Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов Страница 19

Как? Бои идут месяц, другой, затем третий, а пламенный сторонник интервенционистов воюет за письменным столом? Социалисты злобно насмехались, а бывшая возлюбленная и партийный товарищ Балабанова откровенно заявила о трусости этого «Иуды социализма». Неужели Бенито и вправду испугался метких тирольских стрелков «венского преступника» Франца-Иосифа? Конечно нет! По крайней мере, так утверждал сам Муссолини.

Он справедливо ссылался на то, что речь шла о целесообразности: итальянская военная машина начинала свои обороты с известным скрипом, от добровольцев – как это всегда бывает в начале войны – не было отбоя, а потому его попросили подождать… Да и зачем терять такое бойкое перо? Пусть этот журналист еще немного потрубит в военный рог – решили итальянские власти.

И Муссолини терпеливо ждал августа 1915 года, когда его наконец-то призвали в ряды королевской армии, где он вновь надел красивую берсальерскую форму.

«Сапоги к лицу Муссолини», – насмешливо бросит Черчилль много лет спустя, и будет прав. Хотя «великого итальянца», несмотря на его увлечение такими историческими персонами, как Цезарь и Наполеон, никак нельзя было назвать полководцем, в мундире он действительно смотрелся недурно. Для сравнения достаточно посмотреть на Муссолини в гражданской одежде – почти всегда неряшливо одетый, часто он выглядел попросту комично, в то время как в форме – хоть сейчас на плакат. На самом деле из Бенито вряд ли получился бы хороший солдат, для этого он был слишком политиком. Скорее всего, в армии его привлекали строгая дисциплина, однозначность воли (то есть приказа) и отсутствие утомительных дискуссий, столь часто отравляющих политическую деятельность, а уж среди социалистов – тем более.

А в 1915 году Муссолини предстояло убедиться в справедливости слов, приписываемых древнегреческому поэту Пиндару: «Война сладка для тех, кто никогда ее не пробовал». Он быстро понял, что предвоенные мечты о легкой прогулке к Вене оказались беспочвенными.

Как известно, большую часть войны итальянцы тщетно пытались прорвать позиции австро-венгерской армии и для начала занять Триест. Покуда флот претерпевал различные, в том числе обидные, поражения от подлодок венского кайзера, солдаты Италии храбро устремлялись в атаку, начиная первое, второе, третье… и одиннадцатое сражения на реке Изонцо. В последнем им наконец-то хоть немного улыбнулась удача, но Муссолини не смог разделить этого успеха вместе с боевыми друзьями. Получив в 1916 году звание капрала, он в сражении не участвовал, выбыв из строя по ранению в феврале 1917-го.

Ранение обернулось для Муссолини большой удачей, ведь после одиннадцатого сражения для итальянской армии, говоря образно, пробил двенадцатый час. Опасаясь следующих атак противника, австрийцы привлекли на итальянский фронт германские войска, и в октябре 1917 года произошла битва при Капоретто, чуть было не поставившая крест на участии Италии в войне.

В этом смысле капралу-редактору следовало поблагодарить судьбу, ведь, будь он в это время на фронте, вероятнее всего, его ждала бы незавидная (с точки зрения политического будущего дуче фашизма) перспектива разделить плен вместе с сотнями тысяч других итальянских солдат. Но судьба пока хранила своего избранника. Зато в годы «фашистской эры» пропагандисты, не смущаясь, напишут, что именно ранение капрала Муссолини стало одной из важнейших причин поражений Италии в 1917 году.

Каким же он был солдатом? Несмотря на мифы с обеих сторон, есть основания утверждать, что Муссолини был «настоящим воякой» и надежным боевым товарищем. Будучи, в отличие от большинства своих сослуживцев, идеологически мотивированным, он попросту не мог позволить себе потерять лицо и вел себя достойно, как того и ожидали.

Прибыв в полк, он отклонил заманчивую перспективу строчить патриотические листовки в штабе и безо всяких наружных колебаний отправился в окопы на передовую. О прошлом Муссолини-политика напоминал лишь «Дневник солдата», который регулярно выходил на страницах его газеты.

В целом же сослуживцы воспринимали Муссолини как «своего», а это говорит о многом. В тесном мире военного быта – как в деревне: почти невозможно скрыть свое истинное «я». Если бы Муссолини только «играл» в храброго солдата, его быстро бы раскусили, но ничего подобного не случилось – рядовые считали его «славным парнем», офицеры – исполнительным и надежным подчиненным. Он вел себя как подобает. Впрочем, к ефрейтору Гитлеру у его командиров тоже претензий не было.

Между тем шли месяцы, а до Вены было все так же далеко. Как уже упоминалось, в начале 1917-го капрал Муссолини выбыл из строя – и, как оказалось, навсегда, то есть до конца текущей войны.

Интересно, что Муссолини был ранен итальянским оружием – во время испытания нового миномета металл не выдержал, и орудие разорвало на части. В «фашистскую эру» миномет патриотично «переделают» в австрийскую гаубицу, а число погибших и пострадавших значительно сократят, чем выгодно подчеркнут героизм дуче, но до прихода к власти он рассказывал о своем ранении так, – «Это случилось во время бомбардировки вражеских траншей в секторе 144 – секторе Карсо – под оглушительным градом снарядов. Именно там и случилось со мной то, что случается в траншеях все время. Одна из наших собственных гранат упала на двадцать наших солдат. Нас накрыло грязью, дымом и рваным металлом. Четверо погибло. Остальные были тяжело ранены».

Муссолини, вместе с другими солдатами, незамедлительно доставили в армейский госпиталь, где он… отказался от наркоза. Зачем? Да чтобы врачи не напутали и не отрезали ему ногу. Хотя трудно поверить в то, чтобы капрал заставил врача плясать под свою дудку и, скорее всего, обезболивающих попросту не хватало, его ранение действительно было тяжелым, —

«Я был доставлен в больницу Рончи, находившуюся в нескольких милях от вражеских траншей. Доктор и другие хирурги заботились обо мне с величайшим усердием. Мои раны были серьезными. Только благодаря терпению и таланту врачей из меня смогли достать 44 четыре обломка гранаты. Плоть была разорвана, кости сломаны. Это была чудовищная боль; мои страдания были неизмеримы. Практически все операции проходили без обезболивающих. Двадцать семь операций в течение одного месяца; все, кроме двух, были без наркоза».

Ему и в самом деле досталось тогда очень сильно, да и какая, в сущности, разница – свой это был миномет или чужая гаубица? Так или иначе, но шла война, и нашему герою впервые пришлось ощутить на себе все ее тяготы. Муссолини часто приходилось мерзнуть, питался он скудно, переболел тифом, был легко ранен осколками и острыми камнями, собиравшими не меньшую жатву, нежели снаряды, мины и пули. И на больничной койке капрал стойко переносил все страдания – его не отвлекал даже артиллерийский обстрел перевязочного пункта, по которому якобы палили австрийцы, желавшие покончить со своим злейшим врагом Муссолини. Так, по крайней