувств на ковре, фабр захотел доказать, что силы его неисчерпаемы, и спросил хозяина, хороша ли собой его горничная. Тот ответил, что ей шестнадцать и она свежа как роза, он лично за это отвечает.