Светлана Сергеева - Пока бьется сердце Страница 19

Я засуетилась с приготовлением, чем очень огорчила Виктора: «Какие еще могут быть супчики? К экзаменам надо готовиться!» И вмиг вдребезги была разбита чудесная, очень удобная, маленькая электроплитка. А вместе с ней у меня разлетелись и все добрые чувства к нему. Я с ужасом и недоумением смотрела на него. А он уткнулся в конспекты, продолжая готовиться к экзаменам. Супчика мне больше не хотелось… Уткнулась в конспекты тоже, но ничего там увидеть не могла. Экзамены были позади, зимние каникулы провели в Кингисеппе.

Смерть Сталина

4 марта 1953 года по радио голос Левитана зачитал правительственное сообщение об ухудшении здоровья товарища Сталина. Эта весть очень всех встревожила. Ведь с его именем были связаны победы в Великой Отечественной войне, восстановление разрушенной страны, ежегодное снижение цен на продукты, да и в магазинах начали появляться различные товары. Очень многое было связано с его именем. 5 марта с утра по радио зазвучала траурная музыка. Очень тревожно было на душе. Казалось, что рушится все. Кто сможет взять под свою ответственность жизнь и благополучие пострадавших в войну людей? Кто возглавит организационные работы по восстановлению разрушенной страны и определит ее дальнейшее развитие? Надо бежать в институт. Пустынный Невский проспект. Звучит траурная музыка. Изредка встречаются прохожие с заплаканными лицами. А похоронные звуки все льются и льются, скорбью наполняя сердца людей.

В институте уже все собрались и студенты, и преподаватели. Все разошлись по своим аудиториям. Запомнилось выступление нашего преподавателя по гироскопам Павлова.

Во время войны он был приглашен на заседание Военного Совета в Кремль для консультации по ряду вопросов, связанных с гироскопическим оборудованием. Иосиф Виссарионович очень внимательно выслушал его сообщение и задал несколько вопросов. Павлов был удивлен тем, что все его вопросы были разумны, точны.

После митинга нам всем запретили поездку в Москву на похороны, чтобы не создавать там столпотворения. Все разошлись, но через некоторое время большая часть студентов, в том числе и мы, встретились на Московском вокзале. Старались найти какую-нибудь лазейку, чтобы попасть хоть в товарный вагон. Всюду толпы народа. Все рвутся в Москву. Милиция разгоняет всех. Кругом оцепление. Прорваться к поездам нам не удалось. Опечаленные неудачей, мы вернулись домой…

Глава IV. Путевка в жизнь

Фото на обороте: Высота 2000 м. Счастливые мгновения.

Шаг вперед

Позади весенняя сессия. На летних каникулах навестили родных Виктора в Пскове. Побродили по городу, познакомились с его достопримечательностями.

Осталось еще немного, еще чуть-чуть, и мы с грустью покинем наш институт. Защита дипломных проектов прошла успешно. Уже получено назначение на работу в Ленинграде в «почтовый ящик». Все предприятия оборонного значения были засекречены: «Чем будете заниматься, узнаете на месте». Неожиданно в институте появился представитель из Министерства авиационной промышленности с просьбой направить троих выпускников в город Ульяновск на приборостроительный завод, желательно добровольцев. Я сделала шаг вперед, несмотря на жесткий взгляд Виктора. Потом в нашей семье прошла бурная сцена. Но я выдержала ее. Итак, впереди Ульяновск!

Я, Виктор и Давид Вайнблат получили направление на работу в город Ульяновск. Сборы были быстрыми. Паковать нам было нечего. С нами захотели поехать моя мать и ее сестра тетя Маня. С такой большой семьей устраиваться с жильем было, конечно, очень сложно. Сначала нам дали 8-метровую комнатку в коммунальной квартире. Ванна и горячая вода, конечно, отсутствовали.

В магазинах выбор продуктов был очень скудный. За хлебом, молоком надо было занимать очередь с раннего утра. В маленькой комнате удалось поставить 3 железные кровати, стол и фанерный казенный шкаф. Дома – сплошное ворчание. Конечно, в Ленинграде жилищный вопрос решился бы гораздо лучше.

В первый же день нашего появления на заводе мы были приглашены к главному инженеру Виктору Павловичу Пахомову. Он обстоятельно поговорил с каждым из нас, оценивая, кто на что способен, и решил: ребята пойдут в сборочный цех технологами, а мне было предложено возглавить приборную лабораторию. Коллектив лаборатории должен был осваивать новые изделия, курировать их изготовление в сборочных цехах, выявлять причины брака готовой продукции. «Но, – прибавил он, – лаборатории еще нет. Нет ни помещения, ни штатов, ни оборудования. Вот всем этим и займитесь. Доброго вам пути!» На этом мы и покинули кабинет главного инженера. Ребята повесили носы. А мне все было интересно.

Скоро нашлось помещение для лаборатории и начался ремонт. Я занималась поисками оборудования, подбирала среди молодежи себе помощников.

В сборочном цехе собиралась основная продукция завода: указатели скорости, высотомеры, компасы КИ-13, тахометры, датчики перегрузок. Проверку изделий проводили в холодильных камерах при температуре минус 60 градусов и в термокамерах при температуре плюс 50 градусов. Иногда браковались целые партии готовых изделий. Надо было разбираться с причиной возникновения брака. Основным рабочим элементом в высотомерах и указателях скорости была мембранная коробка. С помощью специальных матриц мембраны штамповались из бериллиевой бронзы, проходили термическую обработку и сварку. Причем для высотомеров производилась сварка мембран в специальных вакуумных аппаратах. В результате получалась анероидная мембранная коробка, характеристика которой должна строго соответствовать техническим требованиям, то есть перемещениям ее центра при изменении атмосферного давления, соответствующего определенной высоте полета. В основном это были температурные погрешности.

В моей лаборатории был хороший слесарь-механик дядя Яша. Мы придумывали различные приспособления для установки анероидной мембранной коробки в специальную вакуумную камеру. С помощью вакуумного насоса мы создавали в этой камере разряжения, соответствующие рабочему диапазону конкретного анероида. Наблюдая за ходом анероида в микроскоп, мы определяли его характеристику. Анероидные мембранные коробки были основным рабочим элементом в высотомерах, нестабильность их работы приводила к возникновению больших погрешностей в показаниях высотомеров. Решила попробовать провести температурную стабилизацию анероидных мембранных коробок. Для этого мне нужен был чистый спирт и жидкий азот или хотя бы сухой лед. Это тоже было проблемой. Но все удалось найти на предприятиях города. Спирт охлаждался до температуры минус 40–45 градусов.

Обычно я одна запиралась в лаборатории и отрабатывала методику температурной стабилизации анероидных коробок в охлажденном спирте и кипящей воде. Было очень много желающих поживиться спиртом. Надо было быть очень осторожной.

Однажды я забыла закрыть на ключ дверь в лабораторию. Когда я наливала спирт в бак, в комнату стремительно ворвался один из рабочих. В это время руки у меня были заняты. Я не могла даже отвести взгляд от струи спирта, чтобы увидеть наглеца. А он подставил под струю спирта пол-литровую банку, она быстро наполнилась, и он вмиг исчез. Такие бывали казусы.

В итоге температурная стабилизация анероидных коробок дала хорошие результаты, что позволило значительно сократить брак готовых изделий. Глядя на то, как я ношусь по цехам, с какой горячностью берусь за дела, все на заводе говорили: «Ну, это она сначала побегает, побегает, а потом перестанет!»

Вскоре послали меня в первую командировку в Ленинград. Надо было освоить проверку и подбор фотоэлементов для астрокомпаса, производство которого начал осваивать наш завод. Все было очень интересно. А Виктор скучал на работе.

Продукты, как правило, привозили из Москвы, когда кто-нибудь ехал в командировку. Мы осваивались с городом и его окрестностями. Особенно прекрасны были пляжи на Волге. Течение реки быстрое. В небольших бухточках вода была теплее, а на песчаных отмелях хорошо было резвиться детворе.

13 сентября 1954 года у меня родилась дочь Галина. Вес 2800 г, здоровая, хорошая девочка. Мама работала врачом в роддоме, где и приняла внучку. В нашей комнате поместить еще одну кроватку было негде. И пришлось Галинушке первые свои 2 месяца спать в железной ванночке, в которой по вечерам ее купали. Имя дали ей Галчонок: когда хотела кушать, она, как птенчик, открывала ротик. Но очень тесно было нам ютиться в этой маленькой комнате.

К новому, 1955 году, сдавался жилой дом на далеком «севере» (так назывался микрорайон), и нам дали там 2 комнаты в 3-комнатной квартире. Ванна и горячая вода сделали нашу жизнь более приятной. Но третью комнату занимали довольно склочные соседи, которые часто дрались между собой, в пылу хватаясь за топор. А у них была девочка, лет 10. Приходилось влезать в эти скандалы, успокаивать разбушевавшихся родителей и плачущую девочку.