Иосиф Недава - Взошедшие на эшафот. Очерк жизни, борьбы и смерти двенадцати взошедших на эшафот борцов подполья «Эцель» и «Лехи» Страница 19

— «Да здравствует Жаботинский!»

У виселицы он стоял все так же прямо и спокойно и не переставал петь. Его голос был чист, и слова звучали четко и понятно… В последнюю секунду я вышел, я больше не владел собой…

В 9 часов утра процессия с телом тронулась из тюремного двора по направлению к Рош-Пина. В 2 часа пополудни тело бен-Иосефа было опущено в могилу, вырытую в каменистой почве кладбища в Рош-Пина. На тело, одетое в форму Бейтара, положили табличку с клятвой Бейтара — знак отличия и признание преданности идеалу. Казнь взволновала евреев во всем мире. Во многих странах были проведены демонстрации против англичан.

Среди многочисленных телеграмм, прибывших в адрес матери бен-Иосефа в польский городок Луцк, была и телеграмма Рош Бейтара из Лондона, где он тщетно добивался помилования или хотя бы отсрочки исполнения приговора.

«29.6.38. Уважаемая мадам Табачник.

Я не достоин того, чтобы такая возвышенная душа, как Ваш сын, умер с моим именем на устах. Но пока суждено мне жить, его имя будет в моем сердце, и те, которых я считаю больше его учениками, чем моими, будут указывать путь поколению.

С глубоким уважением.

Зеэв Жаботинский».

Трагедия бен-Иосефа повлияла на Рош Бейтара возможно больше, чем любое другое событие. Он чувствовал себя отцом, потерявшим любимого сына. Из случая в Рош-Пина Жаботинский сделал соответствующие выводы. В каждом революционном движении — и особенно в таком революционном движении, каким являлся Бейтар, созданный с целью возродить забытые народом ценности, — могут происходить идеологические взрывы, взрывы новых идей, взрывы снизу, иногда вопреки желанию руководства. В своей речи на всемирном съезде Бейтара в Варшаве в 1938 году Владимир Жаботинский сказал:

— «Чем больше я думаю о бен-Иосефе, тем яснее раскрывается передо мной сходство между ним и всем Бейтаром в целом… Я занимаюсь Бейтаром вот уже 15 лет, но когда сегодня с этой трибуны я вновь слышу вопрос, который задавали 15 лет назад: — что такое Бейтар? Я думаю, что и сегодня нет у меня ответа. Когда я пытаюсь проникнуть в сущность случившегося в Рош-Пина и того, что произошло всего несколько месяцев тому назад в Ако, и силюсь найти объяснение и понять: что изменилось? в чем разница между этой смертью и другими? — я не нахожу ответа. Я думаю, это явление останется загадкой для поколений, частью того скрытого величия, ради которого живет человек и во имя которого, вообще существует мироздание.

Один из моих английских друзей рассказал мне о беседе, состоявшейся у него с английским сержантом — свидетелем последней ночи бен-Иосефа. Он спросил полицейского: что удивило вас больше всего? Чем отличался парень из Рош-Пина от других? Ответ полицейского гласил: больше всего меня поразило то, что до последней минуты он не пренебрег тем, что называется „церемониалом“. Людей, шедших на эшафот с поднятой головой, я видел. Но каждый из них в свой последний час, когда исчезла последняя надежда, пренебрегал „церемониалом“. Какая разница, в какой позе я сижу: в той или иной? Все равно конец. Парень из Рош-Пина поразил меня тем, что не забыл о „церемониале“. Он думал о том, что скажет, что оденет. И в семь утра, в считанные минуты перед казнью, он чистил зубы. Такого соблюдения „церемониала“ мы еще никогда не видели. Человек, не отказавшийся от своей аристократичности, воистину венчан короной Давида, при свете солнца и во мгле сберег корону — и в этом урок… Он не склонил головы и не нарушал церемониала, положенного царскому сыну. Эта смерть важна своей красотой. И этого мы не забудем…

Мы не должны копаться в фактах: была или нет нарушена дисциплина; это не наше дело. Трое вышли в путь. Они не собирались убивать, и не убили. Они хотели прекратить положение, при котором можно проливать еврейскую кровь, и нельзя — не-еврейскую. Это недопустимое положение. И если требуется, то теперь, после свершившегося, я Рош Бейтара приказываю тебе бен-Иосеф и двум твоим товарищам выйти в путь и сделать то, что вы сделали.

Будь благословен бен-Иосеф, ты поступил правильно, ты выполнил мой приказ. Я посылаю тебе знак отличия…

На наше приветствие „Тель-Хай“ всегда отвечают „Тель-Хай!“ Но уже 10 недель в ответ на наше приветствие „Тель-Хай“ мне слышится ответ: „Эшафот“. Эшафот стал для нас святым… Тель-Хай и Эшафот — уроки победы и освобождения. Я глубоко убежден, что между Тель-Хай и эшафотом в этот момент борется группа молодежи, не знающая, кто они и кто во главе их. Им не от кого получать приказы и запреты. Их место пребывания между Тель-Хай и эшафотом. Кто знает, сколько из них падут в новом Тель-Хае или на эшафоте Ако… Не только серпом и деньгами, но и кровью возрождают страну, прежде всего — кровью, а уж потом — серпом и деньгами, ибо кровь восстания — роса, оплодотворяющая землю.

Бейтар, тяжелую ношу взвалила на тебя судьба. Печаль — твоя участь. Мужественно переноси ее».

В своей статье летом 1939 года Жаботинский писал: «Я не знал этого моего учителя. Возможно удостоился пожать его руку во время моего посещения Луцка.

Английское правительство убило его с единственной целью: запугать еврейскую молодежь. Оно намеревалось запугать, но на деле развеяло завесу страха, покрывавшую самое ужасное место — эшафот».

Одно из сказаний о погибших от рук римских легионеров повествует о том, что, когда раби Шимона бен-Гамлиеля и раби Исмаила первосвященника вели на казнь, раби Шимон плакал. Раби Исмаил сказал ему: «Юноша! Ты в двух шагах от лона праведников — и ты плачешь!» И раби Шимон ответил: «Мое сердце разрывается оттого, что я не могу понять, почему я погибаю…»

Шломо бен-Иосеф не уронил слезы, всходя на эшафот, ибо знал, за что умирает и что в смерти его есть смысл. Великий национальный поэт Ури Цви Гринберг писал о нем: «Мы говорим: благословенна Родина, породившая тебя! Мы говорим: счастлив, стоящий в тени твоей виселицы!.. Твоя виселица, воздвигнутая в Ако, превратилась в пылающий терновый куст, освещающий путь народу Израиля, молодежи Израиля — путь к национальному освобождению».

АВШАЛОМ ХАВИВ, ЯАКОВ ВАЙС И МЕИР НАКАР

В результате нападения на цитадель в Ако 4 мая 1947 года погибло 9 еврейских парней — освободителей и освобождаемых, трое были казнены, убит один араб, ранено 8 англичан и 251 заключенный — 41 еврей и 210 арабов — бежали, из них семь были позднее схвачены и возвращены в тюрьму. Но также, как об историческом значении падения Бастилии 14 июля 1789 года нельзя судить по цифровым данным — 83 убитых среди нападавших, один — среди защитников, и всего 7 освобожденных узников, также невозможно по данным о нападении на Ако представить себе всю его важность для дела независимости Еврейского Народа.