Лариса Дубова - Клан Кеннеди Страница 18

Действительно, в юношеских футбольных матчах, проходивших в Хайаннис-Порте, Джо и Джон сражались, разумеется, в одной команде и всячески поддерживали друг друга во время игры.

Отец, однако, предпочитал, чтобы сыновья занимались индивидуальными видами спорта, особенно плаванием и хождением по океанским водам под парусом. Он был уверен, что именно эти занятия по-настоящему способствуют выработке твердого характера, инициативы и уверенности в собственных силах. В связи с этим отец стал менять свою воспитательно-финансовую тактику: сыновья теперь получали дорогие подарки — Джозеф-старший на этот раз отказался от своей привычки воспитывать их в скромности. Каждый из старших сыновей получил по небольшой парусной яхте. Джон назвал свою драгоценность «Виктура», произведя это слово от Victoria (с лат. — победа), объяснив, что он переиначил слово, чтобы придать ему смысл выигрыша{75}.

Действительно, дети с ранних лет воспитывались так, чтобы постоянно чувствовать себя победителями, выигрывавшими спортивный, интеллектуальный или любой другой бой. Юнис вспоминала: «Папа всегда водил нас на соревнования по плаванию, причем в разных группах, чтобы нам не надо было обгонять друг друга. И то же самое он делал во время соревнований по парусному спорту. Когда мы выигрывали, он страшно радовался. Папа всегда был очень соревновательным. Он постоянно повторял нам, что прийти вторым — это плохо. Важнейшей задачей было выиграть — не приходи вторым или третьим — это не будет считаться, — но выигрывай, выигрывай, выигрывай»{76}. Выигрывать всегда и во всем — таков был девиз всего семейства.

Тем временем семья продолжала расти: в 1932 году, как уже упоминалось, родился еще один сын, Эдвард, и только теперь в воспроизводстве наследников была поставлена точка, тем более что родители были уже немолоды.

Многочисленность потомства позволила смягчить последствия беды, которая пришла в семью вскоре после появления на свет Розмари, которая оказалась умственно отсталой. Был поставлен неутешительный диагноз — она на всю жизнь останется инвалидом. Чтобы более не возвращаться к судьбе несчастного ребенка, отметим, что, когда девочка стала подростком, а затем зрелой девушкой, душевная болезнь приняла буйную форму. Розмари оказалась не в состоянии учиться в школе, вела себя вызывающе, нарываясь на скандалы. Родные далеко не всегда понимали, что ее поведение вызвано болезнью, и реагировали неадекватно. В конце 1930-х годов Джозеф Кеннеди узнал о входившей в практику лоботомии (операции по рассечению тканей, соединяющих лобные доли мозга с его остальной частью), которая, по словам ее создателей, восстанавливала психические функции пациентов, излечение которых терапевтическими средствами считалось невозможным. Скоро, однако, оказалось, что лоботомия обычно вела к подавлению умственной деятельности.

В США эту операцию стал широко применять профессор Уолтер Фримэн, которого пресса вознесла до небес. Не дав себе труда проверить практику Фримэна, что противоречило обычному поведению Джозефа Кеннеди, скорее всего просто желая избавиться от бремени по уходу за дочерью и надежно скрыть ее болезнь, Джозеф договорился с Фримэном об операции. Она была проведена в конце 1941 года и привела к катастрофе. Розмари впала в прострацию, стала вести буквально вегетативное существование. Она прожила в приюте для умалишенных еще 64 года и скончалась в 2005 году в возрасте 87 лет, так и не обретя способности сознательно существовать.

Возвратимся, однако, в 1920—1930-е годы.

В 1932 году Джозефу исполнилось 44 года, а Розе — 42.

Всего у них было девять детей — Джозеф Патрик (1915-1944), Джон Фицджералд (1917-1963), Розмари (1918-2005), Кэтлин Эгнес (1920-1948), Юнис Мэри (1921-2009), Патриция (1924-2006), Роберт Фрэнсис (1925-1968), Джоэн (р. 1928), Эдвард Мур (1932-2009).

Внешне оставаясь хорошим семьянином, Джозеф не гнушался краткими, почти ни к чему не обязывающими связями с хорошенькими молодыми голливудскими актрисами. Собственно, и большие расходы на таких любовниц не требовались. Достаточно было сказать или даже намекнуть режиссеру, что такая-то актриса перспективна, чтобы его слова были восприняты как указание — девушка получала хорошо оплачиваемую роль, а большего ей было и не надо.

Дом в Беверли-Хиллз был отличным местом для свиданий с юными звездочками. Эти встречи стали достоянием всего Голливуда, а оттуда в сильно преувеличенном виде распространились далеко за его пределы. О них, естественно, узнала Роза, и ей пришлось мириться с происходившим, ибо она знала, что свою семью Джозеф не оставит не только из-за детей, но и по соображениям финансового и политического престижа.

О любовных аферах отца рано узнали и дети. Даже в школе, где учился Джон, судачили о том, что его родитель отправился куда-то с молоденькой актрисой, тогда как жена его была беременна. Один из приятелей Джона даже через много лет рассказывал, что сын осмеливался шутить по поводу любовных историй отца. «Он был совершенно откровенен по поводу того, каким испорченным человеком был его старик»{77}.

Это, однако, не мешало Джону, как и старшему сыну Джозефу, сохранять глубокое уважение и даже почтение к отцу, считаться с его мнением, стараться быть с ним честным и откровенным. Характерен в этом отношении следующий эпизод. Джозеф стремился, чтобы его дети вели здоровый образ жизни, не пили, не курили. Он даже придумал способ поощрения тех из них, кто до полного совершеннолетия (таковым в США считается 21 год) не выкурит ни одной сигареты, не выпьет ни одного бокала даже слабого спиртного напитка. Им полагалась премия по достижении взрослого возраста — тысяча долларов. Как проверить, что поставленное условие действительно было выполнено? Единственным средством считалось отношение детей к награде, их правдивость при ее получении. Отец не задавал выросшему сыну никаких вопросов. Он вручал ему чек, полагая, что в том случае, если условие будет нарушено, чек не будет принят. Именно так и произошло с Джоном. Когда отец протянул ему награду, он отказался принять ее, признавшись, что в Гарвардском университете, где он учился, несколько раз выпил пиво{78}.

Так в семье Кеннеди удивительным образом уживались патриархальные семейные связи с весьма вольным образом жизни главы рода — верующего католика и ходока по молодым дамам. А это почти неизбежно наследовалось младшим поколением.

Хороший знакомый Джозефа Кеннеди видный журналист Артур Крок, сотрудник газеты «Нью-Йорк таймс», немало сделавший для того, чтобы обеспечить Кеннеди и его семье то, что в наши дни называют пиаром, насмешливо писал: «Да, он был аморален, конечно, он был таковым. Я думаю, только католик в состоянии описать, как можно одновременно быть аморальным и религиозным. Иначе говоря, как можно обеспечивать себе Божье благословение и в то же самое время заниматься всякими другими делами… Так обстояло дело во всем мире, насколько я знаю, и так дело обстояло в его мире»{79}.