Музейный вор. Подлинная история любви и преступной одержимости - Майкл Финкель Страница 18

Брайтвизер шепнул что-то Анне-Катрин, и она тут же заторопилась к единственному оставшемуся в павильоне служащему Ричарда Грина и о чем-то спросила, встав так, чтобы закрыть ему обзор. Больше ничего не требуется. Картина мгновенно исчезает с подставки, но вот рама, видит Брайтвизер, прикреплена слишком большим количеством гвоздей, ее так быстро не снять. Однако парочка все равно направляется прямиком к выходу, даже не спрятав толком картину, и догадки Брайтвизера насчет охраны подтверждаются, когда они выскакивают наружу, незамеченные.

Преступление, чувствует Брайтвизер, не доведено до конца, пока граница не останется позади. Даже внутри Европейского союза имеются официальные пункты пропуска, где машину могут досмотреть. На въезде во Францию, как и на любой другой границе, они изображают юную светскую пару, путешествующую ради развлечения. Пограничник машет им, чтобы проезжали. Наконец они останавливают машину на короткой подъездной дорожке перед домом его матери, поднимаются по лестнице с натюрмортом на медной пластине в руках и переступают порог своего чердака.

Незадолго до этого он завел традицию: добавлять свою личную маркировку к маркировке на тыльной стороне добытых предметов, такой, как музейные этикетки, фамильные гербы, восковые печати и выведенные по трафарету инвентарные номера. На полоске бумаги он пишет: «Ради любви к искусству и Анне-Катрин, двум моим страстям». Он ставит подпись и приклеивает бумажку обрывком изоленты.

Картина на меди восхитительна, а вот способ, которым он украл ее, – нет. Совсем наоборот. Он коллекционирует искусство, а не приключения; оптимальное преступление, по Брайтвизеру, должно быть как можно скучнее. Если вы находите захватывающими сцены краж, в которых воры влезают в слуховые окна и преодолевают инфракрасные датчики, вам лучше посмотреть кино. Если же вы хотите завладеть предметом искусства, стоит поучиться у Брайтвизера работать с силиконом.

Музейные витрины, изготовленные из закаленного стекла или полиметилакрилата (оргстекла или пластика), обычно скреплены по стыку силиконовым клеем. Если по шву нанести хирургически точный надрез острым лезвием швейцарского армейского ножа, начиная от угла и далее по вертикали и горизонтали, панели расходятся. У полиметилакрилата в большой степени сохраняется гибкость, и даже оргстекло обычно слегка изгибается, достаточно, чтобы просунуть внутрь руку.

В музее на западном побережье Франции, в штате которого всего один сотрудник, Брайтвизер рассекает кубический защитный футляр и вынимает зараз три фигурки из слоновой кости и табакерку. Оставшиеся предметы он равномерно распределяет по поверхности, подталкивая авторучкой. А затем отпускает панели, и они распрямляются, придавая витрине первоначальный вид. Конечный итог каждой работы с силиконом – витрина выглядит неповрежденной. Замо́к витрины при таком способе ограбления остается запертым.

В одном немецком за́мке на Рейне он таким способом «отпускает на свободу» трофей из золота и серебра 1689 года, прославляющий сопротивление этого региона французским войскам, предмет такой непреходящей культурной ценности, что изображение украденного трофея мгновенно появляется в полицейских листовках под заголовком «Разыскивается». Брайтвизер замечает одну из таких листовок на таможенной будке, когда спустя несколько часов пересекает германскую границу, направляясь обратно домой с трофеем в машине. Его не останавливают.

В мае 1996 года, при посещении швейцарского замка, он пытается стянуть бронзовый охотничий нож, и узнает, что бывает, когда стекло гнется слишком сильно: панель трескается, и звук похож на ружейный выстрел. Осколки вонзаются ему в руки, кровь брызжет, и Брайтвизер неожиданно теряет выдержку. Бросив нож, он бежит вместе с Анной-Катрин, оставляя за собой окровавленное разбитое стекло, словно после дорожной аварии. Однако спустя минуту его обычное самообладание начинает возвращаться к нему. Замок просторный, охраняется кое-как, и скоро становится ясно, что больше никто не слышал треска стекла, так что Брайтвизер поворачивает обратно и извлекает нож из кучи осколков.

После такой эскапады, слишком уж нескучной, Брайтвизер с Анной-Катрин склоняются к тому, чтобы завершить выходные спокойно, отменив все прочие кражи. Они лучше отправятся на природу или погуляют по городу, глазея на витрины и любуясь архитектурой, или сходят в музей на экскурсию. Во время которой, разумеется, не станут красть: их же сопровождает сотрудник музея, и их лица запомнят.

У Брайтвизера случаются инсайты по части краж, когда спонтанность встречается с простотой. «Не усложняй» – это его лозунг. «Инструмент не поможет, пока ты не научишься контролировать свои жесты, интонации голоса, рефлексы и страх. И нужно принимать то, что будут моменты громадного напряжения, когда все зависит от едва заметного движения, и ты никак не можешь быть уверен, чем все обернется».

На экскурсии по замку восемнадцатого века, Брайтвизер высматривает терракотовый аптекарский сосуд, который называется альбарелло; чувственно изогнутый, словно бутылка для колы, он выставлен на высокой полке, один и без защиты. И тут наступает озарение. То, чего нормальный вор никогда не стал бы делать, – это именно то, что ему стоило бы сделать. Брайтвизер немного медлит в ожидании, пока экскурсовод и вся группа вместе с Анной-Катрин развернутся, чтобы пройти в следующий зал, где их внимание переключится на другие музейные ценности. Камер слежения и охранников в замке немного. И его даже не просили сдать рюкзак в камеру хранения.

И у видеокамер и людей одни и те же недостатки, и в обоих случаях Брайтвизер может их указать: поле обзора объектива, пределы человеческой наблюдательности. Отсутствие альбарелло не создает никакого дисбаланса в зале или ощущения зияющей дыры. Он уверен, что пропажу заметят не раньше чем через несколько часов. Он прячет альбарелло в рюкзак. Обычно, украв что-нибудь из музея, Брайтвизер с Анной-Катрин неотвратимо, хоть и неспешно, движутся к выходу. Вор никогда не задерживается в музее с украденным добром и уж точно не вступает в беседы с сотрудниками во время незаметного отступления.

Они же до самого конца участвуют в экскурсии и мило общаются с экскурсоводом. Если даже преступление заметят достаточно быстро, Брайтвизер предполагает, что благодаря такой непринужденности вряд ли их заподозрят, никто и не подумает обыскивать его рюкзак. Но проверить догадку не суждено, интуиция Брайтвизера не подвела. Пропажа обнаруживается, когда они давным-давно уехали. После этого он крадет во время экскурсий еще раз пять или шесть. С момента похищения альбарелло они ведут себя особенно дружелюбно, когда покупают билеты, часто останавливаются, чтобы спросить у смотрителей дорогу, а иногда даже машут им на прощанье – все по одной и той же