Азриэль - Высшая мера наказания Страница 16

Мальчик стоял по грудь в воде. Пытаясь отдышаться, чтобы вновь погрузиться в накатывающую синеву. И вдруг кто-то коснулся ног. Схватил. И потянул вниз. Лазурные волны предательски расступились и сомкнулись над его головой. Так быстро, что едва успел глотнуть воздуха. И хотя вокруг были дети, мальчик испугался. Растерялся. Но всё закончилось так же неожиданно, как и началось. Ноги освободились. И мимо, к поверхности, скользнуло тонкое девичье тело. Тёплое море вновь стало дружелюбным. Вытолкнуло его следом за незнакомкой к солнцу. Судорожно глотнув воздух, он оглянулся. И увидел её. Вернее, худенькие плечи и голову. В больших глазах, уголках губ и в каждой черточке лица дрожал еле сдерживаемый смех. Проказница была явно собой довольна. И ждала аплодисментов. Мальчик растерялся ещё больше. Начал краснеть. Он не знал, сердиться на эту красивую рыжую девочку или за что-то просить прощения. Она невинно посмотрела на него. В глазах плескалась морская лазурь. Смешно и обиженно надула губки. И вдруг прыснула смехом, встряхнув рыжими кудряшками. Смех колокольчиком разнёсся по пляжу, вызывая улыбки. Дети оборачивались, приветственно махали руками. Вздёрнув носик, девочка как-то по-взрослому жеманно протянула узкую ладошку:

– Меня зовут Виктория! Можно просто Вика. Ты не обиделся? Вот и хорошо! Так забавно ныряешь, что я не удержалась.

Хрустально рассмеялась:

– Я тоже люблю под водой. Но плаваю лучше. И быстрее. Попробуем?

Он смущённо пожал её руку, недавно тянувшую ко дну. Но от «попробуем» решительно отказался:

– Нет. С девчонкой не буду. Да и не люблю соревноваться. Можно просто поплавать. Меня Юрой зовут.

Так они и встретились. Совершенно разные. И абсолютно одинаковые. Вокруг кипела лагерная жизнь. А эти двое уже жили другой. Той, что зарождалась в сердцах.

Разгар лета. Лазурного цвета вода. Кипарисы. Бамбуковые заросли. Это был настоящий рай! В Артеке проходил международный детский фестиваль «Пусть всегда будет солнце!». Полторы тысячи пионеров. Сотни гостей со всех концов света приехали участвовать в грандиозном шоу. Политики вели большую игру. И главной ставкой были дети. А юные сердца просто радовались жизни. Целебный горно-морской воздух. Туристические походы. Экскурсии. Дети больше не соревновались друг с другом за лучшую успеваемость. Они, наконец-то, отдыхали от гонки, к которой их принуждали взрослые. Спортивные игры требовали лишь участия. Разные творческие конкурсы – того же. Синие ночи у Чёрного моря «взвивались» пионерскими кострами. Днём огонь разжигали исключительно от солнца. Игривые волны ласкали детвору в своих объятиях. Повсюду солёными брызгами разлетался радостный смех, отпугивая чаек и привлекая стаи дельфинов. Но мальчик из таёжной глуши больше не обращал на это внимания. Видел только её. Слушал. Удивлялся новым ощущениям. Вика что-то оживлённо рассказывала, не забывая напоминать, что вовсе не любительница разговоров. Юра молча улыбался. И серьёзно кивал в ответ на милую болтовню. Согла шалея, что она совсем не болтушка. Вытерлись одним полотенцем. Оделись. И пошли гулять. Подальше от шума моря. Детского гвалта. А девочка всё говорила и говорила… Забегала вперёд. И так, глядя ему в глаза и пятясь спиной, рассказывала о своём городе. Родителях. Друзьях. Мечтах. Юра беспокоился за неё. И подстраховывал, чтобы не споткнулась. Проказница весело смеялась этому страху. Дразня его, вскакивала на бордюры. Или близко подходила к краю скалы. Они учились доверять. Время летело. И дружба крепла всё больше и больше. Друзья обследовали каждый уголок лагеря. Но, увлечённые друг другом, почти ничего не запомнили. Неминуемая пора расставанья была забыта. Но она наступила.

Мальчик лежал на верхней полке в купе скорого поезда. И смотрел в окно. Крым остался позади. Величественная гора Аю-Даг. Лазурное море. Там, за окном, насколько хватало глаз, простирались бескрайние степи, изредка пересекаемые лесополосой. Перед его взором сияли глаза Вики. Рыжие кудряшки. Кокетливо надутые губки. Прощались они почти так же, как и познакомились. Она протянула узкую ладошку. И он нежно коснулся её своими пальцами. Мальчик был растерян. Не знал, что говорить, что делать. Вика старалась не показывать волнение. Но огромные глаза блестели от сдерживаемых слёз. Пообещали писать как можно чаще. Поклялись никогда ничего не скрывать друг от друга. Они обменялись пионерскими галстуками, значками и пилотками. Вике от обиды хотелось разрыдаться. Ведь этот мальчик так трогательно заботился о ней. Она дала себе слово, что обязательно разыщет его, когда вырастет. И сделает своим рыцарем. Довольная смелым решением, девочка расставалась более весело. Юра хоть и не подозревал о будущем рыцарстве, но настроение подруги передалась и ему. Они разъехались. Он – на восток. Она – на запад.

Колёса отстукивали увеличивающееся расстояние. Сердце запульсировало тоской. Это была его единственная любовь. На родине мальчика ждали не только родственные объятия. Отчим напивался до белой горячки и не давал пасынкам проходу. Избивал регулярно и безо всякой причины. Ногами и руками. Жестоко. Нередко до крови. Учёбу пришлось забросить. Убегал из дома. Ночевал где попало. Дни проводил в библиотеке или на чердаках бараков. Читал взятые из библиотеки книги. Без Вики прежняя жизнь стала невыносимой. И мальчик погрузился в мир приключений.

Безотцовщина – это вечно кровоточащая рана! Родные никогда не рассказывали мальчику об отце. Но постарались чужие. Армян представлял очень чёрными. Укладывающими асфальт. Рядом с железнодорожным вокзалом находился асфальтозавод. Про битумное озеро этого предприятия рассказывали страшилки. Якобы там гибнут коровы. И туда же бросают людей. Однажды мальчик подошел довольно близко к «асфальтчикам». Хотел услышать их речь. Но язык показался тарабарщиной. Армяне вскоре уехали. Наступили холода, и они улетели. Как птицы – в тёплые края. А с ними и интерес к отцу. Зимние ночи мальчик коротал в колодцах теплотрассы. Питался отбросами возле столовых. Иногда забирался в буфеты кинотеатров и школ. Голод заставил воровать. Риска не боялся. Оказавшись на перепутье, шёл по бездорожью. Подальше от людей. Заранее расписанный сценарий не прельщал. Неизвестность всегда увлекательней. Вначале было трудно. Затем пообвык. Стал беспризорником. Свыкся с холодом и голодом. Школа первой забила тревогу. Вызвали мать. Собрали педсовет. Довели до суда исполкома. Осудили. В школу-интернат. Она находилась далеко-далеко от дома, ставшего чужим.

Жизнь человека – это всегда монолог. Даже когда двое. Пятеро. Целая толпа. Единственным мерилом воспринимаемого мира является сам человек. Именно из себя самого и творится кумир. Из Артека мальчик привёз с собой нежность, любовь. Дома его ждала ненависть. Он родился почти в тюрьме. Тридцатитысячное население городка составляли потомки евреев. Политических ссыльных из Польши. Работали на угольных шахтах, алмазных копях, урановых рудниках. Жили в деревянных двухэтажных бараках. Из прошлого мальчику почему-то запомнилось слово «мусор». Раньше так называли евреев, выслуживающихся во власти. А вскоре это выражение стали употреблять и в блатном жаргоне. По-русски переводится как «предатель».

Отношения сына и мамы не складывались. Возможно, мальчик и был частью её монолога к миру. Может быть, по-своему, она его даже любила. Но – увы! – аргумент оказался несостоятельным. Колёса поезда убаюкивающе выстукивали, и мальчик заснул. Мама разбудила, когда состав уже стоял у перрона. Потом была школа. Что-то вроде казармы. Вокруг глухой забор. Очередная тюрьма в жизни ребёнка.

Нет ничего ужаснее, чем одиночество в стенах людского равнодушия. Тем более для мальчика десяти лет. А прошлое, настоящее и будущее уже лежали в руинах. Он ещё мечтал о далёких морских путешествиях, земных подвигах во имя человечества. Как в книжках. Но только затем, чтобы доказать себе и другим, что он не пустое место. Не «ублюдок». Ради хрустального смеха и полных надежды красивых глаз девочки хотелось жить. Потому что это романтичнее любой поэзии. Всех этих гимнов от искусства. Конечно, играть роль, выбранную родителями и учителями, – задача ответственная. Но прожить собственную жизнь, полную неожиданностей и чудес, гораздо интересней! А главное, никто не сделает этого вместо и лучше тебя. Любая ситуация – это оптимальнейший результат! Не могло быть лучше или хуже. Жизнь никогда не оставляет выбора! Она требует. И ты подчиняешься. Это после кажется, что можно было бы поступить иначе. Лучше. Разумнее. Нет! Человек живёт в одном мгновении. В следующий миг – это совершенно иной человек. Либо вообще перестает им быть. А сейчас, в эту самую секунду – Вот Я! Такой! Годы – как остриженные волосы. Только что они были твоими. И вот уже летят в урну, срезанные беспристрастной рукой. Мусорная корзина времени вместит в себя всю жизнь, как бы высоко человек её ни ценил. Конечно, всё было заранее предопределено. Запланировано. Санкционировано.