Григорий Александров - Моя жена Любовь Орлова. Переписка на лезвии ножа Страница 2

Привет Колесникову и Верочке отдельно, в уголке, на ушко[4].

Ну, пишите, я вам тоже, может быть, напишу. Мне-то писать нечего, а вам много чего. Привет.

Гр. Мормоненко[5]

Адрес: гор. Тула, почт. ящ. № 55, Ясная Поляна, А. П. Хмельницкому для передачи Грише».

Насчет Верочки не забудьте, пожалуйста.

Ждите большого письма.

ОЛЬГЕ ИВАНОВНЕ ГЛИЗЕР-АЛЕКСАНДРОВОЙ[6]

Поезд стоит в Киеве. Час ездили на машине. Город очень понравился. Целую, будьте здоровы.

Гриша.

Целую обеих девочек в Жмеринку[7].

С. Эйзенштейн.

Г. АЛЕКСАНДРОВ – ДИРЕКТОРУ ПЕРВОЙ ГОСКИНОФАБРИКИ М. КАПЧИНСКОМУ.

Во исполнение постановления заседания при Агитпроме ЦК РКП о показе картины «1905» в декабрьские юбилейные дни с. г. директором Первой госкинофабрики было созвано техническое совещание, которое выделило специальную комиссию в составе директора фабрики т. Капчинского, режиссера С. Эйзенштейна, сценариста Агаджановой-Шутко и оператора Левицкого. Комиссия решила, что для декабрьской программы наиболее цельными в политическом и художественном отношении являются 3-я и 4-я части сценария с включением в них эпизода восстания на броненосце «Потемкине» и сокращением некоторых незначительных пассажных сцен.

Эти части при детальной разработке постановочного плана займут 1500 метров, то есть 5 или 6 частей, и явятся вполне законченным эпизодом, рисующим участие в революции рабоче-крестьянской, солдатской и городской массы.

В эту программу войдут организация Совета рабочих депутатов, всеобщая забастовка и, как результат ее действий, – манифест 17 октября.

Кончается «декабрьская» программа выходом первого номера «Известий» Совета рабочих депутатов, правительством, загнанным в тупик, и выпуском манифеста.

В настоящее время заснято 1900 метров негатива, куда вошли следующие сцены:

1) Забастовка в типографии Сытина.

2) Стычки сытинцев с казаками.

3) Забастовка на Балтийском заводе.

4) Забастовка в Одесском порту.

5) Забастовка служащих и приказчиков.

6) Демонстрация на улицах Петербурга.

7) Сцены железнодорожной забастовки.

8) Замерший Петербург во время всеобщей забастовки[8].

В ближайшие дни будут закончены съемки разгрома помещичьих усадеб и восстание на броненосце «Потемкин»…

Гр. Александров.

Сентябрь 1925 года.

Г. АЛЕКСАНДРОВ – Ю. ГЛИЗЕР

(Без даты)

Ай-яй-яй! Ида-ида! Как ты редко пишешь своему Максу[9] – мы его тут убедили, что ты ему изменяешь. Так что ты должна отвергнуть наши гнусные нападки и писать ему чаще. Ибо он много скучает. Привет Митричу и др. моим знакомым. И желаю тебе всего лучшего. Если зайдешь к Ольге[10], и скажешь ей, что я тоже скучаю до последнего и жду от нее писем.

С приветом Гр. Мормоненко.

Г. АЛЕКСАНДРОВ – С. ЭЙЗЕНШТЕЙНУ

26. XI.25 г., Севастополишка.

ХО! ХО! ХО! ХО!

Должно быть, независимо от удач и неудач.

ХО! ХО!

Должно быть, если мало времени и нет солнца!

ХО! ХО!

Должно быть, и тогда, когда девять кораблей выходят в море, и в море начинается смена одного – дождливого шквала другим – градовым, а град сменяет «вражеская тьма», и в небе за весь день образуется единственная дырка, в которую мигает единственный луч солнца (его вы увидите на экране – черное небо и светлые волны)[11].

ХО! ХО! ХО!

И тогда должно быть, когда помощники во главе с администрацией не выполняют по выписке ни одного пункта вовремя.

И приходится сидеть у берега под великолепным солнцем полнокровных три часа и ждать, когда они проспятся, чтобы было все на месте.

Макет[12] отменили исключительно по их вине, и сегодня потеряли утро, а потом света больше не было и снимали детали встречи при «молоке».

Эдуард в связи с этим подал Котошеву[13] заявление: уезжаю 30-го при наличии трех солнечных дней – позаботьтесь о другом операторе.

Однако это не первая важность. В общем, сняли:

1. Волны (они годны только для тревожной ночи).

2. Другие волны – хорошие, но сняты без солнца.

3. Все с юпитерами на «Коминтерне».

4. Детали встречи.

5. Выстрелы из орудий.

6. Встреча с эскадрой.

Осталось:

1. Макет.

2. Взрывы.

3. Еще хвосты.

4. Вельбот.

5. Блокшив (в море).

6. Ялики.

7. Собрание.

Снимаем наспех, редко дублируем. Ибо солнце только урывками, в час по чайной ложке, да и то не каждый день. Сегодня второй день после Вашего отъезда приблизительно светло. Наезд носа на аппарат, кажется, будет хорош[14].

За «эскадру» нечего писать – сами увидите, что с ней можно делать. То, что там сделано, – это сверхмаксимум того, что возможно было сделать при наличии всех обстоятельств[15].

Если погода будет держаться четыре дня, мы снимем все необходимое и увидимся с Вами.

Теперь вопрос с Эдуардом[16]. Он упорно хочет уезжать 30-го, в крайнем случае, 1-го. Если солнца не будет, мы ведь ничего не снимем, а вельбот, хвосты, ялики и большие волны снять надо обязательно.

Нас интересует, будет ли что-нибудь смонтировано к нашему приезду. Эдуард уверяет, что нет! Я уверяю, что будет, должно быть. Так или иначе, в этом весь смысл (в 20-м!)[17].

Дорогой учитель, 20-е – это ХО! ХО!

20-е – это должно быть число нового триумфа, и, Сергей Михайлович, давайте, жмите, и – очень даже прошу Вас, – на монтаж и все прочее, чтобы было!

Жму руку. ХО! ХО!

Гриша.

Сергей Эйзенштейн. Григорий Александров всю жизнь называл его не иначе как своим дорогим Учителем.

Г. АЛЕКСАНДРОВ – С. ЭЙЗЕНШТЕЙНУ

Севастополь, 27 ноября.

Вот что, дорогой учитель, Сергей Михайлович! Бывает, знаете, порода людей «Белой кости», говенная порода. Так Котошев из породы «белых хрящей», не иначе. Шурка[18] расскажет, что и как. Сегодня они сорвали и взрыв, и макет по своей неряшливости и халтурности[19].

Я не знаю, чего я там наснимал (боюсь, конечно, страшно), но мне кажется, что все это плохо, и плохо потому, что не успеваешь подумать о каком-нибудь постановочном задании, а не только написать что-нибудь предварительно на бумажке. Во-первых, еще ни разу не снимали то, что я себе намечал. То что-нибудь не готово, то солнца нет, то кого-нибудь нет, то разрешения нет – понимаете?