Борис Соколов - Мата Хари. Авантюристка или шпионка? Страница 17

Тем временем во Франции нарастала шпиономания. По всему Парижу в витринах магазинов, на трамваях и в метро были плакаты, призывавшие к бдительности: «Храни молчание, помни, что вражеские уши слушают тебя».

Она скучала по Парижу и по маркизу де Бофору, с которым познакомилась в декабре 1915 года в «Гранд-Отеле». 15 мая 1916 года Мата Хари получила новый голландский паспорт. В нем была та же фотография, что и в голландской газете от 15 марта 1915 года.

Майор в отставке фон Репель, который в первую мировую войну руководил центром военной разведки «Запад», 24 ноября 1941 года писал бывшему начальнику контрразведки рейхсвера, генерал-майору в отставке Гемпу: «Выйти на Мату Хари удалось через барона фон Мирбаха, который, будучи рыцарем ордена иоаннитов, был придан офицеру-разведчику. Последний как раз порекомендовал Х-21 (кодовый номер Маты Хари) шефу службы III-b. Тогда я еще работал в центре военной разведки „Запад“ в Дюссельдорфе и был вызван по телефону к полковнику Николаи в Кельн, где состоялась первая беседа между Х-21 и полковником Николаи, Как Мирбах, так и я советовали не пускать в Германию Х-21, которая тогда жила в Гааге. Но шеф III-b настоял на своем…

В дальнейшем Мата Хари часто рассказывала мне, что ее заметили уже при переходе границы в Зевенааре. Среди сопровождавших ее людей была горничная-мулатка из Индии, которая, быть может, тоже играла двойную роль. Шеф III-b откомандировал Х-21 из Кельна во Франкфурт-на-Майне, где ее устроили в гостинице „Франкфуртер-гоф“. А я с доктором Шрагмюллер (знаменитая германская шпионка „фрейлейн доктор“, о которой пойдет речь ниже. – Б. С.) остановились в отеле „Карлтон“. Я должен был за несколько дней проинструктировать Х-21 по политическим и военным вопросам. Фрейлейн доктор должна была определить время поездки Х-21, а также проинструктировать ее относительно ведения наблюдений и способов передачи информации. Когда мы начали инструктаж по применению особых химических чернил, в помощь мне был прислан г-н Хаберзак из разведцентра в Антверпене. В дальнейшем мы вдвоем стали обучать ее химической переписке текстов и таблиц. Тогда же состоялся разговор с руководителем III-b. Он состоялся в гостинице „Домхотель“, недалеко от Кельнского собора. При разговоре присутствовали только фрейлейн доктор и я. Получив новые задания, мы вернулись во Франкфурт-на-Майне. Старший официант отеля „Франкфуртер-гоф“ раньше работал старшим официантом в парижском отеле „Ритц“. Он сразу узнал Мату Хари и, как мы узнали на следующий день, вечером пригласил ее в гости к себе домой. По возможности я должен был проводить инструктаж Маты Хари за городом, под видом прогулок, когда за нами никто не наблюдал. Во время одной из таких прогулок она сказала, что, наверное, ей не стоило ходить в гости к обер-кельнеру и что интерес к ней этого человека вообще внушает ей сильные опасения. Похоже, что она еще с парижских времен задолжала ему какие-то деньги: я своими глазами видел, как она передавала ему чек».

Тут стоит отметить, что на следствии Мата Хари, признавая факт своих контактов с германской разведкой, категорически отрицала, что встречалась с «фрейлейн доктор». И в качестве своего контакта указала только консула Крамера, о котором речь пойдет ниже. Также нет никаких доказательств, что она в период Первой мировой войны хоть однажды посетила Германию, при том что контроль на голландско-германской границе был весьма тщательным. Предположить же, что Мата Хари не имела никакого опыта в таких делах, весьма трудно. Да и зачем германской разведке было тащить нового агента в Германию, рискуя раскрыть его? Не проще ли было проинструктировать его на месте? Отметим также, что ни на следствии, ни на суде в 1917 году не упоминался ни один факт посещения Матой Хари Германии после отъезда оттуда в начале Первой мировой войны. Рассказ майора Репеля слишком уж напоминает жанр «охотничьих рассказов», до которых так падки отставные разведчики. Благо «фрейлейн доктор» к тому времени уже умерла и опровергнуть своего словоохотливого коллегу не имела никакой возможности.

Согласно версии французской контрразведки, Вернер фон Мирбах, давний поклонник танцовщицы, служил в штабе 3-й армии. Ему стало известно о бедственном положении Маты Хари, и он решил завербовать ее, поскольку она вращалась в высших кругах Парижа. Его подчиненный, капитан Гоффман, немедленно доложил об этом руководителю службы разведки майору Николаи. В дело включается консул Крамер, уже знакомый с Матой Хари. Николаи дал указание вызвать танцовщицу в Кельн. Она ему понравилась, и Николаи приказал немедленно приступить к ее обучению по ускоренной программе.

По окончании инструктажа Мата Хари уехала обратно в Гаагу. В Париже она должна была выяснить планы наступления союзников. Во время поездки и пребывания в районах, представляющих интерес в военном отношении, она должна была фиксировать, где происходят передвижения войск. Мата Хари будто бы поддерживала связь с двумя центрами германской разведки – с центром «Запад» в Дюссельдорфе во главе с майором фон Репелем и с агентурным центром германского посольства в Мадриде, возглавляемым майором Арнольдом Капле.

Однако Николаи в своих мемуарах ничего подобного не писал и вообще не упоминал Мату Хари среди германских агентов.

На допросе Мата Хари рассказала о встрече с консулом Крамером так, словно она произошла в мае 1916 года, еще до ее второй поездки во Францию: «Консулу стало известно, что я запросила въездную визу во Францию. Он начал разговор так: „Я знаю, что вы собираетесь поехать во Францию. Не согласились бы вы оказать нам определенные услуги? Нам бы хотелось, чтобы вы собрали там для нас информацию, которая, на наш взгляд, могла бы нас заинтересовать. В случае вашего согласия я уполномочен уплатить вам 20 000 франков“. Я сказала ему, что сумма довольно скромная. Он согласился и добавил следующее: „Чтобы получить больше, вы должны сначала доказать, на что вы способны“. Я попросила немного времени на раздумье. Когда он ушел, я подумала о своих дорогих шубах, задержанных немцами в Берлине, и решила, что будет справедливо, если я вытяну из них максимум того, что смогу. Поэтому я написала Кремеру (в показаниях Маты Хари и в материалах следствия и суда фамилия консула писалась как Кремер. – Б. С.): „Я все обдумала. Можете принести деньги“. Консул пришел и немедленно выплатил обещанную сумму во французской валюте. Он сказал, чтобы я писала ему чернилами для тайнописи. Я возразила, что это будет для меня неудобно, поскольку теперь мне придется подписываться своим настоящим именем. Он ответил, что есть такие чернила, которые никто прочесть не сможет, и добавил, чтобы я подписывала свои письма Х-21. Затем он передал мне три небольших флакона, помеченных цифрами 1, 2, 3. Получив от Кремера 20 000 франков, я вежливо выпроводила его. Уверяю вас, что из Парижа я никогда не написала им и полуслова. Кстати говоря, эти три флакона, вылив их содержимое, я бросила в воду, едва наш пароход подошел к каналу, идущему из Амстердама в Северное море».