Алекс Гольдфарб - Саша, Володя, Борис... История убийства Страница 16

На мгновение Борис задумался. Но, как всегда, быстро вернулся к действительности.

— Как интересно! Ну, мы ведь тоже занимаемся благотворительностью по мере возможностей. Ты слышал о моем фонде “Триумф”? Он выдает премии за достижения в культуре и искусстве. Если мы решим дать денег, миллиона полтора, вашему Научному фонду, как ты думаешь, согласится ли Сорос их принять?

С первой минуты знакомства я не мог избавиться от мысли, что Березовский не вписывается в экосистему российской власти. Для себя я назвал его “Великим Гэтсби Рублевского шоссе”: его кипучий темперамент и склонность к умопомрачительным проектам были слишком не совместимы с тупым кровожадным духом, исходившим от Кремлевских стен.

ЛЕТОМ 1995 ГОДА в Москве, в Большом зале Министерства науки, состоялась презентация “Логовазовских стипендий” — программы для молодых ученых под эгидой Фонда Сороса. Под вспышками фотокамер Джордж и Борис обменялись рукопожатием. Джордж произнес речь о переходе эстафеты благотворительности в руки нового класса русских капиталистов:

— Капитализм в России только зарождается; ведь прежде чем раздавать деньги, их сначала нужно заработать. Я очень рад, что у вас так хорошо идут дела и что вы, так же как и я, понимаете важность науки и образования.

Борис сиял.

Однако, возвращаясь с церемонии, Джордж говорил по-другому. Я провел параллель с Великим Гэтсби.

— Так и есть, — сказал он. — Я Борису симпатизирую, но боюсь, что он плохо кончит. Он лезет наверх и не знает меры. А чем выше забираешься, тем больнее падать.

К концу лета соросовские прогнозы в отношении России стали совсем мрачными. По его словам, Ельцин оказался между молотом и наковальней: с одной стороны, социальный кризис толкал его к тому, чтобы печатать все больше и больше денежных знаков, с другой — Международный валютный фонд и Всемирный Банк, обеспечивавшие значительную часть госбюджета, требовали соблюдения финансовой дисциплины. К тому же казалось, что он потерял контроль над армией: в Чечне начинался новый, более жестокий виток войны.

С наступлением лета участились нападения партизан на федеральные войска и случаи минирования дорог. 14 июня 1995 года восемьдесят боевиков во главе с полевым командиром Шамилем Басаевым захватили больницу в Буденновске, что в ста километрах от чеченской границы, взяв в заложники более 1500 человек. После неудачной попытки отбить больницу федеральный центр пошел на компромисс: в обмен на освобождение заложников Ельцин согласился прекратить огонь и начать переговоры. Басаевские боевики вернулись в Чечню героями. Премьер Виктор Черномырдин, который вел переговоры с Басаевым в прямом эфире, заработал себе репутацию миротворца.

“РОССИЯ КАТИТСЯ В ПРОПАСТЬ и потянет за собой весь регион”, - мрачно предсказал Сорос летом 95-го. Он распорядился потихоньку сворачивать работу своего московского благотворительного фонда, чтобы “не выкидывать деньги на ветер”.

К просьбе Березовского одолжить ему деньги на развитие ОРТ Сорос отнесся прохладно.

— Борису нужен стратегический партнер, а я ничего не понимаю в телевизионном бизнесе, — сказал он. — Но могу познакомить его кое с кем.

Однако предложенный Соросом стратегический партнер, инвестор одной из крупных американских телесетей, не захотел давать деньги под залог акций ОРТ. Вместо этого он предложил купить долю в компании. Борис объяснил, что это невозможно, ибо коммунисты в Думе поднимут невероятный шум, узнав, что Первый канал покупают американцы.

Если дела действительно обстоят таким образом, рассудил стратегический партнер, то, значит, риск еще больше, чем он думал. Сделка не состоялась.

Единственной хорошей новостью было то, что успех обновленного Первого канала превзошел все ожидания. Новая журналистская команда под руководством Константина Эрнста, моложавого длинноволосого интеллигента, обновила программы, изменила формат и стиль новостей, и начала выпускать развлекательные передачи. Команда Эрнста создавала в эфире образ динамичной, благополучной, европейской России — страны, в которой можно было бы неплохо жить, если бы только коммунисты не тянули ее назад в советское болото. Рейтинг ОРТ неуклонно рос, однако главная проблема так и не была решена: компания продолжала нести убытки.

Борис постоянно искал деньги, чтобы удержать ОРТ на плаву: ему нужно было продержаться год до президентских выборов. Он был уверен, что после победы Ельцина инвесторы выстроятся к нему в очередь. Как-то, сидя с Борисом на террасе Клуба за бокалом Шато Латур, его любимого вина, я спросил, что он будет делать, если Ельцин проиграет выборы. Он посмотрел на меня как на идиота:

— Что значит, проиграет? Такого не может быть! Ты когда-нибудь дрался в детстве?

— Нет, — признался я.

— Видишь ли, нельзя лезть в драку, допуская, что тебя побьют. А нас не просто побьют — нас повесят на фонарях. Это тебе не муниципальные выборы у вас в Цинциннати. Это, дорогой мой, революция!

НЕСМОТРЯ НА ОПТИМИСТИЧЕСКИЕ заявления в Давосе, гланый приватизатор Чубайс прекрасно понимал, что реформа далеко не завершена. В рамках ваучерной программы были приватизированы многочисленные малые и средние предприятия, но это была только лишь половина экономики. Реформа не коснулась крупнейших госпредприятий: нефтяных, газовых, горнодобывающих, телекоммуникационных, военной промышленности. Эти отрасли по-прежнему управлялись бывшими советскими руководителями, многие из которых выкачивали из предприятий ресурсы, отмывая доходы через посреднические фирмы и переводя их за границу, “в офшоры”.

Руководители крупных госкомпаний были известны как “директорский корпус”; они создали мощное лобби, во главе которого стоял Олег Сосковец, ветеран советского военно-промышленного комплекса. Сосковец занимал второй из двух первых вице-премьерских постов и был главным соперником Чубайса в администрации Ельцина. Вместе с думскими коммунистами директорский корпус, хоть внешне и был лоялен Ельцину, на деле всеми силами тормозил реформу, противился приватизации крупной индустрии.

Чубайс, который поставил перед собой цель целиком перевести экономику на капиталистические рельсы, чувствовал, что его время истекает. Поэтому в середине 1995 года он разработал план ускоренной приватизации крупнейших госпредприятий. Пусть капиталисты возьмут эти компании любым путем — все лучше, чем чиновники-управленцы, утаивающие прибыль. Новые хозяева начнут платить налоги. В лучшем случае, они помогут Ельцину отбиться от коммунистов. В худшем — если коммунисты все же победят, то собственность придется отнимать у частных владельцев.