Дмитрий Лоза - Танкист на «иномарке». Победили Германию, разбили Японию Страница 19

Ротная колонна на максимальной скорости движется по шоссе. На броне автоматчики ощетинились вправо и влево стволами трофейных автоматов, готовые в любую секунду открыть шквальный огонь. По обеим сторонам дороги высокая кукуруза. Смотри в оба! Командиры танков, почти по пояс высунувшись из своих башенок, следят за воздухом. Позади осталось еще несколько миль пути. В наушниках зычное: «Воздух!» Все, кто находился на броне, юркнули в башню, а «Шермана», набирая скорость, увеличивают дистанцию между машинами до ста метров. В боевых отделениях танков становится очень тесно, зато автоматчики укрыты от пулеметного огня и осколков авиабомб. Командиры танков держат люк башенки полуоткрытым, чтобы следить за маневрами налетевших самолетов. Внутреннее переговорное устройство работает только на связь между командиром танка и механиком-водителем.

Немецкие бомбардировщики сделали круг и зашли в пикирование. Командир танка видит, как от пикирующего на его машину «Ю-87» отрывается бомба. Она с каждой секундой все ближе, становится крупнее. Офицер, с учетом траектории ее полета, корректирует дальнейшее движение «Шермана», который делает рывок вперед, и бомба ложится за кормовой частью танка; либо сбрасывает скорость и султан взрыва вырастает перед танком. Это, безусловно, опаснейшая «игра со смертью», которая тем не менее в большинстве случаев позволяла сохранить танки и экипажи. Правда, гимнастерки и даже комбинезоны на спине были мокры от пота. «Метод Якушкина», как его окрестили в бригаде, с таким названием он стал известен в других частях корпуса, успешно применялся до конца Великой Отечественной войны. Были тщательно отшлифованы все «этапы» этой схватки, благодаря которой десятки «Шерманов» остались в боевом строю.

«Босоногие»

В годы войны каждая часть действующей армии имела свой несложный «кодовый словарь». К примеру, в 233-й танковой бригаде «семечками» назывались патроны к стрелковому оружию; «огурцами» – снаряды (мины); «заморскими огурцами» – снаряды к пушкам «Шерманов» и т. п.

В конце августа сорок четвертого года этот «словарь» пополнился новым, необычным понятием – «босоногие». Немало волнений оно вызывало у командующего нашей армией и в штабе 2-го Украинского фронта. Пронесшись аж до Москвы, оно, как поговаривали, стало известно самому Верховному Главнокомандующему. Что ж, не исключено, событие произошло архинеобычное, ведь почти 75% танков-«иномарок» 5-го механизированного корпуса, можно сказать, в одночасье стати небоеспособными. И это в период успешного развития Яссо-Кишиневской операции, когда наступающими войсками с ходу была преодолена река Сирет, а после кратковременного напряженного боя 27 августа прорван и последний серьезный оборонительный рубеж противника – Фокшанский укрепленный район! Танки мехкорпуса вышли на оперативный простор, а тылы, наконец, догнав передовые части, обеспечили их всем необходимым. Август на румынской земле выдался очень жарким. Ни капли дождя не упало на раскаленное, как сковородка, шоссе, покрытую трещинами землю, пыльные полевые дороги.

Танковая бригада вторую неделю в стремительном наступлении. Особенно трудно механикам-водителям и их помощникам. Им командиры старались дать хотя бы 2–3 часа тревожного сна на полу боевого отделения. Другим, членам экипажей и такой отдых не позволялся, и они, если удавалось, подремывали на своих штатных местах.

28 августа стал днем рождения большой тревоги. Именно в этот день кем-то было сказано: «Скоро станем «босоногими». Причиной серьезного беспокойства стала ходовая часть «Шерманов». По сравнению с «Т-34» она имела более сложную конструкцию. На каждой стороне «Эмча» было смонтировано три подвески с двойными опорными обрезиненными массивными катками. На седьмые сутки марш-броска на резиновых шинах в результате постоянного сильного перегрева появились трещины. Экипажи при первой возможности поливали их водой. Ни одной капли «малой нужды» не проливалось на сторону, только на катки. Однако принимаемые меры предохранения не помогли, и на следующий день лоскуты шин стали покрывать проезжую часть дороги. С каждой пройденной милей «Эмча» становились все более «босоногими», а через сутки опорные катки оголились полностью. Металл гусениц скользил по металлу катков. Получились своего рода «со страшным скрипом башмаки». Эта невероятная «какофония» была слышна на километры окрест, поставив крест на скрытности действий бригады. Вскоре стало известно, такая же беда пришла и в другие части корпуса. Главная его ударная сила – танки – оказалась основательно «хромой».

Еще почти сутки мы пытались вести наступление. Перегревались моторы, на некоторых «Шерманах» заклинило катки, и вот 30 августа на подступах к Бухаресту нам была дана команда: «Стой!» К вечеру подвезли катки. Их, как говорили, самолетами доставили из Москвы… Три дня экипажи совместно с бригадными, корпусными и армейскими работниками переобували «Эмча», а затем пошли маршем на север – в Трансильванию…

Невероятный случай

Первый танковый батальон бывшей 233-й, а ныне 46-й гвардейской бригады в начале октября сорок четвертого года вышел на подступы к городу Турда в северной Трансильвании, где гитлеровцы встретили нас хорошо организованным огнем из всех видов оружия. Наступление приостановилось. «Шермана», оказавшись на убранном кукурузном поле, были замаскированы подручными материалами. Окапываться не стали, понимая, что на достигнутом рубеже задержимся недолго.

Командира батальона майора Григория Городилова вызвали к командиру бригады. Я, начальник штаба, остался в подразделении за старшего. Время приближалось к полудню. Командир второй танковой роты старший лейтенант Александр Кучма, воспользовавшись временным затишьем между боями, решил в 12 часов послушать по радио последние известия, чтобы потом, записав самые интересные, проинформировать своих подчиненных. Так поступали всегда, когда предоставлялась возможность на короткий срок вывести станцию из боевой сети.

Александр спустился в боевое отделение «Эмча». Танковая радиостанция расположена в нише задней части башни. Чтобы удобнее было к ней подойти, он немного приподнял ствол пушки и опустил гильзоулавливатель. Включив приемник, спиной прислонился к казеннику орудия. Надел наушники, в которых уже слышались позывные Москвы, положил на командирское сиденье блокнот и приготовился записывать информацию. Рядом с командиром в это время находился радист гвардии сержант Николай Шевцов, дежуривший у включенной на прием KB радиостанции. Поэтому он оказался свидетелем происшедшей трагедии, да и сам пострадал.