Иван Осадчий - Мы родом из СССР. Книга 1. Время нашей молодости Страница 16

Дыхание войны, её суровая реальность очень скоро пришли в наш небольшой степной, глубоко штатский городок. Месяц спустя после начала войны, высокое ясное небо над Барвенково среди белого дня прорезал первый фашистский стервятник. Прошло ещё не больше месяца, и на мирный городишко, утопающий в зелени садов, гитлеровцы сбросили первые бомбы.

Уже в августе-сентябре 1941 года в Барвенково разместились красноармейские части – не резервные, а готовые в любую минуту вступить в бой с врагом. Расквартировались по хатам. Мама всегда содержала избу в полном порядке, в чистоте и опрятности. И потому интенданты, размещавшие красноармейцев, сразу же предупредили: «У Вас будут жить комбат Козлов и батальонный политрук Ерёменко». Это были кадровые командиры Красной Армии. Они на всю жизнь запомнились нам своей высочайшей порядочностью, человечностью, подтянутостью, добротой, душевностью. Это были в идеале те самые краскомы, которых мы множество раз видели на экранах многочисленных советских кинофильмов, которых беззаветно любили, которыми восхищались, на которых непоколебимо надеялись, которые были для нас живым олицетворением нашей родной рабоче-крестьянской Красной Армии, могучей, героической, несокрушимой, всепобеждающей.

Все мы, вся семья наша: мама, сестра и я сразу же полюбили их, как самых близких и родных, как самых дорогих. И это чувство сохранили в своей памяти на всю жизнь. Где-то месяца два жили у нас эти два замечательных человека. Но пришёл день, когда комбат П. Козлов вполголоса сказал: «Сегодня мы уходим. Но недалеко и скоро вернёмся. Спасибо Вам за все Ваши заботы. Нам у Вас было очень хорошо. Мы Вас полюбили…» И по очереди он и политрук обняли всех нас: маму, сестру и меня.

– Мы Вас тоже очень полюбили… Возвращайтесь поскорее. Будем Вас очень ждать, – ответила мама и заплакала. Слёзы градом покатились по нашим щекам. А дней пять спустя, в Барвенково, с редкими выстрелами, скорее, для острастки, на танках, студебеккерах, мотоциклах вкатила фашистская орда.

…Где-то в 1996 году, в один из редких моих приездов в Туапсе, где жила мама со своей дочерью Марусей – моей сестрой, мы посвятили весь вечер и большую часть ночи воспоминаниям о прожитом и пережитом и, прежде всего, о военном лихолетье. Маме в те дни исполнился 91 год, Марусе – 71, мне – 69. А в первом военном году нам было соответственно: маме – 36, сестре – 16, мне – 14. Кстати, это была последняя моя встреча с живой мамой. И проходила она 55 лет спустя после тех дней, о которых с душевным волнением вспоминали мы в ту декабрьскую ночь 1996 года.

…Фактически с первых дней и недель начавшейся войны мы жили по её жесточайшим законам. Барвенково, а значит и всем нам, его жителям, досталась весьма горькая судьба. Мы сполна насытились ужасами войны, со всеми её уродливыми гримасами, бедами, горем и страданиями, которые она принесла. И речь не только о потерях родных и близких. Эту боль войны испытало на себе бесчисленное множество семей, независимо от того, близко или далеко был фронт от их родных мест.

Суть в другом: на протяжении первых двух лет войны Барвенково находилось в прифронтовой или фронтовой полосе. Варварские массированные бомбёжки с одновременным участием нескольких сот фашистских самолётов; непрерывно, а подчас к ряду по несколько дней длившаяся артиллерийская канонада; изнуряющие расстрелы города миномётами, не говоря уже о пулемётном и автоматном обстреле, – всё это являлось органическим содержанием нашей военной жизни. Оно, как далёкое эхо, до сих пор отдаётся ощутимой болью в сердцах и душах наших, в нашем сознании, в нашей памяти.

Чем занимались мы – 14-16-летние подростки с первых дней войны? Всем, чем занимались и взрослые; всем, что требовалось условиями военного времени: работали наравне со взрослыми в колхозах и совхозах, на строительстве и ремонте грунтовых и железных дорог, на сооружении военных аэродромов, оборонительных укреплений; уходом за ранеными в лазаретах и госпиталях, захоронением погибших. Конечно, это был тяжёлый, изнурительный труд, но мы были юными, сильными, одержимыми; неистово жаждали победы и не жалели ни сил, ни здоровья ради неё…

Что ни говори, но война принесла не только неслыханные испытания и утраты. Она многому научила. И, прежде всего, научила любить жизнь, дорожить ею, стараться, чтобы каждый день был прожит не зря. Война научила еще сильнее любить свою Родину и гордиться ею; любить свой народ и его армию.

В войну мы, фактически ещё дети, подростки сразу повзрослели, очень скоро осознали свою ответственность, свой долг. Война закалила нас, куда быстрее и несравнимо сильнее, нежели многие годы и десятилетия мирной жизни.

С помощью красноармейцев и командиров, расквартированных у нас, ознакомился со всеми видами стрелкового оружия (винтовкой, автоматом, пистолетом, ручным и даже станковым пулемётом – известным «Максимом»), научился обращаться с ними. Рытьё окопов, ходов сообщения, противотанковых рвов стало привычным делом. И когда пришло время солдатской службы, её тяготы не казались тяжким бременем.

Барвенково шесть раз переходило из рук в руки: трижды (осенью 1941, 17 мая 1942 и 9 марта 1943 г.) город оказывался под властью оккупантов; трижды Красная Армия изгоняла врага, приносила свободу (в конце января 1942, шестого февраля и десятого сентября 1943 года). Война унесла почти половину жителей города: многие погибли на фронте, во время бомбёжек и артобстрелов, в плену – в гитлеровских концлагерях, были расстреляны, повешены, замучены. Редко можно было найти семью, которую пощадила война: у одних она отняла отцов, у других – сыновей, у третьих – дочерей, у четвёртых – мужей.

После вынужденного оставления нашего города осенью 1941 года, Красная Армия закрепилась на Северном Донце, в 45 километрах от Барвенково… Перегруппировав силы и получив подкрепление, войска Красной Армии в конце января 1942 года перешли в наступление, в два-три дня достигли Барвенково и освободили город.

Комбат Козлов (1941 г.)

Какая была непередаваемая радость, когда в первый же день освобождения к нам нагрянули желанные гости – наши любимые краскомы – комбат П. Козлов и политрук Ерёменко. Но теперь мы видели их редко: они часто, порой на несколько дней, уезжали в район боевых действий и возвращались уставшие и обессиленные. Да и мы жили в постоянной тревоге и напряжении: фронт оставался в нескольких десятках километров от Барвенково, и его громобойные раскаты были хорошо слышны днём и ночью. Война висела и над головой: фашистские стервятники ежедневно, а то и по несколько раз за день совершали налёты на город и жесточайше бомбили. А в середине мая Барвенково уже жило в аду бомбёжек и артобстрелов.

Красноармейские части под мощнейшим напором фашистских войск поспешно отходили на восток. Судьба наших дорогих краскомов осталась неизвестной. Но где-то недели две спустя, нам передали соседи горестную весть: «Ваши квартиранты – в лагере военнопленных, в районе железнодорожного вокзала. Просили передать вам. Они за колючей проволокой и под сильной охраной. Но поговорить можно».

Мама быстро собрала кое-что из продуктов, отцовскую одежду и отправилась в лагерь. Но найти их не смогла. Позже выяснилось, что их отпустили, как «мужей» по просьбе местных женщин. И этим спасли от верной смерти. Им удалось благополучно перебраться через линию фронта и вернуться в Красную Армию. Сначала на переформирование и проверку. А потом – снова на фронт.

…Только много лет спустя мы получили скупую весточку от женщины из села Языково, у которой П. Козлов тоже жил несколько дней: «Козлов приезжал на 15-летие Победы, 9 мая 1960 года. Разыскивал Вас. Очень хотел видеть. Но не нашёл. Соседи сказали, что вы все переехали в Туапсе. Оставил Вам фотографию военных лет и на ней – несколько слов. Он живёт с семьёй в городе Чусовой….». Судьба политрука Ерёменко осталась для нас неизвестной…

Шестиразовый переход города из рук в руки, двухлетнее прифронтовое или фронтовое положение, массовое физическое истребление непокорённых или выданных предателями, насильственный угон молодёжи на рабский труд в Германию – всё это принесло неисчислимые потери, неизмеримое горе, ужасную разруху, равную опустошению.

Наиболее трудными были две даты в военной биографии Барвенково: 17 мая 1942 года и 7-10 сентября 1943 года.

В первом случае Барвенково стало жертвой бездарного авантюрного, неподготовленного контрнаступления в районе Харькова, сотворённого по инициативе Хрущёва и Тимошенко в начале мая 1942 года. Контрнаступление было легко остановлено немцами. В результате образовался так называемый «барвенковский выступ» по центру Юго-Западного фронта, на котором были сосредоточены сотни тысяч советских воинов, в основном из молодых призывников и резервистов, не имевших боевого опыта. К тому же фактически отсутствовало единое командование: многие полки и целые дивизии действовали разрозненно, несогласованно, не имели чётких боевых задач и должного знания военной обстановки на всём Юго-Западном фронте.