Николай Борисов - Русские полководцы XIII-XVI веков Страница 16

В то время как борьба с наступлением „римлян“ поощрялась церковью как дело необходимое и „богоугодное“, любое восстание против власти Орды рассматривалось ею как „богоборчество“. Такая позиция церкви определялась многими причинами. Вероятно, определенную роль сыграло то, что монголо-татары во всех завоеванных ими странах — в том числе и на Руси — освобождали священнослужителей от податей и повинностей. Таков был завет самого „Потрясателя Вселенной“ — прозорливого Чингисхана.

И все же основные причины „примиренческого“ отношения русской церкви к монголо-татарам отнюдь не в этом. Было бы неверно думать, что наше духовенство „продалось“ чужеземцам и за дарованные ему льготы верой и правдой служило „поганым“, призывая народ к покорности. Такой взгляд, восходящий ко временам „воинствующих безбожников“, порой еще встречается в научной и научно-популярной литературе.

В действительности позиция церкви объяснялась прежде всего самой реальностью тогдашней Руси. Призыв к восстанию против власти Орды в тех условиях был равносилен призыву к массовому самоубийству. Иное дело — борьба против „римлян“. Жизнь показала, что остановить и разгромить этого врага вполне возможно. Необходимо лишь единомыслие князей, всеобщее единение во имя „святого дела“.

Борьба против Орды не только в практическом, но и в „теоретическом“ плане означала нечто совсем иное, чем борьба с „римлянами“. Крестоносцев послал на Русь и другие православные страны не Бог, а человек — римский первосвященник, возомнивший себя „земным богом“. Сражаясь с ними, русские могли надеяться на поддержку Небесных сил. Для людей той эпохи даже надежда на это значила немало.

Совершенно иначе понимали тогда владычество Орды. Нашествие неведомых, живущих „на краю земли“ народов неоднократно описано в Библии. Ветхозаветные пророки Исайя, Иеремия, Иезекииль говорили об этом так, словно они были очевидцами батыевщины. Не менее яркие описания нашествия и чужеземного ига давала и самая популярная из ветхозаветных книг — Псалтирь: „Боже! язычники пришли в наследие Твое, осквернили святый храм Твой, Иерусалим превратили в развалины; трупы рабов Твоих отдали на съедение птицам небесным, тела святых Твоих — зверям земным; пролили кровь их, как воду, вокруг Иерусалима, и некому было похоронить их. Мы сделались посмешищем у соседей наших, поруганием и посрамлением у окружающих нас. Доколе, Господи, будешь гневаться непрестанно, будет пылать ревность Твоя, как огонь?“ (Псалтирь, 78, 1–5).

Согласно христианским представлениям о мире Библия служит как бы ключом, с помощью которого открывается сокровенный смысл любого события в истории человечества. Происходящее сегодня — лишь очередное повторение „прообраза“ — того или иного события, описанного в Библии. Следуя этой системе познания, всякий христианин понимал нашествие и владычество над Русью „злейшего из народов“ как проявление гнева Божьего.

Монголо-татары явились „от края земли“ не сами собой, не по воле своих предводителей. Их привел Бог. Они — бич в руках Всевышнего. И потому бороться с ними так же безумно, как бороться с самим Богом.

Избавить Русь от ига „иноплеменников“ может только тот, кто привел их, — сам Всевышний. Но Он сменит гнев на милость лишь тогда, когда люди перестанут нарушать Его заповеди. Только возвратившись на путь добродетели, можно заслужить избавление от вездесущего гнева Божьего.

Так по-разному смотрела церковь на действия западных и восточных врагов Руси. Этот взгляд запечатлен во всех без исключения летописях той поры, во многих литературных памятниках. И если ее взгляд на запад особенно ярко выразился в „Житии Александра Невского“, то взгляд на восток наиболее отчетливо и полно изложил современник Александра Невского владимирский епископ Серапион — один из самых известных проповедников средневековой Руси. Вот небольшое извлечение из проповедей Серапиона:

„Страшно, дети, подпасть под Божий гнев. Почему не думаем, что постигнет нас, в такой жизни пребывающих? Чего не навлекли на себя? Какой казни от Бога не восприняли? Не пленена ли земля наша? Не покорены ли города наши? Давно ли пали отцы и братья наши трупьем на землю? Не уведены ли женщины наши и дети в полон? Не порабощены ли были оставшиеся горестным рабством неверных? Вот уж к сорока годам приближаются страдания и мучения, и дани тяжкие на нас непрестанны, голод, мор на скот наш, и всласть хлеба своего наесться не можем, и стенания наши и горе сушат нам кости. Кто же до этого нас довел? Наше безверье и наши грехи, наше непослушанье, нераскаянность наша! Молю вас, братья, каждого из вас: вникните в помыслы ваши, узрите очами сердца дела ваши, — возненавидьте их и отриньте, к покаянию придите. Гнев Божий престанет, и милость Господня изольется на нас, и все мы в радости пребудем на нашей земле…“ (8, 445).

Умиротворив новгородцев, Александр вскоре покинул берега Волхова, оставив здесь вместо себя сына — Дмитрия. 12 марта 1260 г. он уже въезжал в Ростов, где был торжественно встречен местными князьями Борисом и Глебом.

Ткань повествования летописца сплетена главным образом из черных и красных нитей. В 1260 и 1261 гг. не было ни больших войн, ни вестей о кончине кого-либо из тех, чье существование привлекает внимание многих. И потому некоторые летописи в эти годы ограничивались одной лишь традиционной фразой — „бысть тишина“.

Впрочем, события, конечно, происходили и в эти годы. Но они были мирными и, с точки зрения летописца, довольно заурядными. Ростовский владыка Кирилл по старости и немощи покинул кафедру. На его место был назначен новый иерарх — Игнатий.

В столице Орды — городе Сарае, располагавшемся в низовьях Волги, — в 1261 г. была открыта православная епархия. Отныне русские люди, волей или неволей оказавшиеся в Орде, имели своего архипастыря, духовного главу.

В семье великого князя Александра в 1261 г. родился еще один сын — Даниил, будущий основатель династии московских князей.

Казалось, жизнь вошла в мирную колею и ничто не предвещает новых потрясений. Однако Александр понимал: это была тревожная, предгрозовая тишина…

В 1262 г. одновременно в нескольких городах Северо-Восточной Руси полыхнуло народное восстание против чужеземного владычества. Вот как рассказывает об этом летописец. „В лето 1262 избавил Бог людей Ростовской земли от лютого томления басурманского и вложил ярость в сердца христианам, не могли дольше терпеть насилия поганых. И созвонили вече, и выгнали басурман из Ростова, из Владимира, из Суздаля и из Ярославля. Ибо те басурмане откупали дань у татар и оттого творили людям великую пагубу. Люди христианские попадали в рабство в резах (т. е. за неуплату процентов от суммы долга. — Н. Б.). И басурмане уводили многие души христианские в разные земли.