Сергей Семанов - Дорогой Леонид Ильич Страница 17

То далеко от нас, то ближе падали бомбы, поднимая огромные массы воды, и она, подсвеченная прожекторами и разноцветными огнями трассирующих пуль, сверкала всеми цветами радуги. В любую минуту мы ожидали удара, и тем не менее удар оказался неожиданным. Я даже не сразу понял, что произошло. Впереди громыхнуло, поднялся столб пламени, впечатление было, что разорвалось судно. Так оно, в сущности, и было: наш сейнер напоролся на мину. Мы с лоцманом стояли рядом, вместе нас взрывом швырнуло вверх.

Я не почувствовал боли. О гибели не думал, это точно. Зрелище смерти во всех ее обличьях было уже мне не в новинку, и хотя привыкнуть к нему нормальный человек не может, война заставляет постоянно учитывать такую возможность и для себя. Иногда пишут, что человек вспоминает при этом своих близких, что вся жизнь проносится перед его мысленным взором и что-то главное он успевает понять о себе. Возможно, так и бывает, но у меня в тот момент промелькнула одна мысль: только бы не упасть обратно на палубу.

Прожекторы уже нащупали нас, вцепились намертво, и из района Широкой балки западнее Мысхако начала бить артиллерия. Била неточно, но от взрывов бот бросало из стороны в сторону. Грохот не утихал… И в этом шуме я услышал злой окрик:

— Ты что, оглох?! Давай руку!

Это кричал на меня, протягивая руку, как потом выяснилось, старшина второй статьи Зимода. Не видел он в воде погон, да и не важно было в такой момент… Ухватившись за брус, я рванулся наверх, и сильные руки подхватили меня».

Напомним, кстати, что в сорок первом Брежнев был уже не молод, под тридцать пять, и на попечении его находились престарелая мать, жена, двое детей, другая родня. Вот как они жили в ту страдную пору, четыре года не видя сына, мужа и отца. Это опять со слов вдовы:

«Леня ушел на фронт прямо из обкома. В первые дни июля уехал. А мы остались. Через несколько дней приехал за пополнением уже в форме. В эти дни начали эвакуацию завода. Такая бомбежка была! От нашего дома недалеко мост через Днепр — его и бомбили! А все, что мимо, — по нам! Леня пришел прощаться, а тут такая бомбежка! Ужас! Он говорит: «Да у вас хуже, чем на фронте!» Детей поцеловал, со мной попрощался и уехал! На четыре года уехал! У него не было военного образования, потому присвоили ему звание полковник, а так бы сразу генералом стал.

После его отъезда мы эвакуировались с обкомом. Долго ехали — несколько недель…

Поселили нас, несколько семей, в одной комнате. Мне досталась солдатская железная кровать. Еще у меня был коврик, им я закрывала окно, чтобы не дуло. И вот на этой кровати всей семьей спали — я, Галя и Юрочка, они валетом, а я рядом. На второй кровати жена Якова Ильича с ребенком. У противоположной стены еще две кровати стояли: жена секретаря обкома, а позднее генерала Грушевого с дочкой спали и ее мама с мальчиком. И все — в одной комнате! Четыре семьи и еще мама Лени. И так два года. Назад мы уехали в 1943 году. Как жили, как выжили — не знаю!

По сравнению с другими эвакуированными мы еще неплохо устроились — хоть и тесно, но все же, как говорится, крыша над головой. Аттестат был от Лени на 1000 рублей. Карточки на четыреста граммов хлеба каждому. К военторгу были прикреплены, паек получали: лапшу или вермишель. На разбавленном молоке варили нечто вроде супа. А лето подошло, легче стало — дикий лук, щавель зеленый, чеснок…

— А что Леонид Ильич писал, как он там воюет?

— О боях особенно не писал. Знали, что на Четвертом Украинском фронте в последнее время, у командующего генерала Петрова. А до этого — на Малой Земле, там тоже Иван Ефимович Петров командовал.

На Малой Земле, как мы позднее узнали, настоящий ад был, но Леня об этом — ни слова. Что взрыв был на корабле, что едва не погиб — тоже скрыл.

Иногда и месяц, и два не было писем. А потом сразу несколько. Мы все ему писали — и я, и мама, и дети. У нас была однообразная трудовая жизнь, но мы не жаловались, не хотели его расстраивать, понимали — им, фронтовикам, труднее. Мы не писали, что килограмм масла стоит тысячу рублей, хлеб — триста».

Вот так жила семья высокой сталинской номенклатуры. Кстати, единственная и любимая дочь самого Сталина, когда ее эвакуировали в Куйбышев, жила получше, конечно, но не намного. Здесь необходимо добавить, что в конце правления Брежнева номенклатура распустилась — по его немалой вине! Это так. Но ее прегрешения той поры, о которых потом так страстно вопили тогдашние «борцы с привилегиями» и будущие «приватизаторы», не идут ни в какое сравнение с тем кошмаром, который начался в нашей несчастной стране при последнем Генсеке и первом Президенте. События не повернешь вспять, но опыт из прошлого извлекать необходимо всем.

…Южный фронт, упираясь своим левым флангом на Черное и Азовское моря, все лето и осень медленно отступал. Однако соединениям фронта удалось избежать грандиозных «котлов», куда порой попадали целые армии вместе со своим командованием. Деятельность фронтовых политотделов была, прямо скажем, бюрократически-рутинной: прием в партию (и наказание провинившихся в партийном порядке), выпуск дивизионных газет и иных пропагандистских материалов и доставка их в части, оформление наградных документов и выдача наград, митинги, собрания личного состава и бумаги, бумаги… Этим и занимался тогда Брежнев. Конечно, случались бомбежки и обстрелы, особенно при выездах в передовые подразделения, перенес он холод землянок и блиндажей, суровый быт, нехватку всего необходимого. Никаких подробностей о его деятельности тогда не известно, но лямку он свою тянул.

В декабре 1941 года командующим Южным фронтом стал Р.Я. Малиновский, будущий маршал и министр обороны. Нет сомнений, что они тогда познакомились и общались (и это знакомство тоже впоследствии пригодилось обаятельному полковнику, а по тем временам — бригадному комиссару). 12 мая 1942 года Южный фронт совместно с Юго-Западным начал неудачное наступление (роль свою сыграл и тут авантюрный Хрущев). Войска Юго-Западного были окружены, части Южного сумели этого избежать, но отступили, оставив Ростов и Приазовье.

Сталин наказал некоторых командующих неудачного наступления, хотя и не слишком сурово. В июле 1942-го Малиновский оставил пост комфронта и был назначен командующим 66-й армией. Ясно, что бригадный комиссар Брежнев ответственности за провал операции не понес, но реорганизация штаба фронта коснулась и его. Осенью того же года его направляют на Кавказ, должность — заместитель начальника политуправления Черноморской группы войск Закавказского фронта.

Ну, это не то чтобы понижение, но пост все же «поменьше». Командовал этой группой знаменитый военачальник генерал-лейтенант И.Е. Петров, герой обороны Одессы и Севастополя, служить с таким командующим было весьма почетно. Кстати уж, в том же году за участие в войсковых операциях Брежнев получил свой первый орден — Красного Знамени (вручили ему награду еще до неудачного наступления).